«находиться среди людей, имея такую внешность, очень тяжело. Все оборачиваются вслед, а некоторые задают вопросы», — рассказывает 22-летняя черкасчанка, ставшая жертвой пластической операции
Глядя на фотографию этой симпатичной девушки, трудно представить себе, для чего ей понадобилась пластическая операция по корректировке формы ушей. Валентина (имена потерпевших изменены по этическим соображениям) и сама не знает, что толкнуло ее на этот шаг. Теперь же в акте о медицинской экспертизе, проведенной после неудачной операции, у Вали и ее подруги Наташи написано: «Тяжкие телесные повреждения без возможности что-либо исправить». Виновных в этом не нашли и более года спустя.
«Мой парень знал, что если я чего-либо захочу, то отговаривать меня бесполезно»
- Мы с Наташей живем в одном доме и учились в одном классе, — рассказывает Валентина. — Не могу сказать, что мы были очень недовольны своими ушами: у меня они были слегка загнуты сверху, а у подруги левое чуть оттопыривалось. Примерно до девятого класса мы и забот не знали. Но однажды, глядя на себя в зеркало, я решила, что со временем все же посещу кабинет пластического хирурга. Все-таки хотелось иметь уши более правильной формы. Представьте себе, что в тот же день ко мне прибежала Наташка со словами: «Нужно что-то делать с нашими ушами!»
- А что, действительно появились какие-то проблемы в связи с формой ушей?
- Абсолютно никаких. У нас было много друзей, да и мальчикам мы, похоже, нравились. И все-таки мысль исправить форму ушей превратилась для нас в идею фикс. Но сначала родители не позволяли нам обращаться к пластическому хирургу. Поэтому мы сделали это, когда стали взрослыми и смогли принимать самостоятельные решения.
Девушки окончили школу и поступили учиться: Наташа — в училище, Валя — в университет. Время учебы подходило к концу. Вале оставалось закончить последний курс, когда ей на глаза попалась реклама косметологического кабинета.
- Я тут же вспомнила о нашей с Наташей мечте исправить форму ушей и после занятий прибежала к ней с газетой, где была та злополучная реклама, — продолжает Валя. — И представляете, на пороге квартиры встретила подругу с этим же объявлением в руках. Оказывается, она тоже вспомнила о нашем разговоре и решила уговорить меня согласиться на операцию. Да меня и уговаривать не надо было!
- У вас же наверняка был молодой человек, которому вы нравились. Как он отреагировал на ваше решение?
- Он знал, что если я чего-то захочу, то меня уже не остановишь. Наташин же парень вообще ничего не знал до операции. Наши родители, конечно же, были против. Но разве мы могли послушаться их, когда предоставлялся такой шанс?
В действительности этот шанс превратился для девушек в настоящий кошмар.
«Свои уши, вернее, то, что от них осталось, я покажу вам чуть позже, в безлюдном месте»
Обратив внимание на то, что я внимательно разглядываю ее лицо, прикрытое длинными волосами, Валя сказала:
- Свои уши, вернее, то, что от них осталось, я покажу вам чуть позже, в безлюдном месте. Не хочется никого пугать. У меня, слава Богу, обезображенную часть лица можно скрыть под распущенными волосами. А вот Наташке повезло меньше. Вчера она сказала мне, что согласна с вами встретиться. Сейчас придем к ней, и вы сами все увидите. Ее лицо — зрелище не для слабонервных. Подруга в такой депрессии, что уже больше года не выходит из квартиры.
- Даже на работу не устроилась после училища?
- Какая работа… Я в этом году окончила университет и должна была устроиться учителем в школу. Правда, теперь боюсь, что с такой внешностью не примут. Ведь сразу же после пластической операции у меня начали выпадать волосы — пришлось запасаться париком.
Когда мы подошли к многоэтажке, в которой живут Валя и Наташа, моя собеседница показала рукой на одно из окон:
- Похоже, Наташа нас ждет, я только что видела ее в окне.
Но на звонок дверь никто не открыл. Мы постояли минут пять на лестничной площадке, постучали несколько раз, но безрезультатно.
- Наверное, она передумала. Я ее понимаю, — сказала Валя.
Мы отправились в прокуратуру Сосновского района Черкасс, которая отказалась возбуждать уголовное дело против пластического хирурга, наделавшего столько бед. По дороге Валя продолжила свой рассказ об обстоятельствах операции.
- 4 марта прошлого года мы с Наташей обратились за консультацией в хирургическое отделение Черкасской городской больницы Ь 1 к врачу Александру Дидуху. Эта услуга была платной. Моя операция должна была обойтись мне в сто долларов, а Наташе, которой надо было корректировать одно ухо, в 60.
Операция была назначена на 10 марта. Накануне Наташа поссорилась со своим женихом, забывшим поздравить ее с Международным женским днем. Возможно, между парнем и девушкой просто произошло недоразумение, которое вполне можно было бы исправить после операции, если бы не ее печальный итог.
- Мы пришли на операцию в девять утра, — вспоминает Валя. — Решили, что «под нож» первой пойдет Наташа. Потом операцию делали мне: врач Александр Дидух сделал обезболивающий укол, потом начал что-то резать и зашивать. Сразу же после укола я почувствовала резкую боль и услышала, как пожилая медсестра сказала Александру Михайловичу, что дело в инъекции, но он не отреагировал на эти слова. После окончания операции врач сделал мне перевязку и сказал, что можно пару часов отдохнуть, а потом идти домой. Как я радовалась, что наконец-то сбылась моя мечта: у меня будут нормальные уши!
«Кожа за ухом отваливалась огромными слоями. В образовавшуюся дырку я могла засунуть кулак»
Примерно через полтора часа Александр Михайлович пригласил девушек в перевязочную. Первой повязку сняли Наташе.
- Я увидела абсолютно белое ухо своей подруги и вздрогнула! — говорит Валентина. — Когда же врач снял повязку с моих ушей, по реакции Наташи я поняла, что и моя операция прошла неудачно. Александр Михайлович сказал медсестре: «Смотри, и у этой то же самое!»
Хирург Дидух стремглав вылетел из перевязочной и через пару минут вернулся с другими врачами. Посмотрев на результаты операции, они молча вышли из кабинета.
- Дело было очень серьезное, — продолжает Валя. — Нас с Наташей примерно на час поместили в барокамеры. У меня открылось кровотечение, которое не могли остановить около часа. В результате я оказалась в реанимации, где пробыла до следующего утра. В тот же день я узнала, что на меня и Наташу открыты истории болезни.
В течение первой послеоперационной недели девушкам постоянно делали перевязки и ставили капельницы. Через день их помещали в барокамеры, чтобы наполнить организм недостающим кислородом и не допустить отмирания тканей. Увы, эти процедуры оказались безрезультатными. Ткани ушных раковин продолжали отмирать, началась деформация хрящей.
- В то время я перенесла еще девять операций, но ушной хрящик продолжал отмирать, — рассказывает Валя. — Начался некроз части тканей лица. Кожа отваливалась огромными слоями — в дырку за ухом я могла засунуть кулак.
- Эти операции также делал Дидух?
- Нет, его отстранили и отправили в отпуск. Я видела, что хирург очень переживает. Мне даже показалось, что он поседел, осунулся.
После выписки из больницы Валя еще долго не могла привыкнуть к своей внешности:
- В первые дни после операции Александр Михайлович убеждал мою маму, что мы выйдем из больницы в таком же виде, как туда попали. Но видели бы вы нас тогда! Я носила парик, но и парик не скрывал моего опухшего лица со шрамами, образовавшимися после операции! Находиться среди людей, имея такую внешность, очень тяжело. Все оборачиваются, некоторые задают вопросы. Наташа замкнулась в себе и больше не выходит из своей квартиры. Мы одновременно подали заявления в прокуратуру, но подруга потом забрала его, сказав, что больше ничего не хочет. Я весь год хожу по больницам и пытаюсь хоть как-то вернуть свою прежнюю внешность. А Наташа сказала, что и ноги ее больше не будет в больнице.
- А деньги за первые операции Дидух с вас взял?
- Нет. Да это было бы просто смешно после таких результатов!
«Хирург действовал строго по инструкции. Поэтому прокуратура отказала пострадавшим в возбуждении уголовного дела»
- По заявлениям девушек мы провели проверку, — прокомментировала ситуацию заместитель прокурора Сосновского района Черкасс Ирина Кольдчина. — Специально отправляли соответствующие документы в различные инстанции и пришли к выводу, что оперативное вмешательство было произведено в соответствии с инструкциями. Раствор лидокаина, который использовался во время обеих операций, готовился с соблюдением необходимых правил при непосредственном участии Александра Дидуха. Поэтому мы и приняли постановление об отказе в возбуждении уголовного дела против хирурга, который делал операцию.
- Так что же, получается, что виноватых нет?
- Сейчас мы направили на экспертизу тот самый лидокаин, который использовался при проведении операций. Скорее всего, дело именно в нем. Если это подтвердится, то расследование данного дела уже не в нашей компетенции, поскольку этот лидокаин изготавливается на одной из фирм на территории Черкасской области. Поэтому, если наши сомнения подтвердятся, дальше будет разбираться областная прокуратура.
- А на сегодняшний день еще нет результатов экспертизы?
- Пока нет. Ждем.
Напомню, что неудачные операции были проведены более года назад.
Проведя собственное небольшое расследование, я нашел любопытный документ, в котором говорится о том, что реализация, хранение и использование медицинского препарата лидокаин (двухпроцентный раствор для инъекций в ампулах по два миллилитра серии 81003) приостановлено до особого распоряжения. Такое решение было принято в связи с «летальным исходом, который имел место в Николаевской области», где использовался тот же самый лидокаин той же фирмы, что и в случае с девушками. Распоряжение было подписано заместителем министра охраны здоровья — главным государственным инспектором Украины по контролю за качеством медицинских препаратов М. Ф. Пасечником. Правда, документ этот появился только 11 мая прошлого года. То есть через два месяца после неудачной операции.
Главный врач Черкасской городской больницы Ь 1 Владимир Ручко заявил, что не имеет никакого отношения к операциям, проводимым хирургом Александром Дидухом.
- Но ведь он — ваш подчиненный?
- Да, Дидух работает в хирургическом отделении нашей больницы, — говорит В. Ручко. — Но те операции проводились фирмой, которая до недавнего времени арендовала у нас помещение.
- Арендовала? А теперь?
- После того случая с девчатами мы были вынуждены отказать фирме в аренде. А Дидух, между прочим, высококлассный хирург, по-прежнему работает в хирургическом отделении.
«От сережек я отказаться не смогла. Еще надеюсь на лучшее»
Александр Михайлович Дидух уже собирался уходить с работы домой. С некоторой неохотой он все же согласился на интервью. Надо признать, что даже сейчас, год спустя, видно, что хирург переживает о случившемся.
- Натерпелся я, наверное, не меньше девчат, — говорит Александр Михайлович.
- Скажите, а операция по коррекции ушных раковин относится к простым?
- Представьте себе, это действительно очень простая операция. Я и сам не могу понять, что произошло.
- А раньше вы уже делали подобные операции?
- Да. И обходилось без эксцессов.
- А после этого случая?
- Сейчас я делаю гораздо меньше операций. Хотя корректировкой ушных раковин занимался и после. Было страшновато.
- Как восприняли эту ситуацию ваши родные?
- Как трагедию. Иногда я думал, что моя медицинская карьера подошла к концу. Поверьте, я и сам переживаю. Понимаю, что девчата держат зло на меня, но я не виноват, что так произошло.
- Вскоре этот вид лидокаина был запрещен распоряжением Министерства здравоохранения. Где вы сейчас берете лекарства для своих операций?
- Есть несколько аптек, с которыми мы сотрудничаем. Признаюсь, что я не придавал значения марке лидокаина и фирме, которая его изготовила. Ведь я ничего не знал о летальном исходе в Николаевской области.
Несмотря на то, что Александр Дидух был отстранен от дальнейших операций Наташи и Вали, он, по свидетельствам коллег, за свой счет тайно покупал все необходимые для лечения девушек препараты. Боялся, что если девчата узнают, откуда появились эти лекарства, то откажутся от них. Но извиниться перед пострадавшими Александр Михайлович так и не набрался смелости…
- Вы теперь, наверное, все свои сережки спрятали? — спрашиваю у Вали.
- Ну почему же? Мочки-то у меня целые. От сережек отказаться я так и не смогла. Несмотря на диагноз, в котором говорится о необратимом процессе, я все еще надеюсь на лучшее. У Наташи все гораздо хуже. Во-первых, у нее нет одного уха! Во-вторых, обезображено лицо. В-третьих — депрессия. Буквально сразу после той злосчастной операции ее бросил парень. А виноватых в этом, как видите, нет. У меня тоже не сложилось с молодым человеком. Правда, по другой причине.
Валя подняла волосы и показала свои уши. Красные набухшие бесформенные ушные раковины и шрамы после операции на шее — зрелище не для слабонервных.
- Так что же, получается, что виноватых нет?
- Сейчас мы направили на экспертизу тот самый лидокаин, который использовался при проведении операций. Скорее всего, дело именно в нем. Если это подтвердится, то расследование данного дела уже не в нашей компетенции, поскольку этот лидокаин изготавливается на одной из фирм на территории Черкасской области. Поэтому, если наши сомнения подтвердятся, дальше будет разбираться областная прокуратура.
- А на сегодняшний день еще нет результатов экспертизы?
- Пока нет. Ждем.
Напомню, что неудачные операции были проведены более года назад.
Проведя собственное небольшое расследование, я нашел любопытный документ, в котором говорится о том, что реализация, хранение и использование медицинского препарата лидокаин (двухпроцентный раствор для инъекций в ампулах по два миллилитра серии 81003) приостановлено до особого распоряжения. Такое решение было принято в связи с «летальным исходом, который имел место в Николаевской области», где использовался тот же самый лидокаин той же фирмы, что и в случае с девушками. Распоряжение было подписано заместителем министра охраны здоровья — главным государственным инспектором Украины по контролю за качеством медицинских препаратов М. Ф. Пасечником. Правда, документ этот появился только 11 мая прошлого года. То есть через два месяца после неудачной операции.
Главный врач Черкасской городской больницы Ь 1 Владимир Ручко заявил, что не имеет никакого отношения к операциям, проводимым хирургом Александром Дидухом.
- Но ведь он — ваш подчиненный?
- Да, Дидух работает в хирургическом отделении нашей больницы, — говорит В. Ручко. — Но те операции проводились фирмой, которая до недавнего времени арендовала у нас помещение.
- Арендовала? А теперь?
- После того случая с девчатами мы были вынуждены отказать фирме в аренде. А Дидух, между прочим, высококлассный хирург, по-прежнему работает в хирургическом отделении.
Александр Михайлович Дидух уже собирался уходить с работы домой. С некоторой неохотой он все же согласился на интервью. Надо признать, что даже сейчас, год спустя, видно, что хирург переживает о случившемся.
- Натерпелся я, наверное, не меньше девчат, — говорит Александр Михайлович.
- Скажите, а операция по коррекции ушных раковин относится к простым?
- Представьте себе, это действительно очень простая операция. Я и сам не могу понять, что произошло.
-Раньше вы уже делали подобные операции?
- Да. И обходилось без эксцессов.
- А после этого случая?
- Сейчас я делаю гораздо меньше операций. Хотя корректировкой ушных раковин занимался и после. Было страшновато.
- Как восприняли эту ситуацию ваши родные?
- Как трагедию. Иногда я думал, что моя медицинская карьера подошла к концу. Поверьте, я и сам переживаю. Понимаю, что девчата держат зло на меня, но я не виноват, что так произошло.
- Вскоре этот вид лидокаина был запрещен распоряжением Министерства здравоохранения. Где вы сейчас берете лекарства для своих операций?
- Есть несколько аптек, с которыми мы сотрудничаем. Признаюсь, что я не придавал значения марке лидокаина и фирме, которая его изготовила. Ведь я ничего не знал о летальном исходе в Николаевской области.
Несмотря на то что Александр Дидух был отстранен от дальнейших операций Наташи и Вали, он, по свидетельствам коллег, за свой счет тайно покупал все необходимые для лечения девушек препараты. Боялся, что если девчата узнают, откуда появились эти лекарства, то откажутся от них. Но извиниться перед пострадавшими Александр Михайлович так и не набрался смелости…
- Вы теперь, наверное, все свои сережки спрятали? — спрашиваю у Вали.
- Ну почему же? Мочки-то у меня целые. От сережек отказаться я так и не смогла. Несмотря на диагноз, в котором говорится о необратимом процессе, я все еще надеюсь на лучшее. У Наташи все гораздо хуже. Во-первых, у нее нет одного уха! Во-вторых, обезображено лицо.
В-третьих, депрессия. Буквально сразу после той злосчастной операции ее бросил парень. А виноватых в этом, как видите, нет. У меня тоже не сложилось с молодым человеком. Правда, по другой причине.
Валя подняла волосы и показала свои уши. Красные набухшие бесформенные ушные раковины и шрамы после операции на шее — зрелище не для слабонервных.
3209Читайте нас у Facebook
