«я торопился убивать, чтобы поскорее выполнить форму креста»

Процесс длился четыре месяца. Текст вердикта пришлось читать два дня. 400 человек, собравшихся в зале, слушали его стоя. У председателя судебной коллегии, читавшего двенадцать часов, разболелось горло, у многих пожилых людей отекли ноги. Но никто не роптал (закон есть закон!), кроме зарубежных журналистов, которые возмущались: «Подсудимые до сих пор не пообедали! Это нарушение прав человека!» Суд приговорил Оноприенко к смертной казни, а Рогозина — к 13 годам заключения в колонии усиленного режима.

«Вместо паспорта я носил с собой обрез»

Зимой 1995–1996 года по Украине прокатилась волна зверских убийств, почерк которых свидетельствовал о том, что они совершены одним и тем же человеком — хитрым, жестоким и расчетливым. Вид мест преступлений поражал даже видавших многое оперативников.

23 декабря 1995 года в Малине Житомирской области преступник, ворвавшись в частный дом, расстрелял из обреза семью Зайченко: мать, отца и трехлетнего сынишку. Уходя, зверь придушил подушкой закричавшего в кроватке трехмесячного младенца и поджег дом.

Через неделю, 30 декабря, Оноприенко напал на семью Кричевских в Братковичах Городокского района Львовской области. 28-летний Петр с женой и двумя ее младшими сестрами-близняшками накануне Нового года готовились к новоселью — не хотели откладывать переезд в новый дом на високосный год. Около часу ночи преступник спокойно вошел в незапертый дом (в этих краях не боялись воров) и расстрелял хозяина и трех женщин. Прихватив поношенную одежду и золотые украшения, снятые с трупов, убийца поджег бумагу и тряпки в хозяйской спальне и ушел. В ту же ночь на главной улице села ему попался охотник Малиновский, возвращавшийся с дружеских посиделок, он также был убит выстрелом из обреза. Добычей нелюдя стала связка чеснока и кусок ветчины.

За вечер и ночь с 5 на 6 января 1996 года на территории Запорожской области Оноприенко расправился еще с семью жертвами — водителями частного автотранспорта и пешеходами. А 16 января душегуба снова понесло в Братковичи…

На допросах Оноприенко объяснил следователю Генеральной прокуратуры Ивану Довбищуку, что совершал убийства в местах, которые географически образовали бы крест. С севера (Овруч, Малин) на юг (Одесса), с запада (Братковичи, Буськ) на восток (Днепропетровская область). Эту идею ему якобы подсказали «силы небесные».

Когда показания убийцы зачитывали в зале суда (подсудимый отказался давать показания во время процесса), по публике пробегала волна содрогания.

«Выбежав во двор и перезарядив обрез, я снова вбежал в дом и на этот раз выстрелил в молодую женщину, которая рыдала над трупом мужа. (Оноприенко описывает убийство семьи Пилатов в Братковичах. — Авт. ). Потом я выстрелил в мальчика. Меня удивило, что после выстрела — ему выбило левый глаз — он продолжал стоять и кричать: «Мама, мама!» Мне самому стало муторно от его вида. Я поскорее выбежал во двор, перезарядил обрез и вернулся. Мальчик продолжал кричать. Я выстрелил в упор и убил его. Потом я пошел по дому, отыскал под кроватью в дальней комнате бабку, вытащил ее. Еще раз спросил, где деньги. Старуха повела меня к шкафу и достала замотанные в целлофан два или три миллиона мелкими купюрами. Взяв деньги, я выстрелил и в нее. Потом собрал кое-какие вещи: мужские сорочки, детскую куртку, снял обручальные кольца с мужчины и женщины. Уходя из дому, вытащил из кровати соломенный матрас и поджег его.

Возвращался в Городок я по полю. Хотел, чтобы милиция заметила мои следы и поняла, что я работаю один. Еще я хотел, чтобы они поняли, что преступник ездит на электричке, и искали там. Но меня никогда не проверяли. Паспорта у меня не было, зато я постоянно носил с собой обрез. Он был у меня вместо паспорта. Если бы кто попросил предъявить паспорт, я бы достал обрез, я бы стрелял.

Идя вдоль шоссе, я заметил вдалеке впереди себя мужчину и женщину. Ветер доносил их разговор. Они говорили о каких-то домашних делах. Не знаю, зачем мне понадобилось их убивать. Я видел, что они колхозники, и идут на работу. Наверняка у них ничего не было. Также мне не нужно было их убивать как свидетелей — ведь они меня не видели. И все-таки я догнал их. Я хотел побыстрее выполнить форму креста, и в мае уехать за границу. Подбежав к ним на расстояние 5–7 метров, крикнул: «Деньги!» — и выстрелил в мужчину. После второго выстрела женщина — на вид ей было лет 40 — еще оставалась жива. По шоссе проехала мимо пожарная машина, она спешила в Братковичи на пожар. К счастью, я успел оттащить тела подальше от дороги. Когда я тащил женщину за ноги, она просила меня ее пожалеть, говорила, что у нее двое маленьких детей и что она никому не скажет. Но я оттащил ее к кустам и выстрелил в упор. Чтобы запутать милицию, взял простую холщовую сумку и медное кольцо с руки. Их я выбросил недалеко от Городка. Там же снял и выбросил забрызганные кровью верхние штаны — когда я ехал на убийство, то всегда поверх своей обычной одежды надевал что-нибудь, что можно тут же выбросить. Потом я на электричке поехал к Анне«.

Слушая криминальные новости, Оноприенко возмущался: «Как это можно — убивать таких маленьких детишек?!»

В начале 1996 года на ноги была поднята 100-тысячная армия правоохранителей. Села Львовщины и Житомирщины патрулировались вооруженными нарядами милиции. Проверили и допросили сотни подозреваемых.

До сих пор на слуху история о трагической гибели 29-летнего Юрия Мозолы, зверски замученного в Львовском СИЗО СБУ всего за три недели до ареста настоящего убийцы. Зато мало кто знает, что примерно в то же время правоохранители объявили в розыск четырежды судимого 43-летнего Сергея Игнатенко. Его письмо пришло в редакцию после того, как в «ФАКТАХ» вышел материал о трагической участи Мозолы. Выдержки из этого письма мы публикуем впервые:

«Моя фотография (не фоторобот!) висела на всех вокзалах, постах ГАИ, отделениях милиции. Пресса и ТВ, демонстрируя мою фотографию, на 100 процентов уверяли, что я и есть маньяк-убийца, которого необходимо задержать. На протяжении десяти дней у моих родных и друзей на квартирах сидели вооруженные до зубов засады. Был приказ — или взять меня живьем, или, при необходимости, уничтожить на месте. Взяли меня в Днепропетровской области, в гостях у крестника. Следующие десять дней были хуже ада! Я перенес то же самое, что и несчастный Юрий Мозола, только его забили насмерть, а я остался в живых, но искалечен. А как избивали, унижали и мучили моих родных! Уважаемую женщину, мать троих детей — якобы мою подельницу в совершенных убийствах — две недели продержали в застенках ИВС. В итоге, когда настоящего убийцу поймали, против меня быстро сфабриковали несколько фиктивных дел и на 10 лет определили в колонию особого режима — подальше и поглубже».

А сколько мыкалось по изоляторам родственников убитых, которых без счета задерживали и «прессинговали», пытаясь получить признательные показания!

Тем временем самому Оноприенко удавалось выскальзывать сухим из воды. Один раз его даже задержали — во время проверки на вокзале. Но никто не догадался заглянуть в полиэтиленовый кулек, в котором преступник таскал обрез, и через некоторое время убийцу отпустили с миром.

На суде свидетели рассказывали, как, сидя с семьей старшего брата Валентина перед телевизором, Анатолий смотрел сюжеты о своих бесчинствах в криминальных новостях и возмущался вместе со всеми: «Как это можно — убивать таких маленьких детишек! За что?» В гостях у своей любовницы Анны оборотень предупреждал ее сыновей: «Детки, будьте осторожнее, по округе ходит маньяк».

Раз за разом убеждаясь в своей неуловимости, Оноприенко зачислил себя в круг «избранных слуг дьявола». Он постоянно намекал родным на свои необычные способности: ясновидение, связь с летающими тарелками и потусторонними силами. Один раз объявил брату о возможной скорой смерти его сына. И что же — не прошло и двух месяцев, как 20-летний Виталик скончался от цирроза печени!

Подельник Оноприенко Сергей Рогозин может выйти на свободу через два года

14 апреля, как раз на Пасху, Оноприенко наконец-то задержали в Яворове, на квартире у любовницы. Произошло это за день до того, как «слуга дьявола» планировал убить братковичского священника. В квартире нашли полиэтиленовый пакет с обрезом и кучу вещей, принадлежащих убитым.

Запираться на допросах Оноприенко не стал. Уже на следующий день он подробно рассказал следователю о 42 убийствах, совершенных им в течение зимы 1995–1996 года. А еще через день «вспомнил», что в 1989 году убил еще девять человек в компании старого приятеля Сергея Рогозина, жителя Днепрорудного Запорожской области. Представьте себе чувства «уважаемого овощевода» и примерного семьянина Рогозина, когда вдруг к нему в дом явились представители милиции с напоминанием об «ошибках молодости»!

Судом было доказано, что преступники, владея общим автомобилем, колесили по дорогам под видом «продажи черешни». На самом деле они подстерегали незадачливых автолюбителей. Один убивал, второй ждал его у машины, предупреждал об опасности, искал место для уничтожения следов преступления. Оноприенко говорил на предварительном следствии: «Хотя Рогозин сам не убивал, но делал все, что я скажу. Он знал, что я буду убивать. После убийства мы делились краденым».

Прокурор попросил у суда смертную казнь для Оноприенко, и 15 лет заключения для Рогозина. Но суд, благодаря блестящей защите адвоката Юрия Туркинова, снизил для бывшего «афганца» срок до 13 лет. Спустя год вышла поблажка и для Оноприенко — смертную казнь ему заменили пожизненным заключением.

Два года назад, когда я побывала в житомирской тюрьме, мне рассказали, что пожизненно заключенный Анатолий Оноприенко попросил у руководства учреждения не подселять к нему соседа (мол, привяжешься к кому-нибудь, а потом трудно будет отвыкать), поэтому сидел один в стандартной небольшой камере, «меблированной» столом, кроватью и дырой-парашей в углу. Он отказывался от прогулок («ноги болят»), отверг предложение встретиться со священником. Наотрез отказался работать (тогда вся тюрьма дружно распарывала сумки от противогазов). В день моего визита он, удобно устроившись у себя в камере, читал «Анжелику в Новом свете», доставленную ему из тюремной библиотеки. Беседовать с журналисткой он также отказался, письменно уведомив об этом начальника тюрьмы. Поэтому в этот раз мы не стали навязываться Анатолию Юрьевичу, ограничившись телефонным звонком в Житомирское управление Департамента по вопросам исполнения наказаний.

— Не могу сообщить вам ничего примечательного о жизни Анатолия Оноприенко, — сказал по телефону заместитель начальника по социально-психологической работе Бронислав Иваницкий. — Отбывает наказание согласно действующему законодательству. Жив, здоров, на самочувствие не жалуется, на прогулки ходит. В камере находится уже не один — подселили к нему сокамерника.

Оноприенко по-прежнему не работает — но уже не потому, что не хочет. Просто по новому Исправительно-трудовому кодексу работа в жилых камерах запрещена, и теперь узники житомирской тюрьмы бездельничают в ожидании, когда им оборудуют новые рабочие помещения.

Подельник Оноприенко Сергей Рогозин отбывает наказание в колонии усиленного режима в Николаевской области. «ФАКТЫ» связались с его мамой, Зинаидой Александровной. Пожилая женщина, едва услышав вопросы о сыне, расплакалась. «Еще четыре года Сереже осталось. Хоть бы поскорее домой вернулся. Ездить к нему так далеко, дорога гривен сто стоит! Мы с дедом уже из сил выбиваемся. Племянники живут с нами. Одному уже 17, второму — 15. Разве прокормишься на две пенсии? Хоть бы сына дождаться… »

Возможно, матери придется ждать не так долго. По новому Исправительно-трудовому кодексу, заключенный может рассчитывать на условно-досрочное освобождение по прошествии трех четвертей срока. То есть Рогозин, арестованный в 1996 году, при хорошем поведении имеет возможность выйти на свободу в 2006 году. А сам Оноприенко спустя 17 лет может подать на имя Президента прошение о помиловании.

Читайте нас у Facebook

Зробіть «ФАКТИ»
обраним джерелом
у Google News