«здравствуй, мамочка! Я тебя никогда не видела, но очень люблю. Забери меня отсюда! »
Случаев, когда люди теряют друг друга из-за войн или стихийных бедствий, происходит немало. Полны приюты и ребятишками, которые стали сиротами при живых родителях. Но чтобы ребенка отняли у любящей его матери, пусть и тяжелобольной, такое встречается не часто. Маргарита Суржко, живущая сегодня в живописном селе Чумаки на Днепропетровщине, долгие годы лечилась от туберкулеза, перенесла несколько операций, но физические ее страдания — ничто по сравнению со страданиями душевными. Ни одной ночи за все эти четырнадцать лет Рита не спала спокойно, мучительно думая, где ее девочка, что с ней, какая она стала? Рассказы о страшных судьбах ребятишек, проданных за границу черными трансплантологами, приводили ее в ужас. Когда почтальон принесла в домик по улице Косиора письмо, подписанное крупным детским почерком, у Маргариты подкосились ноги…
На звонок из детского дома в больницу кто-то ответил: «Она не жилец… »
Туберкулезом 19-летняя Рита заразилась от своего отца. Молодой еще мужчина долго и безуспешно боролся с болезнью, а когда совсем слег, дочь заботливо за ним ухаживала. Рита была в ту пору замужем, растила маленькую Алинку, и вторая ее беременность совпала с последними месяцами папиной жизни. Каждый день перед работой и после нее она бежала к отцу — несла судочки с едой, убирала в доме. Плохо она почувствовала себя уже после смерти отца, почти на восьмом месяце беременности. Благо, рынок, где работала реализатором, был неподалеку от дома — вечером еле добредала до своей улицы. На беду, еще и муж оказался непутевый, стал пить, и в один из дней кто-то из подружек по рынку крикнул обеспокоенно: «Рита, глянь, что-то горит на вашей улице!»
Когда она прибежала к дому, тот уже догорал. Все документы, вещи, приданое для будущего малыша, даже нарисованные для него на стене мамой герои из «Ну, погоди!» погибли в огне. К счастью, старшая дочь была в это время у бабушки, а куда делся муж, Рита до сих пор не знает. От такого стресса Маргарита родила прежде срока восьмимесячную малышку, которую назвала Сашенькой. И пролежала с ней пару недель в детской больнице.
— Врачи говорили, что она слишком слабенькая, чтобы брать грудь, — вспоминает Рита. — А я приду в реанимацию и тайком ее приложу — она так чмокала!
Однако в детской больнице ее и дочкины пути разошлись — с температурой под сорок и страшной слабостью роженицу перевезли в тубдиспансер. Что с ее ребенком, она узнала позднее от своей мамы. Людмила Викторовна объяснила, что новорожденную девочку взять не сможет (вон с Алинкой-то еле управляется), поэтому до Ритиного выздоровления малышка побудет в Доме малютки. Однако Маргарите становилось все хуже и хуже. Врачи потом объяснили, что переданная ей от отца форма туберкулеза невосприимчива к самым сильным препаратам, и только разводили руками. Рита даже подняться сама уже не могла — соседки по палате кормили ее с ложечки, переодевали, на руках носили на процедуры. Делать это было несложно — некогда цветущая молодая женщина весила 36 килограммов.
Именно в эти дни в тубдиспансер позвонили из Дома малютки: «Почему девочку никто не навещает?» Доктора объяснили: мама в тяжелом состоянии, она, пожалуй, уже не жилец и вряд ли когда-нибудь придет к дочке. Однако родительских прав Риту никто не лишал, ее отказа от ребенка не требовал, и это обстоятельство очень важно для данной истории.
«Ах ты ж моя покойница!» — радостно встречал доктор спасенную пациентку
Нужно сказать, что до болезни здоровье у Маргариты было отменное: семь лет она занималась художественной гимнастикой, два года тренировалась в секции дзюдо. Даже после полутора лет, проведенных на больничной койке, изможденная и обессиленная, она поражала врачей веселым блеском зеленых глаз и необычными для столь молодого возраста мудростью и терпением.
— Я три года проучилась заочно в университете на факультете психологии, — рассказывает она, — поэтому лежала и вспоминала ту науку: как внушить себе уверенность, сконцентрировать силы. Даже доктора удивлялись, откуда я их беру. Может быть, поэтому один из них, Юрий Федорович Савенков, и решил мне помочь. Помню, он сказал лечащему врачу: «Мне эту девочку очень жалко. Я ее, пожалуй, возьмусь оперировать». Остальные лишь безнадежно махнули рукой.
У Риты взяли расписку, что против удаления правого легкого она не возражает. «А куда мне было деваться? — пожимает плечами. — Не гнить же заживо?» Та операция едва не окончилась для нее трагически — сутки пациентка не выходила из комы, была подключена к аппарату искусственного дыхания. А на четвертый день Юрий Федорович, зайдя в послеоперационную палату, увидел, что Риточкина кровать… пуста. Больную он нашел на спортивной площадке — та, как былинка, раскачивалась на турнике. «Ах ты ж моя покойница! — только и сказал доктор. — Ну что, будем жить?»
Рите еще несколько раз пришлось ложиться под нож: ей удалили часть ребер. Но к тому времени она уже твердо стояла на ногах, и в ее жизни произошли счастливые перемены.
После первой операции мама увезла дочь в небольшое село Заплавку, где жила вместе с Алинкой, и специально для нее купила двух козочек. Каждый день Рита выпивала не меньше двух литров парного молока, но особенно быстро пошла на поправку после советов местной травницы.
— Мама привела соседскую старушку, и та, глянув на меня, сказала: «Тут толк будет, она не мертвая», — вспоминает Маргарита. — И показала в поле две травы: «Каждый день заваривать и пить». Я до сих пор даже не знаю, как эти травы назывались, но буквально через месяц уже бегала. И, как только почувствовала, что силы возвращаются, поехала в Днепропетровск забирать Сашеньку из Дома малютки.
«В Доме малютки сказали: тайну удочерения раскрыть не могут»
На окраину города, где расположено это заведение, Маргарита летела, словно на крыльях, уже представляя, как возьмет на руки свою доченьку. Но руководство Дома малютки встретило ее холодно: «Вашего ребенка здесь нет, ее удочерили». Из предъявленных ей документов действительно следовало, что Александру Олеговну Золотаренко вместе с еще шестью детьми отдали в приемные семьи в Канаду. К акту об удочерении прилагалась отказная от отца и справка из милиции, что мать… погибла.
— Я даже не помню, как добралась домой, — не скрывает слез моя собеседница. — Все было, как в кошмарном сне. Где искать своего ребенка, куда обращаться? В Доме малютки меня предупредили: все законно — и отказ отца есть, и в больнице нам сказали, что у матери нет шансов на выздоровление. А тайну удочерения они, мол, раскрыть не могут. Разве могла я подумать, что в эти минуты мой ребенок находится где-то совсем рядом?!
Что это было — злой умысел или преступная халатность воспитателей, сейчас уже не узнаешь. Забегая вперед, скажу, что в личном деле Саши Золотаренко вообще никаких документов за первые семь лет жизни не сохранилось. Сгорели, мол, на пожаре в детском учреждении. Что тоже кажется по меньшей мере странным.
Пережить подобное потрясение было очень тяжело — у Риты опять стало ухудшаться здоровье. Но в эти трудные дни судьба словно воздала ей за страдания. Мастерицу на все руки — всю женскую половину села Рита стригла и обшивала — соседка познакомила с молодым мужчиной Игорем Суржко, который подрабатывал у местного фермера. Когда Маргарита купила в селе небольшую хатку, чтобы жить со старшей дочкой Алиной отдельно от мамы, он сам пришел как-то в гости и, краснея от неловкости, предложил: «Вам помощник не нужен?.. »
С той поры все заботы о любимой женщине и ее ребенке Игорь взял на себя. Разрываясь на нескольких работах, он успевал и по дому помогать, а когда жена опять попала в тубдиспансер, каждый день ездил в Днепропетровск и ухаживал за ней получше иной сиделки — стирал, кормил и даже делал массаж.
— Даже представить не могла, что такие мужчины вообще существуют, — счастливо улыбается Рита. — Когда выяснилось, что у нас будет ребенок, врачи категорически запретили мне рожать, даже в шесть месяцев направили на прерывание беременности. Но у Игоря это первый ребенок, как я могла от него избавиться? Так у нас появилась Настенька.
… Я приехала в село Чумаки без предупреждения. И была поражена тем идеальным порядком, который царит в двух крошечных комнатушках. Выстроенная буквально под линеечку детская обувь в прихожей, со вкусом и даже каким-то изыском поклеенные обои (»Сама клеила», — похвалилась Рита), и куча ребятишек на диване перед телевизором.
— Племянники и соседские дети приходят ко мне играть, — улыбается хозяйка. — Я им всегда рада. Каждый день пеку пиццу, хот-доги, пирожки — они мою стряпню любят. Раньше думала: может, и мою Сашеньку кто-то угостит. Теперь-то знаю, как ей несладко жилось все эти годы. Только недавно к ним в класс пришла новая учительница Надежда Дмитриевна, она и пожалела мою доченьку, стала искать ее родных.
Печальная судьба этого ребенка достойна отдельного рассказа. Действительно, почему малышке поставили диагноз «легкая умственная отсталость» на основании лишь того, что у нее «внимание неустойчивое, работоспособность снижена»? Все остальные показатели ребенка, как сказано в заключении, в пределах нормы: «В контакт вступает, счет в пределах десяти более-менее различает, уравнивает, счетные операции на плюс-минус один выполняет, обобщает, лишний предмет исключает, скрытый смысл сюжетной картинки раскрыла с помощью наводящих вопросов». Тем не менее педагоги направили ребенка в первый класс вспомогательной школы-интерната для умственно отсталых детей, что и определило ее дальнейшую судьбу.
… Новая учительница сразу обратила внимание на эту смышленую спокойную 14-летнюю девочку. Просмотрев ее документы, нашла данные о родителях и начала свой поиск. Даже после того, как из Индустриального райотдела милиции города Днепропетровска пришел ответ, что мать в 2003 году погибла, а местонахождение отца неизвестно, она не остановилась. И обращения в службу розыска «Магнолия», в областное адресное бюро наконец-то дали свой результат. Из ответа явствовало, что мама сменила фамилию на Суржко и живет в селе Чумаки Днепропетровской области. После этого и пришло в село Чумаки на улицу Косиора письмо от Сашеньки: «Мамочка, я тебя очень люблю и хочу увидеть. Забери меня, пожалуйста, мне так плохо».
Когда в местном опекунском совете Рите рассказали, сколько документов нужно собрать, чтобы поехать за дочерью, женщина опустилась на колени и заплакала: «Девчата, помогите, я не могу столько ждать». И благодаря председателю Чумаковского сельсовета Валентине Ивановне Стець все справки были готовы в тот же(!) день: что Рита жива, что она замужем и муж не возражает против дочери, что он работает и может содержать ребенка, что у семьи есть дом и участок…
Вооружившись этими документами, Рита с Игорем уже через день поехали в Кривой Рог.
— Шел проливной дождь, а до интерната надо было пешком идти километра два, — вспоминает Маргарита. — Но я летела как на крыльях. Нам позвали Сашеньку, она вышла худющая, для своих 14 лет какая-то маленькая, и как побежит ко мне: «Мамочка!» У меня и ноги подкосились. Держу свою доченьку, а Игорь рядом плачет. Я ее в полгодика видела, когда в последний раз из тубдиспансера в Дом малютки приезжала, но сразу узнала — губы у нее такие же, как у старшей Алечки.
Все село знало историю потерянной когда-то девочки, поэтому встречать ее вышли многие.
— Я впервые за 14 лет буду спать спокойно, — только и сказала Рита, не выпуская из рук Сашину ладошку. — Все мои доченьки со мной.
Старшая Алина живет, правда, уже отдельно, она замужем. А с Ритой и Игорем — две младшие девочки Сашенька и Настя.
— Саша первые месяцы словно не верила, что у нее есть семья, — от меня ни на шаг не отходила и так настороженно, вопросительно смотрела, что сердце разрывалось, — говорит Рита. — Она очень умная девочка: бегло читает, сразу научилась печь, готовить, помогает мне во всем. Но как ей теперь помочь, я не знаю. По возрасту Саше надо идти в восьмой класс, однако по программе вспомогательной школы она очень отстала от ровесников. К тому же, если девочка была признана инвалидом, почему ей не была назначена пенсия, пусть даже сиротская, ведь есть справка, что ее отец умер много лет назад?
Конечно, очень много странного в этой истории. Действительно, почему воспитаннице такого интерната не оформили в свое время пенсию? Ведь эти деньги очень помогли бы сейчас восстановить здоровье девочки, наверстать школьную программу. Неясен и вопрос с ее документами: куда пропали сведения за первые семь лет жизни?
Все это дает многочисленной родне повод сомневаться: а та ли это девочка, которую 14 лет назад у Риты отняли?
— Все настаивают на генетической экспертизе, — печально качает головой Рита. — А я даже думать об этом не желаю. Она же ничего не изменит! Я к этому ребенку уже всем сердцем прикипела. А на днях и муж говорит: «Ты знаешь, я Сашеньку никому не отдам, она моя дочка… »
1647
Читайте нас у Facebook
