«однажды для ноябрьской демонстрации студентам выдали бордовые спортивные костюмы с начесом, в которых потом пол-университета ходило на занятия — все коридоры и аудитории были цвета бордо»
Партаппаратчик с 20-летним стажем Виталий Врублевский в 1951-1956 годах учился в Киевском университете имени Тараса Шевченко, на экономическом факультете. Два года спустя здесь же начал грызть гранит науки будущий первый Президент Украины Леонид Кравчук. Не раз их обоих выбирали правофланговыми колонны КГУ, проходившей 7 ноября по праздничному Крещатику. Но больше всего молодежь любила шагать в центре шествия — тут можно было и поговорить, и покричать, и повеселиться. О чем профессор Виталий Врублевский с удовольствием рассказал корреспонденту «ФАКТОВ».
«Чтобы не замерзнуть, перед парадом выпивали боевые сто грамм»
- Октябрьские праздники, в отличие от первомайских, всегда носили ярко выраженный политический характер, — вспоминает Виталий Врублевский. — Это была годовщина революции, и поэтому все призывы, лозунги и мероприятия посвящались этому эпохальному событию. Крещатик утопал в кумачовых стягах, транспарантах и искусственных гвоздиках. Из динамиков слышались бравурные марши. До сих пор помню фразу из песни: «Красная гвоздика — спутница тревог, красная гвоздика — наш цветок».
- Вас заставляли ходить на праздничные демонстрации?
- Студенты всегда были самыми активными участниками шествий. Причем никто никого не заставлял! Кто не хотел, не ходил. Но тех, кто отлынивал, были единицы. Зато большинство шло на демонстрацию с праздничным настроением. За два часа до парада мы собирались в парке Шевченко. Естественно, чтобы не замерзнуть и не простудиться, выпивали боевые сто грамм. А потом с удовольствием пели песни — в университете на каждом факультете были свои штатные запевалы.
Да, все происходило организованно. Но я не вижу в этом ничего плохого. Например, в наши годы было важно, что студентам выдавали спортивную форму. Как правило, на 7 ноября уже стояла холодная погода, иногда срывался первый снежок, поэтому нас одевали в костюмы с начесом. А потом пол-университета ходило в этих костюмах на занятия. Однажды мы получили бордовую форму, и все коридоры и аудитории были цвета бордо.
- Кажется, до реконструкции площади Калинина (прежнее название площади Октябрьской революции, сегодня — майдана Незалежности) праздничные колонны шли по Крещатику от гостиницы «Днепр» до памятника Ленину.
- Именно так мы и шли. Впереди нашей колонны несли знамя университета со всеми орденами. За ним шествовали ректор и профессура, затем следовали факультеты. Первыми шли самые многочисленные — исторический, философский, филологический, потом мехмат, физический. У экономистов был сравнительно небольшой отряд.
В те годы временную трибуну — деревянную, обтянутую кумачом, — устанавливали перед зданием универмага. Это сооружение было довольно низким, так что можно было руку протянуть и поздороваться со всеми, кто стоял на возвышении. Может быть, поэтому обстановка во время всего действа на Крещатике была домашней.
По окончании демонстрации расходились по своим компаниям. Мы собирались в общежитии по улице Просвещения. Выпивали, не без этого. Закусывали кабачковой икрой и бычками в томате, которые тогда стоили копейки. Всем университетом не собирались. Только однажды мы отмечали Новый год в альма-матер, но окончилось это дикой попойкой… Во избежание подобных неприятностей нас больше в стенах КГУ не собирали.
«За ошибку в лозунге тогда давали десять лет»
- На ваши студенческие годы пришлись смерть Сталина, разоблачение культа личности. Какое настроение было тогда у молодежи?
- Настрой, как и у всех в молодости, был здоровый. Мы были уверены в себе, знали, что после окончания вуза поступим в аспирантуру, защитимся. Пойдем на работу, будем делать карьеру. Это сегодняшние студенты бахвалятся деньгами, машинами, шмотками… А мы учились.
Единственный эпизод с политическим подтекстом произошел в нашей комнате в общежитии. В те годы у нас на стене висел портрет Берии. Когда начались разговоры о разоблачении культа личности, живший вместе с нами студент юрфака по фамилии Кот сказал: «Я этому гаду не верю!» — и бросил в портрет туфлей. Но это дальше нашей комнаты не вышло. Возможно, Кот еще где-то высказывался на эту тему, потому что через пару месяцев его исключили из университета. Только через несколько лет он вернулся доучиваться.
Мы могли говорить о плачевном состоянии колхозов. Особенно возмущались отсутствием паспортов у колхозников — ведь с нами учились дети колхозников. Тогда при приеме в университет придерживались неписаного правила — 60 процентов мест отдавали выходцам из рабочих и крестьян. Попробовал бы ректор его нарушить!
- И вот вас приняли на работу в ЦК КПУ. Как начиналась подготовка к 7 ноября в те времена?
- Раньше на нашем здании на Орджоникидзе (сейчас — Банковая) вывешивали огромный кумачовый транспарант, на котором было написано что-то из призывов ЦК КПСС. За содержание лозунга отвечал инструктор отдела пропаганды и агитации ЦК КПУ Миша Довбуш. Как только вывешивали свежий транспарант, он сразу же выходил с газеткой и буква в букву сверял текст. Ведь за ошибку в лозунге тогда давали десять лет. Батя моего товарища, который работал учителем в Средней Азии, получил столько за описку «Сралин» вместо «Сталин».
А мы, хоть и работали в самой серьезной организации Украины, но все же были молодые, хохмачи, решили подшутить над своим коллегой. Только Довбуш пришел после сверки лозунга, один из нас забегает, как будто с улицы, и говорит: «Миша, слушай, такая неприятность! В лозунге буква пропущена!» — «Так я же проверял! Э, разыгрываете меня… » «Как знаешь. Можешь не верить», — говорит коллега и с безразличным видом удаляется.
Вся наша лекторская группа стояла возле окон и ждала, когда взволнованный Довбуш выйдет из бокового подъезда, понятное дело, с газеткой, и начнет сверять длинное предложение по буквам…
- Было ли в ЦК обслуживание промтоварами и продовольственными пайками ко дню Октябрьской революции?
- Такие формы обслуживания появились уже под конец существования СССР, в годы всеобщего дефицита. А до этого в ЦК работал один буфетик для начальства, где можно было взять копченую рыбку, колбаску, буженину. Но как только первым секретарем ЦК КПУ избрали Владимира Щербицкого, он сразу же этот буфет закрыл. Правда, для членов Политбюро существовали отдельные магазины, но это нас не касалось. Нас вполне устраивал ассортимент рядовых буфетов в ЦК.
Все продукты в них отличались высоким качеством, так как производились в специализированных подсобных хозяйствах. Если это «Докторская» колбаса, то первосортная, если ряженка, так настоящая. Такой ряженки я больше в жизни не видел — в горшочках, с запеченной румяной корочкой!
«К ноябрьским праздникам Юрий Гуляев получил звание народного артиста СССР, а Дмитрий Гнатюк — Героя Социалистического Труда»
- А застолья у вас на Орджоникидзе бывали?
- Обычно 6 ноября в 12. 30 весь аппарат ЦК, вплоть до уборщиц (тогда он насчитывал всего 400 человек), приглашали в актовый зал. Первый секретарь поздравлял всех с праздником, после чего женщин отпускали домой — готовиться к застолью. Мужчины оставались на рабочих местах. Но, конечно же, работы никакой не было. Могли и бутылочку распить в кабинете. А потом позволяли себе «поводить козу»: спускались на площадь Сталина (позже Ленинского комсомола, сейчас — Европейская. — Авт. ) и в баре гостиницы «Днепр» брали по 100 граммов коньячка и по шашлычку с кубанским соусом. Потом на Крещатике заходили в «Кулинарию», ресторан «Красный мак»… Отметившись в «Троянде Закарпаття» на улице Красноармейской, поднимались по бульвару Леси Украинки до дома Ь 24, где в основном все и жили.
Однажды зашли к коллеге Вадиму Муцкому, у которого дома не было супруги. Им как раз подарили хрустальные рюмки, которые тогда как дорогую вещь выставляли напоказ в сервантах. Инструктор ЦК Олег Хоменко, будущий главный редактор журнала «Ранок», поднял очередной тост и сказал: «Больше из этой рюмки пить нельзя!» — и выбросил ее в форточку. После следующего тоста очередная рюмка отправилась туда же. Пока мы не выбросили все рюмки, пить не перестали…
- Традиция присваивать высокие звания к ноябрьским праздникам существовала?
- Обычно массовые награждения артистов проводились по завершении Декады украинской культуры и искусства в Москве. Но пока документы проходили по всем инстанциям, получалось как раз к ноябрьским. После одной из декад, еще при первом секретаре ЦК КПУ Петре Шелесте, человек шесть или семь сразу получили звания народного артиста СССР. Певец Юрий Гуляев тогда только переехал в Киев из Донецка и был заслуженным артистом УССР. Так вот ему, минуя народного артиста УССР, дали сразу звание народного артиста Советского Союза.
А как наш знаменитый Дмитрий Гнатюк получил Героя Социалистического Труда? Он только вернулся из турне по Канаде, где блестяще выступил и собрал хорошую прессу. Первый секретарь Киевского горкома партии Юрий Ельченко, который дружил с Гнатюком, попросил меня подсобить певцу в получении звания.
Какой у меня был метод? Я брал список с перечнем фамилий и дат награждений и шел к Щербицкому: «Владимир Васильевич, что-то у нас давно не присваивали Героя Соцтруда» — и тут же сразу клал на стол объективку на кандидата. Первый секретарь всегда поддерживал украинских исполнителей: «Нет вопросов!» — и визировал документы. Гнатюк знает, что звание героя мы ему с Юрием сделали.
Так же и Анатолий Соловьяненко получил звание лауреата Ленинской премии. У него был сильный конкурент — солист Большого театра Евгений Нестеренко. Поэтому Владимир Щербицкий специально звонил Брежневу, чтобы ускорить решение этого вопроса. Леонид Ильич никогда не отказывал Владимиру Васильевичу — он очень уважал Щербицкого. Кажется, кроме Соловьяненко, больше певцов, удостоенных такого звания, не было, только одни писатели.
В принципе, в обязанности помощника первого секретаря ЦК КПУ входила и подготовка документов на предоставление квартир заслуженным лицам. Помню, когда Виталий Коротич уехал в Москву редактором «Огонька», он оставил хорошую четырехкомнатную квартиру. На нее многие претендовали. А в это время без квартиры был Богдан Ступка. Он никак не мог переехать из Львова в Киев. Конечно, Львов он перерос и обижался на руководство. Грозился даже уехать в Москву! Опять же мы с Юрием Ельченко разработали план — договорились, что я внесу предложение Щербицкому. Владимир Васильевич, как обычно, дал добро, и Богдан Ступка оказался в Киеве.
267
Читайте нас у Facebook
