Ядерную катастрофу на атомной подводной лодке к-431, произошедшую в 1985 году, впоследствии назвали генеральной репетицией чернобыльской трагедии
Впервые информация о ядерной катастрофе на атомной ракетной подводной лодке К-431 стала достоянием гласности через шесть лет после случившегося. Все это время семьи погибших, пострадавшие и ликвидаторы жили под строгим запретом молчания, дав подписку о неразглашении государственной тайны. Но, как впоследствии утверждали многие специалисты, если бы тогда были сделаны соответствующие выводы, Чернобыля можно было бы избежать. Ведь через восемь месяцев на Чернобыльской АЭС схема катастрофы повторилась: взрыв произошел из-за нарушения исходных технологических норм, не последнюю роль сыграла также безалаберность людей. В эти дни исполняется пятнадцать лет со дня катастрофы К-431 в Приморской бухте Чажма. Нам удалось восстановить картину трагедии, встретившись с ее очевидцами.
Ремонт разгерметизированного реактора специалисты решили отложить на следующий день, сославшись на усталость
-- В те дни лодка находилась на ремонте на судоремонтном заводе ВМФ СССР с резервным экипажем под командованием капитана второго ранга Лукьяна Федчика, -- рассказывает Валерий Шепель, государственный инспектор главной государственной инспекции по надзору за ядерной безопасностью Украины, в 1985 году -- капитан второго ранга, командир первого экипажа атомной ракетной подводной лодки К-431. -- На субмарине меняли активную зону реактора -- это необходимая и обязательная процедура для атомных кораблей и подводных лодок каждые пять лет. Надо сказать, в то время на заводе скопилось большое количество кораблей, требующих ремонта. В бухтах не хватало места, и многие корабли были пришвартованы к борту соседа, что категорически запрещалось. Ведь при возникновении пожара на одном корабле огонь мгновенно перекидывается на другой. Но тогда на эти и многие другие нарушения никто не обращал внимания. Замена активной зоны реактора -- операция довольно сложная, требующая соблюдения многих технологических тонкостей, относящаяся к категории ядерно опасных работ. Однако для ремонтников, специалистов высочайшего класса, -- это дело обычное и не требующее больших затрат времени. Тем не менее с К-431 возились больше трех месяцев -- начиная с мая. Все время возникали какие-то сложности, мелкие неполадки. 9 августа, в пятницу, когда, казалось, все работы уже были завершены, обнаружилось: один из реакторов негерметичен (что недопустимо). Но об обнаруженной неполадке никто не доложил механической службе флотилии и флота, хотя устранение такого рода неисправностей требовало немалых организационно-технических мероприятий. Вместо этого ремонтники решили устранить негерметичность реактора самостоятельно, отложив работы на следующий день. Чем они руководствовались? Во-первых, все были расстроены произошедшим -- три месяца труднейшей работы пошли насмарку. Во-вторых, случилось это к концу рабочего дня в пятницу, никому не хотелось провести еще одну напряженную бессонную ночь -- ведь нужно было снова снять многотонную крышку реактора, поднимая ее над активной зоной медленно, сантиметр за сантиметром, в строго горизонтальном положении. Работы отложили на субботу.
-- Ремонтники знали, какая опасность им грозит?
-- Я думаю, они вполне реально представляли себе ситуацию и понимали, что при малейшей неосторожности катастрофа неизбежна. Под крышкой реактора находится компенсирующая решетка, которая регулирует ядерный процесс в самом реакторе. Малейшее смещение решетки -- и реакция выходит из-под контроля. Еще одна опасность таилась в самом кране, поднимавшем крышку реактора. Если у наших потенциальных в то время противников -- американцев были специальные краны с приспособлениями, компенсирующими малейшие ненужные колебания, то мы использовали обычные краны на плавучих платформах, что намного увеличивало опасность таких работ. К тому же, ремонтная база была построена еще в шестидесятые, и многое оборудование к тому времени, мягко говоря, устарело. Среди десяти специалистов, которые на следующий день начали ремонт реактора, не было ни одного, кто бы не знал о существовании опасности. Каждый наверняка помнил, что именно из-за негерметичности реактора в 1965 году случилась авария на подводной лодке К-11. Но, к сожалению, катастрофа все же произошла.
Останки погибших из-за чудовищной радиации превратились в биомассу
-- Случилось то, что должно было случиться, -- продолжает Валерий Шепель. -- Спустя годы по воспоминаниям очевидцев, из книг и публикаций можно воссоздать картину произошедшего. Когда стали поднимать крышку реактора, то в определенный момент начался ее перекос. Вместе с крышкой стала подниматься и решетка. Буквально через мгновение начался неконтролируемый ядерный процесс в реакторе, и произошел взрыв. Сила взрыва была столь велика, что крышка реактора весом в несколько тонн пролетела пару сотен метров, перелетела через стоящие в бухте корабли и упала на берегу. Все десять человек, находившиеся рядом с реактором, погибли мгновенно: взрывом тела разорвало на куски, а чудовищная радиация превратила останки в биомассу. Они были настолько радиоактивны, что их захоронили в свинцовых контейнерах в глубоких шурфах. Погибших так и не удалось идентифицировать.
На третий день после трагедии в бухте нашли оторванную голову и палец одного из ремонтников. На пальце оказалось золотое обручальное кольцо. По нему установили уровень радиации в момент взрыва, так как поначалу это вызывало затруднения -- приборы, рассчитанные на измерение радиации до 600 рентген (тридцатикратная смертельная доза), выходили из строя, не выдерживая чудовищного уровня излучения. Исследовав кольцо в лабораторных условиях, установили, что в момент взрыва уровень радиации достигал 90000 рентген в час. Много это или мало? Для сравнения скажу, что это втрое больше, чем при аварии на Чернобыльской атомной.
-- Наверняка так же, как и впоследствии на ЧАЭС, те, кто бросился в первый момент на тушение пожара, не подозревали, что произошла не просто авария, а ядерная авария?
-- К сожалению, это так. Как впоследствии описывали очевидцы, несмотря на гарь, копоть, гигантские языки пламени и клубы бурого дыма, вырывавшиеся из раскуроченной подводной лодки, в воздухе отчетливо чувствовался резкий запах озона, как после сильной грозы (первый признак мощного радиоактивного излучения). Люди его ощущали, но не задумывались, что, возможно, это радиация. Они бросились тушить пожар. Осознание произошедшего пришло позже, когда перед глазами людей предстала картина разрушенного ядерного реактора.
До двух часов ночи по территории завода ходили обнаженные мужчины и женщины
Пожар на лодке удалось потушить за два с половиной часа. Вот что спустя годы вспоминал Владимир Храмцов, в 1985 году -- контр-адмирал, командующий четвертой флотилией атомных подводных лодок Тихоокеанского флота:
-- В тот день я прилетел из Москвы, где находился на приеме у Главнокомандующего ВМФ. Как только приземлились, оперативный дежурный сообщил, что в бухте Чажма на К-431 произошел тепловой взрыв. Сразу поехал на завод. Машина влетела на пирс, к которому пришвартовалась лодка. Оценив обстановку, понял, что субмарина тонет -- вода уже стала поступать в кормовые отсеки. Лодку необходимо было оттащить на мель. Но для этого понадобились бы помощники. Людей было мало, все-таки выходной. Те же, кто видел происходящее, находились в какой-то растерянности, в шоке. Понемногу работы удалось наладить: вместе с дежурным капитан-лейтенантом со стоящей рядом К-42 стали освобождать субмарину от всего, что связывало ее с берегом. Провода, канаты, шланги -- все, что не могли отвязать, рубили топорами. Отогнали раскуроченную плавмастерскую. В этот момент к пирсу подошел буксир. С помощью него лодку удалось оттащить на мель, и субмарина перестала тонуть. Вскоре прибыли аварийные команды…
Но опасность для людей, спасавших лодку, не миновала. Вот как в 1991 году газета «Труд» описывала те события: «Наша аварийная команда, -- вспоминал один из спасателей, -- прибыла к месту аварии через три часа. Оказалось, что мы были единственными, кто был приспособлен к ведению работ в условиях радиоактивного заражения. У заводчан и военных, которые первыми бросились к горящей лодке, совершенно не было средств защиты, дозиметры вышли из строя из-за высокой радиации. Одна женщина-дозиметрист руками брала пробы с кораблей, стоявших вплотную к аварийной лодке. Когда женщина подошла к нам, она протянула пробу со словами: «Ребята, измерьте, пожалуйста. Прибор зашкаливает». Мне было страшно смотреть на ее ничем не защищенные руки. Нескольких дежурных заводской радиационной службы, которые активно участвовали в тушении пожара, стало тошнить.
Вскоре выходы с завода перекрыли. Судоремонтников и всех, принимавших участие в тушении пожара, собрали вместе на территории завода и отправили на дезактивацию. Мужчины и женщины мылись, потом измеряли уровень радиации на себе и снова шли мыться -- приборы показывали повышенный фон. Одежду у всех отобрали, так как она была радиоактивной, но сменной на заводе не оказалось. До двух часов ночи по заводу ходили раздетые донага мужчины и женщины, пока со складов не привезли одежду. Лишь потом изможденных людей отпустили по домам, а матросов -- в казармы.
-- В поселке в этот день никто ничего особенного не заметил, -- рассказывал житель поселка Шкотово-22, что в полутора километрах от завода. Большинство рабочих проживали в Шкотово. -- Взрыва никто не слышал. К вечеру появилась тревога -- судоремонтники всегда возвращались в одно и то же время, а в тот день опаздывали на несколько часов. Потом стали просачиваться слухи, что на заводе случилась какая-то большая авария. Но это уже ближе к ночи, а днем все было, как обычно, -- гуляли дети, люди отдыхали, ходили в магазин. Позже мы узнали, что сначала поселок хотели эвакуировать. Но потом военные возразили, мол, зачем зря людей тревожить и средства тратить. Надо подождать, чтобы стало ясно, куда пойдет радиоактивное облако. Если в сторону поселка, тогда эвакуация действительно будет необходима. Но облако на поселок не пошло. Правда, к вечеру в поселке отключили связь, чтобы не было утечки информации.
Чтобы скрыть последствия аварии, со всех гражданских и военных взяли подписку о неразглашении государственной тайны
-- Несмотря на то, что и до 1985 года происходили аварии, где лодки полностью выходили из строя, а количество жертв было значительно большим, -- продолжает Валерий Шепель, -- аварию в бухте Чажма на атомной субмарине К-431 специалисты оценили как самую крупную атомную катастрофу на флоте за последние три десятилетия. Как выяснилось, после аварии была заражена огромная территория завода и бухты, тысячи тонн металлоконструкций и других сооружений. Что-то удалось дезактивировать, но многое, в том числе и тысячи кубометров грунта, который сняли, необходимо было срочно захоронить. Хранилища не было. Тем не менее обстановка требовала незамедлительных действий. Поэтому всю эту многотонную радиоактивную массу захоронили в трех огромных ямах, которые вырыли на сопках неподалеку от поселка. А чтобы никто не мог проникнуть на эту территорию, ее оградили… проволокой в два ряда. Лодку оттащили в соседнюю бухту, там она находится и сейчас, так как восстановлению не подлежит.
-- А как обошлись с ликвидаторами аварии?
-- Военное руководство пыталось скрыть сам факт аварии и ее последствия, что называется, замести следы. Поэтому все гражданские и военные лица дали подписку о неразглашении государственной тайны. Ущерб, нанесенный заводчанам, измерили лишь ценой одежды, которую отобрали во время аварии, так как она оказалось зараженной. Все, кто в тот день был на заводе, написали заявление на компенсацию со стандартной и весьма своеобразной формулировкой:»Во время хлопка находился там-то и там-то. » Интересно, что части заводчан, которые получили немалую дозу при тушении пожара, уже в понедельник пришлось снова выйти на работу для дезактивации территории и конструкций. Только через месяц назначили комиссию по ликвидации последствий аварии.
После расследований и многочисленных разбирательств Министерство обороны Союза утвердило план мероприятий, предотвращающих аварийные ситуации на атомных подводных лодках и повышающих их безопасность. Речь шла о многочисленных конструктивных тонкостях, но широкомасштабного плана по проверке надежности и безопасности ядерных объектов по всей стране принято не было. Ведь, по большому счету, системы безопасности и эксплуатации военных реакторов и реакторов на атомных станциях практически одинаковы. Даже инструкциями все пользовались одними и теми же. Никто не извлек уроков из трагедии на К-431. Может быть, сделай мы в августе 1985 года нужные выводы, не было бы апреля 1986-го…
1010Читайте нас в Facebook
