«прошу не обвинять ее. Я ее люблю! »
«ФАКТЫ» сообщали о взрыве газа, который 13 мая разрушил многоэтажный жилой дом в городке Таврийске близ Новой Каховки (Херсонская область). Без крыши над головой осталось сразу 18 семей. В больницы попали четверо жильцов, один из которых скончался на следующий же день, его 44-летняя соседка до сих пор находится в коме. Двое пострадавших идут на поправку.
- Мы сначала думали, произошла авария, — с горечью рассказывают в одночасье оказавшиеся на улице люди. — Но когда узнали, что это Андрюша так решил свести счеты с жизнью… Просто не верится! Мы-то в чем виноваты?
«Вернулась с базара, а дом оцеплен, кругом плач, стоны, паника… »
На скамеечке у первого подъезда, где вовсю кипит работа, сидят бабушки. Они не хотят ни о чем рассказывать, и обижаться на них за это нельзя. Вчера у них на глазах выносили из соседних квартир молящих о помощи окровавленных людей, несчастные стонали, их клали прямо на асфальт.
- Идите, — равнодушно и устало кивают старушки в сторону парадного, — сами все поймете…
На первом этаже дверные проемы забиты досками. Из-за полуразрушенной стены высовывается седая то ли от строительной пыли, то ли от возраста голова. Нина Михайловна эвакуироваться наотрез отказалась.
- Съехать не проблема, — горестно вздыхает 68-летняя Нина Ковру. — Нам всем предлагали временное жилье. А где гарантия, что вернемся? Лучше держаться за то, что осталось.
За стеной, в соседней квартире, упало межэтажное перекрытие, и стенка бабушкиной квартиры сползает в зияющую дыру. Находиться в таком помещении хозяйке категорически запретили, но она махнула рукой на запреты.
- Это был выходной день, — вспоминает Нина Михайловна. — Я на базар отправилась. Надя, подружка со второго этажа, еще попросила купить семян морковки — у нее тут, под домом, грядочка. Когда я ту морковку принесла, Надю уже везли в больницу, а ее грядку начисто вытоптали. Дом оцеплен, никого не пускают, кругом плач, стоны, паника! Вход в подъезд завален, окон нет, балконы как ножом срезало. Мои входные двери аж у соседа под стенкой валяются, хотя они ого какие мощные!
Тут фуры стали подъезжать, велели грузиться. Кто-то несет развороченный холодильник, оттуда яйца высыпаются, сосиски. Спасать было особо нечего — наживали все годами, а нищими оказались в одну минуту. Одна семья осталась только с компьютером и мешком сахара, вот и все пожитки. Сосед разгребал завалы и ничего, кроме старых журналов, не нашел. Я решила ничего не собирать и никуда не ехать — завалит, так завалит, зато в родном доме.
Позвонила сыну в соседний город: мне негде ночевать! Сынок в тот же вечер привез старые оконные рамы, вставил, застеклил, чтоб сквозняки не так гуляли. И вот три дня никуда не выхожу, сижу и смотрю, как стена моя к пропасти ползет, полпотолка уже за собой утянула. Газа нет, света нет, воды нет, а радио кричит, хоть бы ему что! Музыку слушаю, а то тишина угнетает, особенно ночью. Выйду, и непонятно, где моя квартира заканчивается, а чужая начинается. Тут такая неразбериха! На балконе в коробке лежали детские кубики моих внуков, так они теперь на втором этаже почему-то валяются…
Заслышав наш разговор, в помещение заглядывает соседка Нины Михайловны с третьего этажа.
- Я в то воскресенье телевизор смотрела, — вспоминает 56-летняя Мария Ивановна. — Тут как бахнет! Открываю дверь на площадку, а там уже такая суматоха! Дети плачут, жильцы со всех ног вниз несутся. На улице сразу поняли: произошло ужасное — вокруг руины, со второго этажа валит черный дым, все засыпано битым стеклом, штукатуркой. Я с соседями прорвалась внутрь: может, кому-то нужна помощь? Мужчины меня отстранили: сами проверим! Я поразилась, как мужественно держались люди — помогали друг другу, рисковали жизнью, чтобы соседа вытащить.
«Я рванулась к человеку, завернутому в простыню, — думала, сын»
… Лестничный марш ведет на второй этаж, где еще недавно располагалось шесть квартир. Теперь нет ни одной — сплошной огромный провал. За три дня этаж удалось расчистить от завалов, но на полу и стенах еще видны пятна крови пострадавших жильцов.
- Мне на дачу позвонили: подъезд в воздух взлетел! — вспоминает Татьяна Репина, чья квартира находилась на втором этаже. — Я вскочила на велосипед и помчалась так, что дороги не видела. Ведь 19-летний сын остался дома! Во дворе, вижу, на боку лежит завернутый в простыню парень, руками за голову держится. Лица не видно. Неужели мой Славик? Соседский Андрей ведь высокий был, стройный, коротко стриженый — ну точь-в-точь сынок мой. Рванулась к простыне, а кто-то, чувствую, держит: «Тань, это не твой!» Как Слава жив остался? Из шкафов, рассказывал, вдруг посыпались вещи — и темнота. Наша кошка и та вся мокрая была — от испугу обмочилась.
- Садитесь, — приглашает меня Татьяна в выгороженный кучей кирпичей уголок, где еще недавно была ее квартира, и пододвигает мне покореженный офисный стул. — Не знаю, чей он. Наверное, покойного Андрея. Оставила пока.
В тех записках, что оставил Андрей, говорят, есть слова: жду смерти, мне очень страшно. А когда рвануло, и его выбросило под дверь пожилой соседки, стал кричать: «Помогите, баба Маня! Вызовите «скорую». За жизнь цепляешься, даже если спланировал гибель… А бабу Маню саму привалило. Ей 85 лет, росточку крохотного, на нее и обвалился потолок: упала плита межэтажного перекрытия. Накрыло несчастную по самую грудь. Соседи доставать ее, а только плиту с места не сдвинешь. Еле вытащили. У старушки тяжелый ушиб живота, поломаны четыре ребра.
Кроме бабы Марии, серьезно пострадали еще две ее соседки.
- Тут рядом жила пенсионерка, 62-летняя тетя Надя, — показывает Репина. — К ней в полдень спустилась с пятого этажа 44-летняя Тоня Базиленко, чтобы постричь бабулю. Останься Антонина дома, сейчас бы не лежала в больнице, ведь пятый этаж не очень пострадал, там от взрыва только унитазы слетели. А так до сих пор не вышла из комы, ей досталось больше всех. Женщине сделали сложнейшую операцию. Тонин муж, когда узнал о беде, кричал от горя на весь двор.
Не успевшая постричься тетя Надя и сама сильно ударилась головой. Ей вроде лучше, но мы еще боимся соседке говорить правду. Она не знает, что даже ломаной вилки в хозяйстве не осталось. Ходим к ней, рассказываем, как квартиры наши отстраивают. Тетя Надя просит: подберите ключ к замку и аккуратней там с мебелью — отодвиньте шкафы, чтоб рабочие не испортили. Тех шкафов и в помине уже нет. Ничегошеньки у тети Нади не осталось! Ни у кого имущество не было застраховано, как и само жилье. Только новая соседка, беременная женщина, купившая недавно на нашем этаже квартиру, брала кредит в банке, и там застраховали недвижимость. Счастливая! Ей повезло вдвойне, ведь за полчаса до взрыва она отправилась к друзьям.
«Уже 8 утра, а я еще жив. Пойду и открою газ»
Злополучную кватиру Ь 8 — двухкомнатку-распашонку на втором этаже — занимали 57-летняя Татьяна Лемешева и ее 27-летний сын Андрей. Парень жил один, хозяйка уехала на заработки в Москву.
- Мы часто созванивались с сыном, — тяжко вздыхает мама Андрея Татьяна Лемешева. — Вроде он оставил мне предсмертную записку, — тихо-тихо произносит женщина. — Я ее не видела. Мне почему-то не показывают. Пока не подержу это письмо в руках, не поверю, что сын сделал это добровольно. Может, все же несчастный случай?
Ксерокопию предсмертного послания Атюкова я видела. Вот его последние слова: «Мамочка, прости меня, прости — если сможешь. Я не имел права так поступать с тобой. Кто теперь о тебе позаботится? Когда меня рядом не будет. Только ты одна любишь меня. Не могу больше жить. Мне 27, не хочу видеть себя таким. Через 20 минут мне на работу. Сегодня я всех подвел. Но бог с ними, разберутся. Господи, как же мне страшно уходить! Будешь ли ты молить Бога, чтобы простил меня? Тебе ведь тоже было 27, и ты тоже хотела жить нормальной жизнью. Я люблю тебя. Но просто я устал. Как я устал! И мне так страшно сейчас! Мам, останется мой компьютер и, может, еще что-то мое. Гривен 1 500 выручишь. Найди ЕЕ и отдай, заклинаю тебя! Это моя последняя воля, сделай! Еще прошу не обвинять ее. Я ее люблю. Оставь ей обо мне память — золотую цепочку или что она захочет. Обещай! Уже 8 утра, а я еще жив. Господи, ну почему? Пойду и открою газ на всю. Прощай, мамочка!»
Последние строчки пляшут и разъезжаются, наползают друг на друга. Видимо, у Андрея уже все плыло перед глазами. Записка уцелела чудом: парень подложил ее под тарелку с ровно нарезанными кружочками лимона.
Мама растила Андрея одна. В школе мальчишка учился не ахти. Мама вытягивала сына из разных передряг. Из-за сколиоза Андрей не пошел служить в армию. Духовно они были очень близки. А последние лет семь она нарадоваться на сына не могла: взялся за ум, этой весной получил бы диплом — заканчивал технический вуз, свою будущую профессию программиста он просто обожал. Андрей и раньше с девушками встречался, но эта любовь… Все было так непонятно!
- Мы с Андрюшкой оплачивали учебу в вузе, — говорит Татьяна Ефимовна. — Моей пенсии и его небольшой зарплаты не хватало, и я собралась ехать в Москву работать. Он не пускал. Давай поеду я, настаивал. Но мне хотелось, чтобы сынок закончил университет. И уехала все-таки я. В марте приехала в короткий отпуск, и Андрей сообщил: буду жениться. У девушки, правда, уже растет дочка. Хоть пять дочек, ответила, лишь бы ты был счастлив. Но что-то у пары не заладилось. Когда Андрей провожал меня в Москву, на вокзале сказал: это, мол, совсем не то, что мне нужно, мы расстанемся. Правильно, поддержала я, девушек много.
Сын звонил часто, и я чувствовала: у него депрессия. Как-то Андрей спросил: если мы с моей девушкой снимем квартиру, ты сможешь нам помогать? «Нет, — ответила, — съемное жилье — это дорого, у вас есть, где жить. Я в Москве, квартира в вашем распоряжении». «Она так не хочет, — огорчился Андрей, — потому что мы вместе работаем, начнутся пересуды, это уже третий ее брак». «Какое вам дело до того, что скажут люди, — уговаривала я сына. — Посудачат и перестанут». Вроде согласился. В какой-то момент я почувствовала по его голосу — худо ему. «Мам, у меня 11 и 12 мая выходные, куплю дешевый пакет для телефона, и мы с тобой спокойно поговорим», — пообещал сын. Но время шло, а он не звонил. Я сама стала набирать его через каждые полчаса, номер был заблокирован. Моя 85-летняя мама, которая живет с внуком в одном городе, тоже не могла к нему дозвониться. В ночь с субботы на воскресенье от тревоги я уже глаз не сомкнула…
Не спал в ту ночь и сын — писал маме свое последнее послание.
- Андрей знаете, каким был? Кавалер! — грустно говорит мама. — Три года от роду, маленький такой, а тянет ручонку, чтобы помочь мне с автобуса сойти. Нет денег на сигареты, но к девушке без цветов не пойдет. Мне такие мужчины нравились, и я так его воспитала. Один недостаток у Андрюшки: боли боялся. Порезал палец — трагедия, зуб надо вырвать — конец света. Ну почему он выбрал такую мучительную смерть?! Можно ведь было уйти иначе, легко… Я не поверю, что взрыв газа он организовал сам, пока не увижу записку. Хочу с доктором встретиться. Когда сына привезли в больницу, врач его спросил: как это случилось? Андрей ответил: чистил конвектор. Все время интересовался, сообщили ли мне. «Я буду жить?» — спрашивал у хирурга. «Конечно, будешь, сынок», — ответил медик, хотя у сына было обожжено 98 процентов кожных покровов. Волнуюсь: делали ли ему обезболивающие уколы? Не мучился ли перед смертью? Господи, как все это пережить?!
Женщина до сих пор не нашла сил, чтобы войти в свой дом…
- Андрей по специальности оператор паровых и водонагревательных котлов, — уточняет мама. — В декабре сдавал экзамен, работал в котельной. Он отлично понимал, какой силы будет взрыв.
По какой-то странной воле случая едва ли не единственное, что уцелело на втором этаже, — тот самый компьютер, которым распорядился Андрей. На нем ни царапины!..
- Вы встречались с девушкой сына? — спрашиваю у Татьяны Ефимовны.
- Она приходила. И на похоронах была. Ничего мне не объяснила. Или я не запомнила. В таком сейчас состоянии, все забываю. Единственное… не беременна ли она… да-да, я спросила. Хотелось, чтоб от сына хоть что-то осталось. Но она ответила, что не собирается обсуждать это.
- Она и в больницу к внуку приходила, когда он был еще живой, — уточняет бабушка Андрея Ольга Петровна. — Но нас не пустили, ни ее, ни меня. Она показывала мне свою мобилку с сообщением от Андрюшки: «Я очень тебя люблю». Плакала, говорила: как я, мол, теперь без него буду жить? Но сравнима ли потеря — наша и ее? Как вы думаете?
- Мам, перестань, — просит старушку Татьяна Ефимовна. — Он ее любил. Давай будем с этим считаться.
- Взрыв был такой силы, что за двести метров от дома у людей сносило металлические ворота, — рассказывает «ФАКТАМ» мэр Таврийска Николай Ризак. — Пятиэтажка устояла только потому, что строилась по новым технологиям.
Как минимум четыре часа квартира и подъезд наполнялись газом. Взрыв произошел в 12 часов дня. Представьте, в плитах перекрытия 22-миллиметровая арматура порвалась, как паутинка! Ничего страшнее я в своей жизни не видел!
Минфином не предусмотрено ни копейки из резервного фонда для ликвидации последствий подобных происшествий в городах районного подчинения, как наш Таврийск. Чем могут помогают местные предприятия: выделяют людей, технику, материалы. Но так или иначе пострадавшие не остались один на один со своей бедой. Жильцам 18 квартир пришлось съехать, некоторые из них сейчас находятся в общежитии Северо-Крымского канала, остальные пережидают на дачах, у родственников. Что делать с домом, пока не известно, ведь повреждены несущие стены. Оценку и рекомендации должны дать эксперты. Сейчас выясняем, можно ли возобновить подачу газа на верхние этажи (всего в подъезде 30 квартир), где остались жить люди, и в остальные подъезды.
Надо сказать, что разговаривая с потерпевшими, я не слышала проклятий в адрес покойного: люди ведут себя сдержанно, с достоинством. Только муж Антонины Базиленко не мог совладать с чувствами. «Вот Днепр течет — утопись, — кричал он, — или возьми веревку да вешайся, таблеток в конце концов наглотайся: зачем же мою жену на тот свет забирать?!» Впрочем, его Антонина хоть еще и находится в коме, но уже отключена от аппарата «искусственные легкие», дышит сама. Бог даст, пойдет на поправку.
307
Читайте нас у Facebook
