Вдова ивана миколайчука и через 13 лет после смерти мужа день его рождения встречает там, где он появился на свет
За четыре дня до свадьбы Иван сказал Маричке: «Я знаю, что проживу недолго. Но 25 лет обещаю… » А за четыре дня до смерти, тяжело больной, он колокольчиком подозвал ее к себе и прошептал: «Нам сегодня 25. Дай я тебя поцелую». Об их «мистической» связи на студии догадывались, но говорить никто не решался… Сама же Маричка рассказывает об этом чуде как о чем-то таком, без чего их союз был бы немыслим.
-- Когда я его спрашивала, почему решил, что проживет недолго, он, не глядя на меня, говорил: «Знаю». И я не приставала с расспросами, так как это «знаю» жило и во мне. Я чувствовала такую духовную связь с ним, что, будучи скромной, неопытной молоденькой девушкой, была уверена: этот красавец с зелеными глазами никогда от меня не уйдет. А сколько раз бывало: я -- на гастролях, он -- на съемках, но вдруг чувствую, что Иван приедет в Черновцы. Лечу туда, мчусь на вокзал и встречаю его на перроне: оказывается, он только с поезда. «Кто тебе сказал?» -- испуганно спрашивал меня. «Никто!» -- отвечала. И он успокаивался, верил, что это так. Однажды Иван порезал руку, его отвезли в реанимацию. Я была далеко от Ужгорода. Но вдруг почувствовала, что нужно заказать разговор с нашей областной больницей. Попросила реанимацию: «Что с Миколайчуком?» Несколько секунд тишины, а затем слышу приглушенный голос: «Откуда звоните?» -- «Из Черновцов». Когда Ивану дали трубку, он даже не удивился, услышав мой голос. И спрашивать, кто и когда успел сообщить мне о травме, не стал.
А случалось и наоборот. Как-то я вернулась с гастролей раньше срока. Ну, думаю, отдохну, а потом что-нибудь вкусное приготовлю к его приходу. Но не успела разобрать вещи, как врывается Иван. Глаза светятся: «На первом этаже чую твой дух!» Это были минуты такой радости, такого родства душ!
-- Маричка, вы пытались как-то выяснять природу этих отношений, говорить на тему этих «случайностей»?
-- Никогда! Мы настолько чувствовали друг друга, что ни в каких объяснениях не нуждались. Могли сидеть всю ночь вдвоем за столом и… петь. Он разучивал со мной буковинские песни, которых я не знала, а я учила его «своим». После такой бессонной ночи приду, бывало, на репетицию, а мне все в один голос: «Маричка, как хорошо ты выглядишь!» Я -- жаворонок, и ночь без сна для меня -- тяжкое испытание, поэтому даже самой мне трудно понять, как происходили подобные преображения.
-- Но ведь характер у Ивана был нелегкий. В первую очередь из-за обостренного чувства собственного достоинства, просто маниакальной честности и абсолютной бескомпромиссности, которые стали притчей во языцех.
-- Характер его действительно легким нельзя было назвать. Почувствовала это, когда наш роман только начинался. Я пела в хоре им. Веревки, и мы собирались на гастроли в Югославию. Иван был, как всегда, на съемках. Вечером -- звонок: «Привет!» -- «Привет! Ты как?» -- спрашиваю. Он: «Приезжай замуж выходить!» Миколайчук совершенно спокоен, а я едва сознание не потеряла. Промямлила: «Хорошо… » А утром коллеги пошли в атаку: «Ты что, с ума сошла? Гастроли же, какое замуж?!» Я никому не сообщала ни даты нашего отъезда, ни номера поезда, и вдруг на перроне -- Иван. Молча взял мою сумку, и мы поспешили к моим родителям…
Я знала каждую черточку его натура и прикладывала все силы, чтобы совместный быт не стал полигоном для испытания наших характеров. Когда он писал сценарий, очень часто ел -- мог раз десять за день приложиться. Случалось, сварю вечером вареники, поужинаем, а ночью он шепчет: «Маричка, ты не могла бы мне подогреть оставшиеся варенички?» Вставала и грела. И тогда ему хотелось, чтобы я разделила с ним пир души. Вареники я не любила, но парочку съедала -- за компанию.
-- Ходили слухи о необыкновенном гостеприимстве вашего дома. Вы и вправду любили гостей?
-- Еще как! Иван, бывало, подойдет к окну: «О, знакомые все лица!» Моет картошку, режет, накрывает кусочками сала и -- в духовку! Пока гости разденутся, его деликатес уже на столе. Если компания формировалась на студии, он звонил: «Нас будет двадцать человек! Ты готова?» Но когда меня не бывало дома, мог сидеть на черством хлебе и воде с сахаром. Зная об этом, во время гастролей я старалась хоть разочек слетать в Киев, чтобы налепить ему вареников и наварить борща.
-- Иван всегда выглядел так, будто все на нем с иголочки.
-- Когда он отправлялся на студию, я стояла у окна. Во дворе он оглядывал себя с головы до пят, посылал мне удовлетворенный взгляд и шел дальше. Понимал, однако, что вся эта наглаженность не сама собой родилась. Поэтому, жалея меня, иногда пытался надеть «вчерашнюю» рубашку. Я возражала, и он смирялся: «Молчу, молчу!»
-- А имело ли для Ивана значение то, как ты одета?
-- Конечно! Хотел, чтобы у меня было все модное, но добивался этого весьма оригинально. Получит гонорар и звонит жене Ивана Гаврилюка: «Мирослава, приезжай! Есть деньги, жену мою надо одеть». Мирослава покупала то, что считала нужным, но что должно было обязательно понравиться Ивану. И по сей день подруга -- мой имиджмейкер. Иван знал: я люблю кольца. Переживал, что, когда женились, у нас их не было. Дарил потом очень красивые…
-- Он был щедрым?
-- Бесконечно! Мы так дружили с Брондуковыми, что, по сути, были одной большой семьей. Когда мы получили квартиру, Боря сказал: «Вы думаете, что сами тут будете жить?» И они действительно некоторое время квартировали у нас в одной комнате. Свадьбы многих друзей устраивались в нашей квартире -- и это было естественно. Иван был просто счастлив! Еще он любил дарить идеи. Я боялась, не оскудеет ли его волшебная «крамничка», а он успокаивал: «У меня их столько, что на всех хватит!» Он был поистине богатым человеком -- поил, кормил, рассказывал… Только предательства не мог понять, а потому и простить.
-- Он всегда был с тобой откровенен?
-- Во всяком случае, я никогда не переживала, что он чего-то не договаривает. Знала: придет время -- расскажет все до мельчайших подробностей.
-- Почти все актрисы, с которыми Иван снимался, в него влюблялись. Как ты на это реагировала?
-- Спокойно. Девочки не знали его, поэтому строили иллюзии. Но я знала его так, как никто на свете… И любила его, как никто. А любовь -- это мощный магнит.
-- Оптимистом Ивана трудно назвать. Что его угнетало?
-- В «Белой птице… » он был автором идеи, соавтором сценария, но исполнителем той роли, которую хотел сыграть, не стал. После этого у него начался творческий простой, затянувшийся на 10 лет. «Знаю, что кино мне снимать не дадут», -- говорил он. Однако хотел именно снимать! И жил надеждами. Говорил, что надежды -- это обручи, которые не дают разорваться сердцу. В «Вавилоне XX» он продемонстрировал свой режиссерский талант. Но тяжелый недуг уже подкрадывался к нему. А он очень хотел жить. Мечтал поехать в Черторыю, в Черемоше половить рыбу руками, как в далеком детстве…
-- А ты туда часто ездишь?
-- Каждый год. На его день рождения -- 15 июня. Вот и теперь собираюсь. Будут все родственники. Вспомним Ивана -- и на душе посветлеет.
558Читайте нас в Facebook
