«Когда строители пригнали технику, чтобы начать рыть котлован там, где в старину хоронили умерших от чумы, холеры и сибирской язвы, врачи Октябрьской больницы встали в яме под ковшом»
С виду профессор столичного Института физиологии имени А. Богомольца Вадим Акимович Березовский, с которым мы встретились в его рабочем кабинете в здании на улице Шелковичной, совсем не похож на драчуна. Интеллигентный пожилой мужчина с седой бородкой клинышком, с располагающими манерами и мягкими выразительными глазами. Мой собеседник — представитель известной медицинской династии. По линии жены он состоит в родстве с основателем института — выдающимся патофизиологом Александром Александровичем Богомольцем. Фамилию знаменитого прадеда унаследовала дочь Березовского — заслуженный врач Украины Ольга Богомолец.
«Споры сибирской язвы сохраняют свою жизнедеятельность в течение тысячелетий!»
В начале нашего разговора о многолетнем сражении с застройщиками старого Киева профессор разражается эмоциональным объяснением своей позиции:
— Врачебную деятельность я начинал в Октябрьской больнице, потом несколько десятков лет отдал находящемуся по соседству Институту физиологии, где и сейчас работаю заведующим отделом клинической патологии. Живу тоже рядом — в доме, где имеют квартиры многие наши сотрудники. Именно поэтому я так близко к сердцу воспринял посягательство вандалов на эти исторические места!
— Вадим Акимович, вы не волнуйтесь. Расскажите о случившемся по порядку.
— Все началось еще в 2003 году. Сидя за столом в своем кабинете, я услышал какой-то треск во дворе. Выглянув в окно, увидел, что рабочие, вооруженные бензопилами и топорами, уничтожают деревья на склоне между зданием Института физиологии и корпусом кардиологии Октябрьской больницы. На шум сбежались сотрудники. Нам показали документ, из которого следовало, что участок такой-то площади (это, в основном, территория больницы, а также часть мемориального парка академика Богомольца, где находится его могила) отдан в аренду на 15 лет строительной организации «Житлобуд», совладельцем и президентом которой является народный депутат Иван Куровский. В акте землеотвода, подписанном тогдашним мэром Киева Омельченко, было указано, что тут намечено строительство жилого 14-этажного дома с подземным паркингом!
Возведение многоэтажного монстра, подобного тому, что построили на Грушевского, 9а, здесь невозможно по многим причинам. Во-первых, на склонах — оползневые почвы, которые в свое время были укреплены теми самыми срубленными деревьями. Если вырыть котлован — сразу начнут разрушаться стоящие вокруг дома, в том числе и корпуса Октябрьской больницы, имеющие статус памятников истории и архитектуры. В этом году Центральная городская больница (Октябрьская, раньше она называлась Александровской. — Авт. ) отметит свое 135-летие. Это самое старое медицинское учреждение столицы, открытие которого в 1875 году было вызвано жизненной необходимостью. Ведь Киев всегда был центром церковного паломничества, в Лавру за прощением грехов и с мольбами о выздоровлении стекались сотни тысяч людей, и большинство из них были больны. Каждый год в городе вспыхивали эпидемии чумы и сибирской язвы. В течение двадцати лет мещанство и купечество собирало средства на постройку больницы. По три, по пять рублей — каждый давал сколько мог. В фонд строительства шли сборы от благотворительных балов, пожертвования состоятельных людей. Думаю, наши предки оплатили это строительство и землю вокруг больницы не для того, чтобы сюда явились предприниматели и принялись возводить очередную высотку.
Во-вторых, по существующим санитарным нормам, каждая больничная койка должна быть обеспечена 25 квадратными метрами зеленых насаждений. Иначе больные начнут задыхаться в городском смоге, и у санэпидемстанции появятся основания выпереть эту больницу, где, кстати, работает глазное отделение с круглосуточным приемом больных с травмой глаза, куда-нибудь далеко за город, куда не так просто добраться. А застройщики как раз и начали с того, что вырубили значительную часть парка — около 300 деревьев.
Ну, и самое главное — на территории, где собрались вырыть котлован, находятся захоронения больных чумой, холерой и сибирской язвой. После русско-турецкой войны в Киеве началась страшная эпидемия чумы, когда в день умирало до десяти тысяч горожан. Во избежание распространения заразы постановлением Святейшего Синода умирающих не исповедовали, не разрешали свидания с родственниками. Их тела не хоронили, а просто сбрасывали в ров. Когда в 1931 году Александр Александрович Богомолец получил эту землю под строительство Института физиологии, здесь была городская свалка. Ему предоставили карту с указанием трех мест захоронення умерших от чумы, сибирской язвы и холеры. Именно здесь, на склоне! Раньше хоронили всегда на склонах, а не в ложбинах — для того, чтобы трупные выделения не попадали в подземный водоносный слой. Любому специалисту ясно, что вскрывать склон с такой «начинкой» ни в коем случае нельзя. Это грозит вспышкой эпидемии. Ведь, к примеру, споры сибирской язвы сохраняют свою жизнеспособность в течение тысячелетий!
«Во время потасовки с охранниками «Житлобуда» я получил удар в голову, от которого полностью потерял память»
После обращения в суд общественным активистам, выступающим против застройки, во главе которых стоял академик Березовский, удалось кое-чего добиться — например, отвоевать территорию мемориального дендропарка. (Как выяснилось, землю, принадлежащую Национальной академии наук, может забрать только Кабмин. Киевская городская администрация не имела никакого права отдавать ее под застройку. ) Также они подали иск о запрещении строительства на территории больницы.
Но пока юристы сражались в судах, на кловских склонах шла настоящая кровопролитная война.
— Мы были вынуждены прибегнуть к мерам самообороны, — рассказывает профессор Березовский. — Трое сотрудников института поставили свои легковые машины поперек въезда на стройку. В течение года в одном из этих автомобилей круглосуточно находились дежурные. Нам регулярно били стекла, прокалывали колеса. Однажды ночью в декабре 2007 года произошло настоящее побоище. Охранники стройки, раскидав наши легковушки в разные стороны, попытались провести на территорию бульдозер. Жители ближайших домов сразу это заметили, позвонили нашим активистам — и через несколько минут десятки представителей общественности были на месте событий. Люди, многие уже пенсионного возраста, ложились под бульдозер… Во время схватки меня толкнули, я упал и сильно ушибся затылком. Вначале я отказался от госпитализации, но через несколько часов началась рвота. Уже в больнице врачи спасли меня от прогрессирующего отека головного мозга. Три недели пролежал в стационаре.
Второй случай произошел через год, когда мы протестовали против заезда на стройку подъемного крана. Во время потасовки с охранниками «Житлобуда», среди которых был и прораб Сергей Кучеренко, я получил удар в голову, от которого полностью потерял память. Очнувщись в карете «скорой», не мог назвать ни своего имени, ни фамилии. Двадцать восемь дней пролежал в больнице с сотрясением мозга. С тех пор здоровье стало пошаливать — часто болит голова, поднимается артериальное давление, которое невозможно сбить никакими лекарствами. По поводу нанесенных мне травм я написал заявление в Печерскую прокуратуру, но дело так и не возбудили.
После многочисленных судебных заседаний и протестов общественности руководство города отозвало свое разрешение на строительство многоэтажки. Однако «Житлобуд» получил разрешение на сооружение подпорной стенки на том месте, где были вырублены все деревья!
В очередной раз выйдя из больницы, профессор Березовский… снова попал на войну.
— Мы добыли документы, из которых следовало, что застройщики вознамерились вбить в склон 180 тридцатишестиметровых(!) свай диаметром один метр. Но ведь это никакая не подпорная стенка — это площадка для возведения высотного дома, аналогичного тому, что стоит на Грушевского, 9а. Ясно, что, как только будет готова площадка, на ней воздвигнут жилой дом. Мы развешивали и писали лозунги протеста на стенах больницы. Их срывали, закрашивали. Наши автомобили, поставленные поперек въезда, мы сковали цепями, чтобы они стояли намертво. Тогда строители явились с автогенами. В очередной раз раскидав легковушки, поставили поперек дороги свой самосвал — чтобы самим, когда надо, освободить дорогу. А мы наняли длинную платформу автоэвакуатора и поставили ее поперек кабины самосвала. И так еще несколько месяцев держали оборону!
— Да тут целый приключенческий роман можно написать!
— У нас складывалось впечатление, что милиция была с ними заодно. Люди, дежурившие по ночам, не раз видели, как к будочке прораба ночью подъезжала патрульная машина. Сотрудник на некоторое время скрывался внутри, а затем выходил из будки с пакетом в руках. Через несколько месяцев строителям удалось завезти на территорию землечерпальную машину. Человек тридцать вбежали на площадку вслед за техникой. Чтобы не дать машине работать, мы встали в яме под ковшом. Охранники вызвали милицию. Приехал полковник из городского управления, объяснил, что это арендованная чужая территория, и если мы ее не покинем, он будет вынужден нас арестовать. Но пообещал, что при мирном разрешении конфликта земельные работы будут прекращены. Мы поверили слову офицера, но оказались подло обмануты. Как только охранники захлопнули ворота за представителями общественности, землечерпалка заработала как ни в чем не бывало!
В следующий раз, когда они привезли самосвал с длинными железными рейками, мы опять вызвали милицию — ведь у них нет разрешения на начало строительства, а у нас, наоборот, имеется разрешение от мэрии на постоянно действующую акцию протеста, так как мы охраняем памятник культуры. Приехал заместитель начальника Печерского райотдела милиции (не буду называть его фамилию). Покрутился, посмотрел — и предложил прорабу переговорить. Наученный горьким опытом, я попросил разрешения присутствовать при разговоре. «Ну что ж, — ответили мне, — пожалуйста!» Подошли мы к будке, майор открыл передо мной дверь, учтиво пропустил вперед. Я зашел в помещение, и — раз! — дверь захлопнули, в замке два раза провернули ключ. Представляете, какое хамство!
— Потрясающее!
— Во мне вскипела бунтарская кровь моих польских предков. Я палкой разбил изнутри окошко и, несмотря на свои 76 лет, довольно ловко выбрался наружу. Я ведь в молодости увлекался альпинизмом… Эх, видели бы вы их физиономии, когда я своим появлением прервал их увлеченную беседу!
«Пятеро свидетелей, которые якобы видели, как я избивал прораба, давали разные показания»
Отчаявшись победить активного пожилого джентльмена с помощью физической силы, руководство фирмы «Житлобуд» сменило тактику борьбы. Сначала застройщики выдвинули гражданский иск о возмещении материальных убытков на 260 тысяч гривен за простой техники. А когда затея провалилась (суд не удовлетворил исковых требований), против академика решили возбудить уголовное дело, обвинив заслуженного деятеля науки и техники Украины в… избиении прораба строительства.
— 21 февраля 2008 года около половины восьмого утра мы, несколько инициаторов акции протеста, стояли возле въезда на стройку, раздавая листовки с приглашением прийти на митинг, — рассказывает Вадим Акимович. — Со стороны стройплощадки к нам подошли прораб Кучеренко с одним из рабочих. Они принялись срывать наши плакаты, расклеенные на стенах больницы, и вырывать у нас из рук пачки листовок. Выхватив прокламации, бригадир толкнул меня, я пошатнулся на скользком тротуаре и едва не упал. Клянусь, что я его не бил! Я сам едва успел опереться на трость. Прораб развернулся и ушел в свою будочку — видимо, для того, чтобы в который раз доложить своему руководству о нашей «подрывной» деятельности.
В 9. 20 Кучеренко вызвал милицию. Следователю прораб рассказал, что академик нанес ему удар кулаком в лицо. При осмотре, однако, у него не обнаружили никаких повреждений, и Печерский райотдел отказал в возбуждении уголовного дела. Однако в «Житлобуде» решили не сдаваться. Экспертиза, сделанная якобы по инициативе самого пострадавшего, признала, что у него «на внутренней стороне губы имеется трещина размером с однокопеечную монету, которая могла дать кровотечение и которая могла быть следствием удара тупым предметом по левой нижней части лица». Сергей Кучеренко обратился в Печерский районный суд в порядке частного обвинения.
— Суд длился больше года, состоялось 14 слушаний, — вздыхает Вадим Березовский. — Чуть было не наложили арест на имущество — квартиру и автомашину. Хорошо, начальник исполнительной службы возразил, что решение о наложении ареста на имущество рассматривается только коллегиально. Я предоставил людей, которые подтвердили, что я не только не бил человека, вырвавшего у меня из рук кипу печатной продукции, но и сам чуть не упал. Юристы «Житлобуда», наоборот, привели пять свидетелей, которые якобы видели, как я избивал прораба Кучеренко (на него я, кстати, не обижаюсь — он человек подневольный и делал все, что ему велели). Но все пятеро давали разные показания. Рабочий, который стоял рядом с Кучеренко, пояснил, что… вообще ничего не видел. Второй рабочий, наблюдавший за происходящим из-за забора, рассказал, что я ударил прораба тростью по плечу. Третий, стоявший внизу возле будки, откуда место действий никаким образом не просматривается, сказал, что удар палкой пришелся прорабу по спине. Судья внимательно выслушал каждого свидетеля. И в конце концов 14 января вынес оправдательное решение! — у академика по-молодецки блеснули глаза, но потом он снова вздохнул. — Но ведь это еще не конец: они наверняка подадут апелляцию…
Пообщаться с президентом компании «Житлобуд» депутатом Иваном Куровским оказалось невозможно: в гонке предвыборного марафона он не нашел времени для корреспондента «ФАКТОВ». Однако через своего пресс-секретаря передал, что расценивает поведение участников акции протеста против строительства как спекуляцию с политическим подтекстом. Что касается выполнения судебных решений, то компания, действуя в рамках правового поля, придерживается их неукоснительно, заверил Куровский.
748Читайте нас в Facebook
