«чтобы нам с мамой не умереть с голоду, я каждое утро отправлялся туда, где разговаривают матом», -- утверждает девятилетний мальчик, на чьи заработки целых два года жила семья
B редакцию «ФАКТОВ» пришло необычное письмо. Необычное тем, что написали его люди, пытающиеся устроить судьбу чужого, осиротевшего на их глазах мальчишки. «Этот ребенок прошел все круги ада, а душа и сейчас, как у ангела, -- утверждают они. -- У Бори в Херсоне нет никого, поэтому его оформляют в интернат. Однако мы знаем, что у его мамы, которую на днях похоронили, где-то есть бездетный родной брат. Возможно, он и забрал бы свою кровинушку, да беда в том, что о смерти молодой женщины ее родня даже не подозревает: маленький Боря не знает ни телефонов, ни адресов, так что послать телеграмму некуда. Но только куда мы ни обращаемся, никто в розыске родственников мальчишки помочь не хочет. Осталась одна надежда — на вас»…
«Не перестанешь пить, я уйду!»
Борины родители познакомились в Херсоне, куда Ирина Слобская приехала по направлению техникума.
-- Мы с ней работали вместе в ресторане «Орбита», -- вспоминает Галя, приятельница Ирины. -- Я там была барменом, а ее специальность -- кондитер. Новенькая всем сразу понравилась: доброжелательная, готовая прийти на помощь по первой же просьбе, к тому же очень красивая, но при этом не распущенная. Короче, зная, что у нее нет своего угла, я предложила ей пожить у меня, где она ни много ни мало четыре года квартировала.
Говорят, в жизни есть три ловушки -- красота, богатство и слава. Ира угодила в первую: выбрав из толпы ухажеров самого смазливого и эффектного, она очень скоро узнала, что такое одиночество, боль и измена. Но порой женщины бывают бессильны не только перед предательством мужчины. Пока Ирина залечивала душевные раны, упустила очередь на квартиру, с которой связывала свои надежды на будущее в чужом городе, а потом потеряла работу. Единственным спасением для себя она считала замужество -- на этот раз без любви, хоть и не по расчету. Да, она надеялась, что теперь, по крайней мере, не будет испытывать душевные страдания при мысли, что одна-одинешенька, но какой в этом расчет? Возвращаться домой, на Западную Украину, Ирина не собиралась. В конце концов стерпится -- слюбится, не она первая…
Но не слюбилось. Это чувствовали оба -- и Ирина, и Михаил. Причем чем дальше, тем острее. Первым не выдержал мужчина, стал пить. Водка снимала раздражение, на время мирила. Семья перебивалась случайными заработками, львиная доля которых уходила на выпивку. Ирина плыла по течению -- ей было все равно. Но когда родился Борька, женщина стала бороться с пьянством мужа, который на глазах превращался в совершенно омерзительное существо. Теперь в доме все чаще звучало: «Не перестанешь пить, я уйду». Супруг в ответ только ухмылялся, уходить-то ей некуда. Но однажды Ира взяла сына за руку и больше в дом мужа не вернулась.
«Мамочка, ты самая красивая!»
Боря с мамой, не имея денег снять квартиру, нанялись к хозяевам в работники -- за жилье.
-- Молодая женщина с мальчонкой батрачили то у одних, то у других, -- рассказывает пенсионерка Екатерина Кирилова. -- В поселке консервного комбината в Херсоне их многие знали. У меня как раз пустовала мансарда. Чего, думаю, людям мучиться, пущу, пусть живут. Что за чудо этот маленький Боря! Он мне моментально в душу запал. Такой рассудительный, такой ласковый! У меня и свои правнуки уже есть, но этот приблудившийся ребенок почему-то моментально стал очень дорог.
Между тем ко времени встречи с Екатериной Григорьевной Ирина и сама уже приохотилась к бутылке.
-- Начну ей выговаривать, она обижается, хватает Борьку и уходит, потом неделями не появляется, -- сетует пенсионерка. -- Я все глаза прогляжу, волнуюсь, где ж они!
Пьяница. Эту новую правду о себе Ирина принимала с трудом. Пыталась выкарабкаться, но вместо этого опускалась еще ниже. Многие из тех, с кем она когда-то вместе работала, теперь открыли в городе частные кафе, бары. Ирина, бывало, шла парикмахерскую, делала модную стрижку, наглаживала единственное платье и отправлялась к бывшим коллегам в надежде получить какую-нибудь, пускай даже самую черную, работу. Мыть посуду, убирать мусор сочла бы теперь за счастье. Старые знакомые сочувствовали ей, охотно помогали деньгами, но на работу не брали. Да и в самом деле, посмотрела бы на себя в зеркало! Заведение с такой работницей клиенты десятой дорогой станут обходить. После этих «комплиментов» она опрометью убегала и за первым же углом давала волю слезам. Борька обнимал ее и утешал: «Мамочка, это все неправда, не верь! Ты самая красивая! Честное слово! Они врут!».
«Возможно, в лицо маме попала петарда»
В семь лет Боренька, как и положено, пошел в школу. Учился он не просто с желанием, а прямо-таки с упоением, и воспоминания о первой учительнице Инне Николаевне до сих пор греют его маленькую измученную душу. Да вот после первой же четверти школьный ранец пришлось забросить. На мой вопрос «Почему?» парнишка отвечает очень по-взрослому: «Чтобы мы не умерли с голоду». «Дайте копеечку на хлеб», -- с этой фразой он в мороз и в дождь входил в забегаловки и, выклянчив мелочь, весело мчался домой.
-- Тетеньки давали больше всего, а дядьки почти всегда говорили: «Иди на х… !» -- рассказывает ребенок. -- А то еще выводили на улицу и били. Потому что не верили, что я хочу кушать. Однажды поставили передо мной на стол восемь порций пельменей и предупредили: мол, не съешь -- убьем! Нашли чем испугать! Я все в момент слопал и добавки попросил. С тех пор как начал побираться, моим любимым блюдом стали пельмени.
Два года подобным образом тащил на себе их маленькую несчастную семью мальчик. Иногда возвращался ни с чем, тогда мама обижалась и плакала.
-- Она не верила мне, -- признается мальчишка. -- Думала, что я не ходил просить. Но я никогда маму не обманывал. Просто мне не нравится врать.
И дальше жили бы они на заработки побирушки, но случилось непредвиденное.
-- Первого января мы вышли с мамой погулять, -- вспоминает Борис. -- Она разрешила мне сгонять на речку покататься на льду, сама села на лавочку ждать.
После новогодней ночи поселок не торопился просыпаться. Похоже, раньше всех встали только они двое, потому как и не праздновали вовсе. Боря не успел нагуляться, как вдруг его позвали: «Беги скорее, там твоя мамка умерла».
Ира лежала на земле, неловко упав на бок. Увидев ее окровавленное лицо, мальчик закричал и, обхватив мамину шею, стал тормошить: «Вставай! Пойдем! Я не хочу! Я тебя не отпущу!». Эта минута в холодном материнском объятии навсегда отпечаталась в его сознании.
-- Не знаю, что с ней случилось, -- деловито объясняет обстоятельства гибели мамы девятилетний ребенок. -- Я так думаю, кто-то выстрелил маме в лицо петардой -- уличные мальчишки часто дразнили ее, обижали. Но может быть, никто и не виноват. Я там потом все осмотрел: она могла упасть и удариться виском об угол лавочки.
-- В морге я пыталась выяснить причину смерти, -- вступает в разговор Екатерина Кирилова. -- Мне объяснили, что следует заплатить восемь гривен за такую справку, но мы с Борей решили: не стоит тратить деньги на подобные выяснения -- все равно ничего уже не поправишь, а пенсии у меня -- кот наплакал.
«Если не получится найти дядю, то хоть вы меня к себе заберите»
Искать родню Ирины оказалось делом сложным.
-- Удалось разузнать только, что ее родители жили в Ужгороде или недалеко от этого города, -- сокрушается бабушка Катя. -- Мама Ирины работала директором ресторана, но умерла вскоре после того, как дочка приехала в Херсон. В отчем доме, говорят, остался ее сын -- Ирочкин брат. Особо дружны они не были, но связь поддерживали, однако никто из нас адреса брата не знает. Еще бывшие приятельницы вспоминают, будто Боря с мамой когда-то ездил к своему дедушке в Мариуполь, где их очень тепло принимали, но адреса этих родственников тоже никто не помнит.
… Месяц назад на городском кладбище Херсона ближе к вечеру хоронили три десятка бесхозных трупов. Один за другим гробы опустили в длинную траншею, а после того, как ее зарыли, поверх мерзлых комьев расставили таблички. Если бы Екатерина Григорьевна не позаботилась, никто никогда не узнал бы, чей прах покоится под номером 23. Сейчас благодаря ей на этом месте появилось надгробье с поминальным веночком, под которым аккуратным старческим почерком написано: «Ирина Слобская». А еще бабушка Катя взяла на себя труд молиться за безвременно ушедшую и попросила священника отпеть покойную в церкви.
-- На кладбище мы с Боренькой нашли потом и могилу отца мальчишки, -- рассказывает Екатерина Григорьевна, -- он умер полгода назад, а Борис даже и не знал. Мальчик признался мне, что, хоть родители и разошлись, он еще долго надеялся, что это можно поправить. Ведь дом отца был для него единственным, позже они с мамой так и не обрели его. «После того как мы ушли с мамой, нам постоянно не везло», -- сказал мне ребенок. Знаете, не задумываясь, взяла бы мальчонку к себе, будь я помоложе. А так получается, что помру, и он останется «в наследство» моим внукам. При нынешней жизни не могу их так обременять.
Все, что осталось теперь у маленького Бори от родителей, -- это две свежие могилы, мамина фотография (бабушка Катя сделала для него ксерокопию снимка в паспорте Иры) и серая пуговица от платья, в котором мама была в тот последний день. Сынишка бережет свои сокровища, боится потерять.
-- Она меня больше всех обижала, -- вытирает слезы ребенок. -- Но я ей простил. И никого так любить не буду. Ну, может, только дядю, если вы его найдете.
Все Борины фантазии о рае начинаются со слова «Закарпатье».
-- Мама столько мне о нем рассказывала! -- хвастается он. -- Я так хочу это Закарпатье когда-нибудь увидеть! Помню, однажды мама позвала меня к телефону: «Иди с дядей поговоришь!». Но я, дурак, растерялся: взял трубку и молчу. Так и стоял, пока гудки не запикали. А сейчас думаю: чего было не познакомиться?! Может быть, понравился бы ему мой разговор, он пригласил бы меня в гости в свое Закарпатье…
Мечта обрести дом и близких на маминой родине так велика, что на прощание Борис просит меня:
-- Скажите дяде, пусть не боится -- голодать мы с ним не будем. Я смогу и себя и его прокормить. У меня получится! А если не найдете его, то вы меня возьмите! Я все умею делать!
Уже месяц Боря находится в детском отделении Херсонской больницы хлопчатобумажного комбината, откуда со дня на день его переведут в городской интернат. Медперсонал о мальчишке самого лучшего мнения. Здесь его любят, угощают, балуют. Боря привязался к такому же, как сам, сироте -- трехлетнему Сереже, и без него отказывается оставлять медучреждение. Огорчает мальчонку только то, что его перестала проведывать бабушка Катя — сама в больницу угодила.
-- Может, вы ко мне пока будете приходить? -- осторожно спрашивает он меня и уточняет: -- Ну, пока дядя найдется…
Читайте нас у Facebook
