Металлический штырь, на который напоролся 6-летний энвер, пробил кость и вошел в голову на три сантиметра, но, к счастью, не задел ни один жизненно важный центр в мозге
Саида не спускает глаз с Энвера. Рассказывая мне свою историю, женщина то и дело поглядывает на сына. «Энверчик, не выбегай из палаты», — просит она мальчика.
- Вдруг упадет, ударится головой или кто-то его случайно толкнет, — объясняет женщина. — В тот злосчастный день утром Энвер в детском саду проходил медосмотр. Разные специалисты у сына в карточке написали одно и то же: «Здоров». А спустя полчаса Энвер оказался на грани жизни и смерти. Его диагноз едва помещается на одном листике тетради. С ума схожу от мысли, что не уследила за своим ребенком. Я работаю учительницей в школе, ушла с должности завуча, чтобы больше времени проводить со своими детьми, читать им сказки, играть в развивающие игры. Муж всегда отвозит сына с дочкой на машине в детсад, школу, на занятия в кружках, чтобы оградить их от неприятных неожиданностей. И на тебе.
Трагедия случилась 30 марта в Бахчисарае, где живет семья Энвера. Саида с сыном и старшей дочкой Усние поехали на генеральную репетицию ежегодного отчетного концерта в доме культуры. Дети танцевали в ансамбле крымско-татарского танца «Ильхам», Энвера назначили ведущим.
- Вместе с другими родителями я сидела в зале, а малыши готовились к выходу на сцену за кулисами, — продолжает Саида. — Вдруг ко мне подбежала женщина и сказала: «Ваш сын разбил голову. Не волнуйтесь, он не сильно ударился». Как позже выяснилось, Энвера за кулисами толкнула девочка, он упал на спину и головой напоролся на металлический штырь, который вошел в череп на три(!) сантиметра.
- Энвер родился в рубашке: штырь вошел в ту зону головного мозга, которая является функционально немой, не задев жизненно важных центров, — говорит заведующий клиникой нейрохирургии детского возраста Института нейрохирургии АМН Украины им. А. П. Ромоданова, главный детский нейрохирург Украины профессор Юрий Орлов. — Штырь пробил кости черепа, твердую мозговую оболочку, повредил мозговое вещество. Отклонись он хоть на два миллиметра в сторону, смерть наступила бы мгновенно. К нам Энвер попал спустя два месяца после лечения травмы — мы уже устраняли ее последствия. На месте открытой раны появилась киста, из-за чего мозговые структуры сместились, часть мозгового вещества вышла за пределы черепной коробки. Выпячивание достигало размеров ладони взрослого человека. Мы удалили кисту, сделали пластическую операцию: поместили мозг на место, закрыли отверстие в кости синтетическими материалами и покрыли родной кожей. Со временем на этом месте вырастут волосы, не останется даже следа от раны. К счастью, у мальчика не пострадало зрение, не изменилась речь, не нарушилась координация движений. Так что неприятности забудутся.
«Сыну назначили медикаменты, а на четвертый день сказали, что нужна срочная операция»
- Мы почти каждый день ездили на репетиции, а в тот день хотели отправиться в Симферополь, чтобы купить Энверу новые туфельки для выступления, — вспоминает Саида. — Но поскольку я очень щепетильный человек, не люблю подводить других, решила все же пойти на репетицию. Муж был на работе, я сама отцепила прицеп от машины, заехала за Энвером в детсад и отвезла его в дом культуры. Когда мне сказали, что Энверчик ударился, помчалась к нему. По дороге мне рассказали, что сын сидел на перилах, к нему подбежала девочка и толкнула его. Он упал навзничь. Руководитель ансамбля отшлепала девочку, подняла Энвера и повела умываться в туалет. Когда я зашла туда, сын стоял бледный, хныкал: «Мама, мама». На затылке у него была небольшая ранка, из которой струйкой текла кровь — она пропитала одежду сына насквозь. Меня усадили на стульчик, принесли валерьянку. Все утешали: мол, ранка небольшая, наложат маленький шов. Я забеспокоилась: а вызвал ли кто-то «скорую»? Оказалось, вызов несколько раз отказывались принимать на станции, считая, что это предапрельская шутка. Все происходившее похоже на бред. Фельдшер «скорой» долго не хотела заходить в туалет, требовала, чтобы ребенка вывели к ней. Осмотрев мальчика, она сказала, чтобы мы отвезли сына на своей машине в поликлинику. Здесь хирург, не сделав никаких исследований, наложил Энверу на рану два шва и направил нас на консультацию к окулисту, нейрохирургу и невропатологу. Пока мы переносили Энвера из кабинета в кабинет, ему стало совсем плохо, он терял сознание. Тогда нас госпитализировали в больницу. Малышу сделали рентген. Оказалось, у него перелом костей черепа, кровоизлияние в головной мозг. Мы уже несколько часов находились в больнице, а ребенку все еще не назначили лечение. Я просила врача связаться со специалистами в Симферополе. Однако в ответ все время слышала: «Я контролирую ситуацию, у нас все есть». Энверу вводили медикаменты, а на четвертый день нам сообщили, что нужна срочная операция: у ребенка развился отек мозга. Мы с мужем были вынуждены подписать бумаги, что не будем
иметь претензий к медикам в случае осложнений… Во время операции Энвер впал в кому. Только на следующий день врачи связались с Республиканской детской больницей в Симферополе. Тамошние специалисты согласились забрать сына. Хоть переезд для ребенка был небезопасен, на свой страх и риск мы согласились. Снова подписали бумагу, что в курсе возможных осложнений. Врачам, лечившим ребенка до этого, я уже не доверяла.
«Что я могла сделать? Держать Энвера за руку и не отпускать ни на шаг?»
- Перед отъездом в Симферополь я зашла домой, чтобы собрать вещи в дорогу. В комнате Энвера висел новый костюм, который мы купили сыну для выступления. Он надевал его лишь один раз на репетицию. Все говорили: «Какой красавчик!» А меня в тот момент передернуло: хоть бы не сглазили ребенка. Концерт состоялся без нас. После праздника к нам в больницу зашла руководитель ансамбля с мамами. Среди них была и женщина, дочь которой толкнула Энвера. Они принесли шарики, цветы, шумели, рассказывали, как было здорово.
У меня все время в голове, как заевшая пластинка, крутятся слова: «Здоров, здоров… » Постоянно думаю: что я могла сделать? Разве только держать сына за руку и не отпускать от себя ни на шаг. Все на репетицию привели своих детей, передали их руководителю танцевального кружка. Не могли же мы хвостиком за своими чадами ходить.
В симферопольской детской больнице Энвер лечился сорок дней. Чтобы справиться с осложнениями, ему назначили интенсивную терапию. Но в месте раны у мальчика выпятилось мозговое вещество. Тогда врачи связались со столичными нейрохирургами, которые предложили пластическую операцию.
- В детской нейрохирургии есть диагноз растущий перелом, — продолжает Юрий Орлов. — Если в черепе ребенка трещина, поврежденная твердая мозговая оболочка начинает раздвигать кость. Постепенно трещина увеличивается. Так детский организм стабилизирует внутричерепное давление, если оно повышается. У взрослых этот диагноз не встречается. Нечто похожее случилось у Энвера. Из-за отека мозга и кисты у мальчика повысилось внутричерепное давление. Благодаря тому, что в кости было отверстие, мозговые структуры переместились в него. Иначе возникли бы более тяжелые осложнения.
«Энверчик, выздоравливай поскорее!» — писали дети на открытках, которые передавали в больницу
На том месте, где случилась беда, Саида не была. Спустя неделю в дом культуры пошла ее золовка.
- Меня провели за кулисы, — рассказывает Лютфие. — Там стоят перила из металлических уголков: верхние высотой примерно метр, нижние — 50 сантиметров. Мне сказали, что дети часто на них сидят. За эти уголки заводят занавес и крепят за металлические штыри, которые вкручены в пол. Они достаточно высокие — сантиметров двадцать. Когда я пришла, штыри были наклонены вниз. А в тот день, когда с Энвером случилась беда, — подняты. Такое опасное место должно быть ограждено. Даже взрослый может случайно споткнуться, упасть. А маленькая девочка, играя, могла лишить жизни нашего ребенка.
- Я всегда с ужасом смотрю американские мультфильмы, в которых герои друг друга избивают, иногда нанося смертельные удары, а потом поднимаются, как ни в чем не бывало, — продолжает Саида. — Дети, воспитанные на этих мультфильмах, считают, что ударить товарища — это весело. Нам звонила мама девочки, толкнувшей Энвера. Услышав, что нашему сыну нужна операция, она закричала в трубку: «Азиме, что ты наделала?» Когда Энверу предложили вторую операцию, я сама позвонила этой женщине, но она бросила трубку. С тех пор мы не общались. Говорят, она очень переживает, молится за моего сына, а не звонит потому, что боится. Чего?
Два месяца назад Саида написала письмо в Минздрав Украины, а недавно получила ответ: в ходе служебного расследования обнаружились грубые нарушения оказания медицинской помощи. Фельдшер недооценила тяжесть травмы, травматолог некачественно провел осмотр. Этим людям объявили выговор. А нейрохирурга за то, что он неверно интерпретировал данные рентгенологических исследований и не провел срочную операцию, отправят на курсы повышения квалификации.
- Я написала заявление в прокуратуру, чтобы разобрались, кто ответственен за случившееся, — говорит женщина. — Пусть он оплатит хотя бы расходы за лечение. Только в Симферополе и Бахчисарае на медикаменты мы потратили около шести тысяч гривен. Чтобы оплачивать эти счета, средства помогали находить наши родственники. В детском саду родители собрали, кто сколько мог. Ребята рисовали открытки, каждый на своей писал: «Энверчик, выздоравливай поскорее! Мы тебя ждем». Воспитательница Людмила Ананьева сделала несколько книжек из таких рисунков и приносила нам их в больницу. А в тот день, когда Энверу делали операцию, воспитательница сказала детям: «Сегодня у нашего Энверчика очень важный день, давайте помолимся за него». Детки зажали кулачки и просили Аллаха помочь моему сыну.
433Читайте нас у Facebook
