На съемках фильма «особенности национальной рыбалки» вся творческая группа чуть не утонула
Героев знаменитых кинофильмов режиссера Александра Рогожкина «Особенности национальной охоты», «Особенности национальной рыбалки» и «Операция «С новым годом!» Кузьмича и Леву Соловейчика украинские зрители знают исключительно по картинам Александра Рогожкина и «интеровской» программе «Особенности национального застолья». Заслуженный артист России Семен Стругачев, он же Лева Соловейчик -- коренной дальневосточник. Родился он под Хабаровском, а учился во Владивостокском институте искусств, на театральном отделении. Жизнь изрядно его побросала -- от Владивостока до Горького, от Петрозаводска до Куйбышева. Вот уже 13 лет он -- актер Санкт-Петербургского театра имени Ленсовета, в который его пригласил его руководитель, Игорь Владимиров. Семейное положение стабильное: жена -- актриса, дочери Женечке 10 лет, она увлекается художественной гимнастикой.
Виктор Бычков -- он же егерь Кузьмич -- живет в Санкт-Петербурге. Учился в Ленинградском институте театра, музыки и кинематографии на курсе у Игоря Петровича Владимирова, 9 лет работал у него в театре и параллельно, со второго курса института, снимался в кино. Сегодня он -- актер театра «Приют комедиантов». А о своем семейном положении говорит, что фактически оно весьма отличается от того, что записано в паспорте.
Виктор Бычков: «Так, по паспорту у меня трое детей, а фактически много. Жен по паспорту -- две, а фактически ни одной. Со второй женой я не живу уже много лет. Правда, это не мешает нам хорошо общаться. Я вообще люблю женщин, но отношусь к ним очень трепетно, поэтому они меня не выдерживают. А потом нельзя ведь не учитывать особенности женской психики. Часто случается, что лет эдак в тридцать женщина просыпается утром, смотрит на мужа и думает: «А кто это рядом? Я -- Джульетта, а где же Ромео?» Начинаются поиски Ромео, а его нет. А мужчина… Мне было очень тяжело, четыре года я терпел. Когда узнал, что у моей жены есть другой мужчина, вздохнул и сказал: «Гуляй, рванина, от рубля и выше!» Отпустил, в общем. Но понял, что простить не смогу. Наверное, я индивидуалист.
-- Стало быть, не повезло вам с женой?
В. Б. : -- Зато мне очень повезло с мамой. Мудрейший, несмотря на свои четыре класса образования, человек. В основном она и воспитывает моих детей.
-- А как вы попали к Рогожкину, в его картины, которые стали своеобразным сериалом?
Семен Стругачев: Совершенно случайно. Снимать меня начали достаточно поздно, мой первый фильм вышел, когда мне было 33 года. До Рогожкина я снимался в нескольких картинах, но они почти не известны, потому что это были фильмы авторские, малобюджетные, и снимали их начинающие режиссеры. Моя первая комедийная роль была в фильме «Время печали еще не пришло» -- я там играл еврея Шмуклера. Наверное, к тому времени мало осталось актеров-евреев, вот и решили среди других национальностей поискать. А роль Соловейчика вообще должен был другой актер играть -- Саша Лыков, который в «Ментах» играл Казанову. Но он по каким-то причинам не смог сниматься, поэтому срочно искали актера с… немаленьким носом. Так нашли меня.
В. Б. : А вот у меня другого пути не было -- я у Рогожкина снимаюсь с первого его фильма. Была такая картина, «В несколько строчек», мы ее снимали в Западной Украине -- там я тоже играл егеря, только немецкого. Вот так и сложилось исторически, что я должен работать с Рогожкиным (кстати, это не самый худший вариант), да еще и играть у него егерей. Он недавно закончил сценарий новой картины и сказал: «Извини, Витя, но ты опять егерь».
-- Когда только начинали снимать «Особенности», вы ожидали, что эти картины ждет такая популярность?
С. С. : Мы снимали ничем не примечательную, простую, рядовую картину. Правда, Рогожкин все время кричал: «Не делайте смешно, играйте всерьез!» Может, поэтому из этих фильмов и получилось что-то стоящее, а начни мы комиковать и рожи строить, как часто делаем в последнее время, вышла бы ерунда. Жили мы во время съемок одной семьей, работали за копейки и не думали, что делаем что-то особенное. Даже когда приехали на фестиваль «Кинотавр», на нас никто ставок не делал. Да мы и сами на себя не ставили -- ходили чужими, никому не нужными. Московская тусовка уже праздновала свои победы, распределяла, кому Гран-при, кому -- все остальное. Они даже не пришли смотреть нашу картину, все, кроме жюри, поехали на какую-то крутую рыбалку. Прошел показ, идет финальная часть, москвичи сидят в первых рядах в ожидании наград, и вдруг на тебе -- все призы получает наша картина. В зрительном зале стали переглядываться -- никто ж ее не видел. А мы даже в зале не сидели, пошли в буфет водку пить. И тут нам кричат: «Ребята, быстро на сцену!»
-- Вы водкой-то не поперхнулись?
С. С. : Если водка хорошая, ею поперхнуться нельзя.
-- А как вы сегодня оцениваете свое участие в этих картинах?
С. С. : Вообще-то я судьбе за них благодарен. Но в кино, знаете как: заметили тебя, пригласили, и если картина как наша «Охота», то созданный тобой образ начинают эксплуатировать, что и происходит с нами уже шесть лет. А другие режиссеры практически не приглашают в свои картины, есть у них своеобразная клановость -- ах, дескать, вы рогожкинцы, вот у него и снимайтесь. Есть и еще одна опасность: дело в том, что после этих картин за нами закрепилась репутация всероссийских пьяниц, и серьезное кино нам, вроде бы, уже недоступно.
В. Б. : А я считаю, что картины Рогожкина в этом смысле феноменальные. Ну где вы еще видели, чтобы на экране полтора часа водку пили и при этом матом не ругались, не дрались и сексом не занимались, то есть женщин… не обижали? Это же уметь надо, чтобы так все снять.
-- Как скоро после выхода фильма на экран вас начали узнавать на улице?
С. С. : Да на следующий же день. Выпить-закусить предлагали практически на каждом шагу, особенно простые люди. Мы же почти национальные герои. Все, да и я тоже, давно забыли, что я Семен, на улице меня чаще называют Левой, и я откликаюсь.
-- Во время съемок комедии где веселее -- в кадре или за кадром?
С. С. : Такие истории мы рассказываем на встречах со зрителями, они любопытные, все хотят знать -- откусил мне медведь палец или нет, грыз ли он меня за задницу. Палец мне действительно чуть не откусил. Медведь у нас был простой, не дрессированный, мы его нашли возле Растральных колонн -- он там с иностранцами фотографировался. Чтобы сделать пьяного медведя, ему укололи снотворное, он уснул и все давай позировать -- и так, и эдак. И вдруг, когда очередь доходит до меня, медведь просыпается. Если присмотреться, видно, какие у меня в это время наполненные неподдельным ужасом глаза -- медведь, каким бы маленьким он ни был, очень страшный зверь, с огромными когтями. А наш еще и голодный был, его перед съемкой специально не кормили, чтобы он все команды выполнял. В общем, когда я стал его поднимать, эта скотина открыла глаза и сделала: «А-а-а!» Я как дернул из кадра! Бежал, наверное, метров триста и при этом кричал все, что знаю на нелегальном русском языке. Медведь пробежал метров десять и опять заснул. А я еще долго бегал.
-- Так как же он вас тогда за… брюки грыз, если у вас настолько не сложились отношения?
С. С. : Хозяин медведя меня успокаивал: «Когда он тебя за задницу грызть будет, ты не бойся -- мы тебе под штаны подложим большую жестяную тарелку, чтобы он тебя когтями не поцарапал, а штаны просто намажем медом, поэтому он их просто будет облизывать. Тогда я спрашиваю Рогожкина: «Меня со спины снимать будут? Лица не будет видно?» Он отвечает, что только со спины. Тогда я зову этого дрессировщика: «Иди, мужик, сюда. Вот тебе вся моя амуниция, паричок, бандана, засунь себе тазик, куда мне советовал, и штаны медком намажь!» Так что фактически грыз медведь не меня. А когда вечером мы пошли в баню -- а у нас каждый вечер была баня, потому что очень холодно, -- я увидел у этого дрессировщика на бедрах огромные дыры от медвежьих когтей.
-- Вот и выходит, что искусство требует жертв?
С. С. : И больших. Тонул на этих съемках. На репетиции я лодку утопил, и мы с каскадером в воду упали. А вода холодная, 8 градусов всего, мы барахтаемся, и никто нас не спасает -- думают, мы шутим. Еле-еле успели нас вытащить, уже ноги судорогой сводило. А в «Особенностях национальной рыбалки» вся съемочная группа с плота упала, потому что плот вместо понтонов на двух лодках держался -- в лодки постепенно набралась вода, вот он и перевернулся. И восемь человек -- оператор, его помощники, осветитель, костюмеры -- в воду попадали. Но все показали себя героями. Осветитель герой, потому что успел выдернуть шнур 380-вольтового напряжения, иначе плавало бы восемь трупов. А операторы тонули, но камеры из рук не выпускали -- каждая 220 тысяч долларов стоит. Аппаратуру хоть и намочили, но спасли, и еще 15 тысяч потратили потом на ремонт. Но самое главное, что когда все тонули, помощник оператора спас костюмершу: она была в длинном платье, оно ей ноги обмотало, она выплыть не могла. Он бросился в воду, не умея плавать, девушку спас, а сам чуть не утонул. Они потом поженились…
-- Знаете, а мне почему-то всегда корову жалко было -- она на съемках не пострадала?
С. С. : Ни в коем случае. Ее очень осторожно подняли на борт самолета, она там немножко повисела. Но никто ее, конечно же, не раскорячивал -- это компьютерный эффект. Кстати, корова была беременна -- теленок, наверное, космонавтом стал.
Читайте нас в Facebook
