Командир полка был немало удивлен, когда узнал, что у него дневальным на конюшне несет службу известный поэт муса джалиль

Недавно ему исполнилось бы 95. Оказывается, старший политрук Джалиль воевал во 2-й Ударной армии генерал-лейтенанта Власова в должности литсотрудника (так раньше называли корреспондентов) армейской газеты «Отвага». Долгое время исследователи жизни и творчества поэта боялись говорить вслух об этом обстоятельстве, чтобы тень генерала-предателя не упала на доброе имя его несломленного солдата, на котором долгие годы тоже стояло клеймо изменника Родины. Боевой командарм, любимец Жукова и надежда Сталина, перешел на службу к врагу! А литератор, гражданский человек, надевший шинель только по случаю войны, не сломался и в неволе продолжил борьбу. В ожидании казни Джалиль написал в фашистских застенках поэтический цикл «Моабитская тетрадь», стихотворение из которого «Мои песни» поставило татарского поэта в один ряд с авторами «Памятника» и «Заповiту». Через много лет ему присвоили звание Героя Советского Союза, вернули доброе имя.

О том, «каким он парнем был», «ФАКТАМ» сегодня рассказывает бывший ученик Джалиля, а впоследствии исследователь жизни и творчества поэта, переводчик его стихов киевский писатель Муса Гайсин.

«Женщинам он очень нравился. И не всегда отказывал… »

-- После семилетки я поступил в Казанский педагогический техникум, -- вспоминает Муса Гайсин. -- Русский язык и литературу у нас некоторое время преподавал… да-да! Муса Джалиль! А в конце 1938 года он организовал молодежный литературный семинар, занятия которого проводил по пятницам. Я посещал их с большим интересом.

Муса Джалиль был невысок, имел плотное телосложение, развитую, как у штангиста, мускулатуру. Вместо гирь и гантелей он упражнялся с емкостью вроде небольшой бочки, которую наполнял водой. Любил поиграть в волейбол, плавать, ходить на лыжах.

Его жена Амина-ханум (по паспорту -- Нина Константиновна) рассказывала, что изредка, простужаясь, поэт любил поваляться в постели, чтобы за ним ухаживали, как за ребенком. Даже подглядывал из-под одеяла за суетой вокруг него.

В 1936 году у них родилась дочь Чулпан -- в переводе с татарского Утренняя звезда. Она и сейчас жива. Работает инженером-проектировщиком.

-- Говорят, у него случались романы на стороне?

-- Видите ли, Джалиль был красивым мужчиной. Вокруг него всегда увивалось много женщин. Они, чертовки, умели себя преподносить. И он не всем отказывал. Любовница родила мальчика и через суд сумела доказать отцовство. Сын Джалиля, отставной полковник, недавно умер.

Когда в 1956 году поэту была посмертно присуждена Ленинская премия, ее денежную часть пришлось делить между двумя семьями. Жизнь -- сложная вещь. Поэты -- люди особенные, увлекающиеся. В любви черпают вдохновение. Думаю, у Джалиля с женой были нелегкие разговоры о его похождениях. В некоторых стихотворениях звучит мотив вины, он просит у нее прощения.

Вообще же можно только удивляться, как его хватало на все. Вставал в пять утра, обтирался мокрым полотенцем и до завтрака писал. Затем снова садился за письменный стол или шел в Союз писателей Татарстана, оперный театр и т. д. Он настолько погружался в работу, творческие заботы, что в быту порой был рассеян.

Однажды мы, «семинаристы», после занятий провожали нашего мэтра на дачу. И только на вокзале все вдруг увидели, что на нем костюм, рубашка с галстуком и… домашние шлепанцы. Все расхохотались.

«Поэта заставили в говне ковыряться!» -- возмутился полковник

-- Буквально на следующий день после начала войны Джалиль пошел в военкомат. Там ему сказали: подойдет время призыва вашего возраста -- мы вас вызовем. Он написал семь заявлений! Наконец 13 июля его призвали. Но не на фронт, а в резервный полк, находившийся в 60 километрах от Казани, в конную артиллерийскую разведку.

Командир полка был большим любителем музыки. Однажды он отправился в город на премьеру оперы «Златовласая». Когда закончился спектакль, зал взорвался аплодисментами. «Автора!» -- восторженно скандировали зрители. «Автор либретто Муса Джалиль служит нынче в войсковой части номер… » -- объявил конферансье.

Услышав номер своей части, полковник помчался домой. В три часа ночи поднял всех командиров. Наконец выяснили, что рядовой Муса Джалиль в настоящий момент несет службу на конюшне -- убирает навоз, чистит лошадей. «Такого человека, поэта -- заставили в говне копаться!» -- возмутился комполка. И вскоре отправил Джалиля на курсы политработников, которые поэт окончил с отличием. За что получил звание «старший политрук», соответствовавшее общевойсковому «капитан», и недельный отпуск домой. 4 января 1942 года он собрал нас, кружковцев, на занятие, оказавшееся прощальным. А восьмого мы провожали его на поезд. Впереди шли поэт, его жена, а также его заместитель по Союзу писателей, потерявший ногу еще в гражданскую. За ним мой товарищ нес его фанерный чемодан, а я -- вещмешок. Поезд на Москву был настолько набит, что сажать учителя в командирский вагон нам пришлось через окно, образовав живую лестницу. Мы смеялись, шутили. Джалиль -- тоже. Не знали, что видимся в последний раз.

«До Джалиля на должности литработника служил скульптор Евгений Вучетич»

-- На фронт поэт попал лишь в начале весны сорок второго, во 2-ю Ударную армию, войска которой получили задачу пробиваться на помощь осажденному Ленинграду. Оказалось, что до него на этой должности служил Евгений Вучетич, уже тогда слывший известным скульптором. Редакция, как и прочие части армии, дислоцировалась в низинной болотистой местности. Вучетич заболел малярией, и его вывезли самолетом в тыл.

Старший политрук Джалиль часто выезжал на передовую за материалами для газеты и фронтовых стихов. Однажды во время боя у него на глазах убило командира стрелкового батальона. Военный журналист оказался самым старшим по званию, поднял бойцов в атаку, и батальон задачу выполнил.

Судьба 2-й Ударной сложилась трагично. Оказавшись в окружении, многие бойцы и командиры погибли. Как попал в плен Джалиль, долгое время было неизвестно. Позже в результате кропотливой поисковой работы десятков исследователей удалось выяснить, что во время прорыва из окружения в июне 1942 года в редакционную полуторку, в кузове которой ехал поэт, попала бомба. Старшего политрука прикрыл от осколков и ударной волны рулон газетной бумаги. Их отбросило метров на пятнадцать на кустарник. Более суток Джалиль лежал без сознания, со сломанной ключицей. Пока его не заметили немцы.

«В плену поэт отказался служить немцам, но его долго считали предателем»

-- Почему старшего политрука не расстреляли, как делали это с другими комиссарами, коммунистами, а также евреями?

-- Наверное, очень хорошо сработала служба Альфреда Розенберга -- одного из главарей рейха, которого в 1946 году по приговору Нюрнбергского трибунала повесили. По его инициативе немцы начали создавать из военнопленных национальные легионы -- татарские, армянские, грузинские. Идеологическую работу среди личного состава, по замыслу организаторов, должны были вести известные, авторитетные соплеменники. Розенберг, кстати, прибалтийский немец, учившийся в СССР и безупречно говоривший по-русски, предложил такую работу и Джалилю. Поэт отказался.

Узнав об этом, действовавшая в лагере подпольная организация рекомендовала ему… согласиться! Но не сразу, чтобы гитлеровцы ничего не заподозрили. Риск тут был, конечно, колоссальный. Я бы сказал -- двойной. Не просто погибнуть, а погибнуть с клеймом предателя! Впрочем, так оно поначалу и случилось. Как только Джалиль дал согласие, немцы подбросили в Союз газеты с сообщением об этом… Дома же, естественно, его тут же объявили изменником Родины, его книги изъяли из всех библиотек страны и уничтожили.

Амина-ханум потом рассказывала: «Поднимаюсь по лестнице в здании Союза писателей. Навстречу мне -- председатель Союза. И громко как заорет: «Что здесь делает жена изменника Родины?» Ей, бедной, пришлось уехать в Москву, подальше от позора. Но замуж она больше так и не вышла, хотя женщиной была красивой. Мужчин не подпускала к себе даже ручку поцеловать.

Конечно, подпольщики предвидели провокацию немцев. Они провели в лагерном туалете собрание, решение которого о том, что коммунисту товарищу Джалилю поручено внедриться на службу к фашистам для ведения подрывной деятельности, отправили через линию фронта в Москву, в ЦК ВКП(б). Для этого одному из товарищей, Яну Габдуллину, устроили побег. Эта бумага и сейчас хранится в бывшем архиве ЦК КПСС.

К сожалению, тогда, при Сталине, власть не поверила ни протоколу подпольщиков, ни записанным сотрудниками СМЕРШа свидетельствам перешедшего линию фронта офицера. Самого Яна Габдуллина после проверки отправили на фронт командиром роты, и он вскоре погиб в бою.

А Джалиль тем временем «согласился» работать на немцев. Но с одним условием: что никогда не наденет их форму. Ходил в гражданке. В течение года и двух месяцев он выполнял обязанности чиновника, разыскивающего в лагерях пленных татар и башкир и агитирующего их вступать в легионы. И все это время почти свободно ездил по всей Германии. В присутствии гитлеровского начальства Джалиль и его товарищи-подпольщики призывали соплеменников становиться под знамена рейха для борьбы с большевиками. А в его отсутствие -- то ли устно, то ли посредством листовок -- разъясняли, что, получив оружие, они смогут направить его против врага.

Листовки они печатали в легальной фашистской типографии на глазах у немцев, под их контролем! Джалиль знал, что немец, проверяющий листовки с геббельсовскими агитками, никогда не читает весь текст, а только начало и конец. Поэтому в первых и последних строках шли немецкие воззвания. А в середине -- антифашистские. В том, что ни один из созданных фашистами четырех татарских легионов не попал на фронт, не стал воевать с партизанами, есть заслуга Джалиля. И погиб он не зря.

Подпольщиков предал татарин по фамилии Ямалутдинов. Начались аресты. 8 февраля 1944 года Джамилю и десятерым его товарищам германский суд вынес смертный приговор. Но казнь состоялась лишь 25 августа. Оказывается, приговор должны были утвердить Гитлер и еще два руководителя рейха.

Наверное, нет времени страшнее, чем ожидание смерти. Поэт за эти полгода написал около ста стихотворений, которые после войны получили название «Моабитская тетрадь» (Моабит -- район Берлина, где находилась тюрьма. -- Авт. ). Машинистки Союза писателей, перепечатывавшие их, плакали.

А меня особенно поразило одно стихотворение. Я вспомнил, как однажды, еще перед войной, задал поэту по-мальчишески смелый вопрос. Дескать, Пушкин написал «Памятник», в котором выразил свое жизненное кредо, Шевченко -- «Заповiт». Почему бы и вам не написать тоже? Джалиль сначала улыбнулся. Затем задумался: «Думаю, что напишу». И вот я увидел стихотворение «Мои песни!» Интересно, вспоминал ли поэт меня, когда писал его?

«В Моабитской военной тюрьме не было гильотины»

-- Поэтому казнили их, одиннадцать татар, в тюрьме Плетцензее, где была гильотина. Религиозный обряд за неимением муллы совершил католический священник. Я после войны встречался с ним. Он рассказал, что все, идущие на смерть, держались достойно. Пели на татарском языке какую-то лирическую песню. Мусу Джалиля казнили пятым. В немецких архивах потом удалось найти даже свидетельство о смерти. В графе «причина смерти» было написано: «Осужден. Обезглавлен». Где похоронена голова поэта, неизвестно. А тело… У палача была своя маленькая мыловаренная фабрика.

Исследователям не давал покоя еще один вопрос: выяснилось, что в тот день были казнены 12 человек, а не одиннадцать. Кто же был тот двенадцатый? Оказалось, простой немецкий солдат-дезертир. А в компанию с татарами попал только потому, что у палача была дневная норма, необходимая для получения зарплаты.

610

Читайте нас у Facebook