Телохранитель сталина григорий пушкарев: «берия с нами козла забивал и под стол лазил, когда проигрывал, а буденный на баяне играл «барыню»
В жизни любого главы государства личная охрана занимает особое место. Телохранитель, как тень, всегда находится рядом, и его жизнь невольно соприкасается с жизнью тех, кого он охраняет. Для жителя Днепропетровска Григория Тимофеевича Пушкарева жизнь разделилась надвое -- до службы в охране Сталина и после.
«До революции мой отец охранял царевича Алексея, а в 37-м его репрессировали»
-- Родился я в Сибири, в селе Степное, -- рассказывает Григорий Тимофеевич. -- Рос обычным мальчишкой и никогда не думал, что суждено мне будет самого Сталина охранять. Позже переехал в Сталинск (ныне город Новокузнецк), а в 1943 году после окончания школы командиров «сорокапятки» (пушка 45-го калибра), которую в народе еще называли «прощай, Родина!», я попал на фронт, где был ранен. После госпиталя меня направили на учебу в Киевское артиллерийское училище им. С. М. Кирова. Через два года окончил его и отправился на учебу в межкраевую школу МГБ СССР в Новосибирске. Кстати, направлением в эти школы обычно занимался знаменитый СМЕРШ. В школах МГБ СССР готовили офицеров для работы в контрразведке. Через два года (в 1947 году), как раз к моменту окончания моей учебы в межкраевой школе, из Москвы приехала группа офицеров. Столичные гости присутствовали на всех экзаменах и внимательно присматривались к каждому выпускнику. А после вручения дипломов отобрали 20 человек, в том числе и меня, посадили в вагон и увезли в Москву. Никто с нами не разговаривал, никто ни о чем не спрашивал -- просто дали понять, что мы получили назначение на работу в центр ПГУО УМГБ СССР. По приезде в Москву нас разместили в Подмосковье в учебном центре и стали готовить…
Мы тогда, конечно же, не знали, к чему нас готовят. Но учили в центре абсолютно всему. Не только тому, как вести себя в боевой обстановке или в случае теракта, -- это подразумевалось. Все мы были мастерами спорта по стрельбе из пистолета, автомата и из 30 очков выбивали все 30… Даже как правильно галстук к рубашке подобрать и в театре себя вести, тоже учили.
Известие о том, что нас готовят к службе в охране Сталина, было большой неожиданностью. В те послевоенные времена было достаточно преступников или террористов -- было с кем вести борьбу… В охрану же я попал совершенно случайно, потому что не подходил ни по каким параметрам. Во-первых, рост у меня -- 1м 74 см, а Сталин высоких не любил. Сам-то он был невысокого роста. Поэтому людей выше 1 м 70 см в охрану к Сталину не брали. Во-вторых, мой отец до революции служил в Преображенском полку, лично охранял царевича Алексея, сына Николая II. В 1937 году его арестовали и освободили только через два года. Так что прошлое у моего отца было далеко не безупречным. Но в охрану к Сталину меня взяли, несмотря на эти, так сказать, отягчающие обстоятельства. Действительно, по воле случая…
«Мне пришлось развенчать миф, придуманный обо мне одним из авторов журнала «Юность»
-- В 80-х годах в очень популярном тогда журнале «Юность» я с большим удивлением прочел рассказ о том, как на Мессерской даче готовилось покушение на Сталина. Автор рассказа подробно описал, как террористы пробрались к самой даче, но возле веранды столкнулись с охранником по кличке Цыган, который вступил с ними в единоборство. Цыган был ранен, и его отвезли в госпиталь. А после того как ему сделали операцию, в госпиталь приехал сам Иосиф Виссарионович и отпаивал героя грузинским вином, сделанным из роз.
Пришлось мне написать в редакцию письмо-опровержение. Дело в том, что в 1948 году в Мессерах единственным человеком по кличке Цыган был я. Других охранников с такой кличкой на даче не было. Как не было и самого покушения. Все это выдумки. В охране Сталина я находился с 1947 года практически до самой его смерти, и при мне никаких покушений на Иосифа Виссарионовича не было.
У Сталина было три кольца охраны. Первое, так называемая девятка, -- выездная группа, которая везде и всюду его сопровождала. Я и другие мои коллеги подкрепляли эту группу. У каждого из нас были три обоймы кольта, три обоймы вальтера и финский нож, которым с 15--20 метров мы легко поражали цель. Сопровождал его не один охранник, а двадцать вооруженных до зубов бойцов. За всю службу в охране Сталина мне довелось спасти жизнь только одному человеку -- жене Микояна. Как раз в Мессерах это и произошло.
О приезде Микояна к Сталину мы обычно знали заранее. Если на столах появлялось самое лучшее сухое армянское вино, которое так любил Микоян, значит, скоро жди и его самого. Семейство с ним приезжало большое. Жену Микояна, пожилую худенькую женщину, мы сопровождали на прогулках. Однажды на одной из прогулок она вдруг как-то остановилась, как вкопанная, и в одну точку смотрит. Я тоже бросил туда взгляд, вижу -- змея-медянка уже скручивается, к броску готовится. Как бросился я на нее с прутом! Еле успел. Несколько раз ударил -- и все, дальше пошли.
«Иногда сын Сталина широким жестом доставал чековую книжку и выписывал чек, рассчитываясь за всех»
-- С нами, офицерами личной охраны, Иосиф Виссарионович обращался очень хорошо. Никто из нас не слышал, чтобы он кричал или ругал кого бы то ни было. Он ко всем относился с большим уважением. Очень любил дочь, Светлану Аллилуеву, называя ее ласково секретаркой. Когда у них не получалось встретиться друг с другом, они обязательно обменивались записками. «Моя дорогая Секретарка, -- писал дочери Иосиф Виссарионович, -- ты меня сегодня не жди, я приеду завтра». Совсем по-другому относился Дед (так называли Сталина подчиненные) к сыну Василию. Сталин Василия не любил. Хорошо помню, как однажды тот приехал к отцу без предупреждения. А к Сталину без звонка только четыре человека могли войти -- Молотов, Маленков, Каганович и Ворошилов. Все остальные -- по звонку. И Василий Иосифович не был исключением. Мы, естественно, доложили Сталину о приходе сына, а тот в приеме отказал. «Нечего, -- говорит, -- ему здесь делать». Пришлось нам, охранникам, смягчать сталинскую категоричность и объяснять Василию, что отец занят. Однажды пришло время Василию новое звание получать, а Сталин сказал, как отрезал: «Молод еще, пусть в полковниках ходит». С нами же сын Сталина был прост в обращении. Любил выпить и нас иногда приглашал. Вместе мы заходили в заветный подвальчик и там угощались. Иногда Василий Иосифович широким жестом доставал чековую книжку и выписывал чек, рассчитываясь за всех.
Только одного человека из своего окружения Сталин выделял особо. Жукова. Только его. И на равных со Сталиным мог говорить только он. Однажды знаменитый Кошкин (конструктор танка Т-34) подарил Сталину красивейший часовой механизм: на черную горку поднимается крошечный танк, сделанный из золота. Выше -- лампа, в черный корпус которой встроены часы. При вручении подарка присутствовал Жуков. Как стал он кнопки нажимать -- то с одной стороны, то с другой! А Сталин его и спрашивает: «Нравится?» -- «Ой, нравится, Иосиф Виссарионович!» -- «Тогда забирай!» Когда Сталин умер и в Гори создали музей, Жуков подарок Сталина передал туда.
«Хрущев лучше всех гопак танцевал»
-- За время службы мне приходилось встречаться практически со всеми членами политбюро ЦК ВКП(б): с Кагановичем, Молотовым, Ворошиловым и, конечно же, с Берией. Несмотря на ореол зловещей таинственности, которым была окутана его фигура, с офицерами охраны он был очень вежлив и предпочитал иметь доверительные отношения. Любил бывать в нашем коллективе, особенно в резервной смене, которая располагалась в специальном помещении, где можно было не только перекусить, но и развлечься -- поиграть в бильярд, например. Берия приходил в резервную комнату и, если кто-то из нас играл в домино, обязательно подсаживался и с азартом принимался забивать козла. А у нас был такой порядок: кто проигрывал, обязательно лез под стол. Те, кто проигрывал несколько раз, залезали под кровать с низкой металлической сеткой. Я не помню, доводилось ли бывать Берии под этой кроватью, а вот под стол он лазил, это точно, никогда не отказывался.
Все вместе члены политбюро собирались у Сталина, как правило, раз в неделю -- во время застолий, которые Иосиф Виссарионович очень любил. Я неоднократно бывал свидетелем этих попоек. Все происходило ночью. И веселились иногда до самого утра. Благо, поводов для праздников было предостаточно. То День Конституции, то 1 Мая, то день рождения у кого-то из членов политбюро. Праздновали в столовой. Гости должны были сами за собой ухаживать. Для этого вдоль стен стояли столы с различными блюдами. Каждый подходил и брал то, что ему хотелось, и уже с полной тарелкой садился за общий стол. Из спиртного всегда были водка, французский и армянский коньяки, американское виски и грузинское вино. Наливал себе каждый тоже сам. Дед сидел во главе стола. С правой стороны от него -- бутылка сухого грузинского вина (как правило, либо «Хванчкара», либо столовое N 15, 21 или 22). Сталин брал бутылку, фужер и сам себе наливал вино. Это было знаком того, что готовится тост. «За победу, товарищи!» -- это был обычно первый тост. Почти все тосты произносил сам Сталин.
Говорят, будто Иосиф Виссарионович на этих вечеринках специально кого-то спаивал. Такого не было. Каждый пил столько, сколько хотел. Хотя шутя Сталин мог сказать, обращаясь, например, к Хрущеву: «Никита, почему ты не пьешь? У тебя что, настроение плохое?» А так как для каждого, кто попадал к Сталину, это было большой честью, наливали и выпивали все. Во время застолья Сталин любил, чтобы у него под рукой всегда был Буденный. Если раздавалось: «Семен, где Семен!», все знали -- раз Дед ищет Буденного, быть танцам. У Буденного обычно был баян, и играл он то «Барыню», то какую-нибудь другую известную мелодию. Под нее все и танцевали. Но больше всех и лучше всех танцевал Хрущев. Особенно хорошо у него получался гопак. Пьяных на этих застольях я никогда не видел. Члены политбюро могли выпить много, не хмелея, поэтому скандалов или выяснения отношений по окончании веселья тоже не было. Все праздники проходили весело.
«Последней из спальни Сталина выходила Валентина Измайлова, сибирячка с Алтайского края»
-- Мне часто задают вопрос: была ли у Сталина любовница? Была. Валентина Измайлова, сестра-хозяйка. Сибирячка с Алтайского края. Очень красивая женщина, блондинка с большими голубыми глазами. Небольшого роста, средней полноты. Она последней выходила из спальни Сталина в четыре часа утра, что говорило о многом. Обычно Сталин работал до полуночи, но часто засиживался и до трех часов ночи. В последние годы жизни раз в неделю так поздно ночью к нему еще только Маленков с докладом приходил. Мы по нему часы сверяли. Ровно в 2. 45 он заходил и ровно в 3. 00 выходил. После чего свет в кабинете Сталина гас.
При Хрущеве практически никого из сталинской охраны не осталось. Я ушел раньше по собственному желанию. Решил перейти на оперативную работу. Сначала меня направили в Кривой Рог, а затем в Днепропетровск. Везде и всюду меня сопровождала жена, с которой я познакомился еще до службы в охране Сталина. Но только в 1948 году после тщательной проверки личности моей невесты мне дали разрешение на брак.
Со своей женой Генриеттой Валентиновной Григорий Тимофеевич и по сей день вместе. Не так давно они отметили золотую свадьбу. И оба в один голос утверждают, что годы, проведенные бок о бок с Иосифом Виссарионовичем, самые памятные для них. А на вопрос о том, пошел бы Григорий Тимофеевич в охрану к Сталину или нет, если бы можно было жизнь начать сначала, он, не задумываясь ответил: «Без всякого сомнения!»
P. S. На празднование 100-летия со дня рождения Йосифа Виссарионовича сотрудники музея Сталина в Гори пригласили и Григория Тимофеевича с женой. Никого из офицеров личной охраны Сталина он там не встретил. Их судьба ему не известна.
Автор благодарит пресс-центр УСБУ в Днепропетровской области за помощь, оказанную при подготовке материала.
2586Читайте нас в Facebook
