Высокие цены и низкие зарплаты -- следствие экономических процессов, но не результат независимости. А вот не быть пушечным мясом для чужих генералов -- результат
Зачем мне моя страна? Человек, не нашедший ответа на этот вопрос, или живет в своей стране как чужак, как иностранец, или покидает ее навсегда. Политик, который не смог ответить на этот вопрос, или становится предателем (призывая присоединить свою страну к чужой, за что рассчитывает занять в ней пост наместника новых хозяев), или саботажником, не делая для страны ничего, а просто используя свое место в политике для собственного обогащения. И еще неизвестно, что хуже.
Наша страна — это наш дом, но никто не ломает свой дом, если в нем протекает крыша
Зачем нам своя страна? На самом деле ответ на этот вопрос подсознательно знают все. Даже та женщина, которая сегодня громко и яростно ругает власть, стоя перед ценником в магазине. Потому что завтра, получив письмо от сына, который служит в армии в трех часах езды от дома, она будет благодарить Господа за то, что ее сын не попал в Чечню, как десять-пятнадцать лет назад попадали в Афганистан и гибли там за чужие интересы наши хлопцы. Высокие цены и низкие зарплаты — следствие экономических процессов, но не результат независимости, а вот возможность не быть пушечным мясом для чужих генералов — именно ее, независимости, результат.
История Украины, особенно история первых двух попыток утверждения нашей государственности (периода Освободительной войны под руководством Богдана Хмельницкого и национально-освободительной борьбы 1917--1920 годов), ясно продемонстрировала, насколько важными являются национальное единство и согласие, и насколько губительно их отсутствие. Тем важнее то, что наша третья попытка создания независимого государства начиналась в условиях небывалого общественного единства. Наша современная история, новейшая история независимой Украины, начинается с момента уникального согласия — общенационального референдума 1991 года.
Было несколько факторов, определивших такое единство: это и стремление к национальному самоопределению украинского народа, и протест против попытки реванша ГКЧП, и стремление к экономическим и политическим свободам. Это и стремление оказаться открытыми всему миру и достижениям современной цивилизации, и усталость от просто-таки маниакальной тотальности советского государства. Тогда, почти восемь лет назад, было многое, что помогало нам сохранять оптимизм и вселяло веру. Прежде всего, мы стали независимыми, и многим представлялось, что уже одно это позволит нам начать жить хорошо. Ожидания были слишком завышенными, а с ходом времени не наступало заметного улучшения. Вот тогда то невиданное, беспрецедентное в нашей истории согласие, продемонстрированное всем украинским народом на референдуме о независимости, начало подвергаться первым испытаниям.
В момент референдума мы знали, зачем нам своя страна. Мы верили в нее. То, что у нас не все получается, вовсе не означает, что нужно возвращаться к тому, от чего отказалось более 90% украинского народа — те, кто фактически поставил свою подпись под историческим Актом о государственной независимости Украины, поддержав его на референдуме. 90% народа не может ошибаться. Наша страна — это наш дом, но никто не ломает свой дом, если в нем протекает крыша. Дом надо чинить, причем участвовать в этом должна вся семья. Нам нужна своя страна для того, чтобы сохранить все самое лучшее и перспективное, что есть в нашем образе жизни, в наших ценностях. Можно быть преуспевающей общиной в богатой стране (как армяне, евреи, итальянцы или китайцы в Америке), но все равно это жизнь по чужим правилам — стоит только выйти за пределы своего квартала. Возможность иметь свое государство — это возможность защитить свой собственный образ жизни, свою семью, свою общность соседей и друзей, свое общество. Если мы не научимся строить собственное государство, то нам придется выучить чужие правила и по ним жить. А у нас есть свои, проверенные веками хорошие правила. У нас есть свой образ жизни, и вот с этим не сможет поспорить никто.
Важнейшим из вопросов, на который сегодня мы должны дать ответ, вспоминая то, как жили раньше, и сравнивая с тем, как живем сегодня, является вопрос: что из прошлого мы должны взять с собою в будущее? Что является теми украинскими ценностями, которые мы всегда оберегали и оберегать которые теперь нам должно помочь наше государство (поскольку теперь оно есть)?
Естественно, к бесспорным национальным ценностям относится то, что делает нас всех украинцами, частью украинского народа: язык, литература, культурные традиции вообще. Это настолько очевидно, что не стоит слишком долго на этом настаивать. Язык и фольклор, как безраздельно принадлежащие нации ценности, действительно являются основными способами сохранения ею аутентичности, но едва ли они служат, скажем так, «формообразующей» ценностью для тех, кто постоянно живет в соответствующей, родной культурно-языковой среде (это ведь как воздух: без него нельзя, но пока он есть, его никто не замечает — просто дышат, и все). В гораздо большей степени это относится, например, к украинцам, оказавшимся за границей: в Канаде, на нефтяных промыслах в Тюменской области и т. д.
Там, где проходил Мамай, оставалась вытоптанная земля. Там, где проходит украинец, остаются вскопанные грядки
Но именно эти категории наших земляков, наверное, могут помочь нам вычленить поистине ключевые национальные ценности -- то, что украинцы сохраняют, даже оказавшись в неукраинском культурно- бытовом пространстве. Помимо языка и культуры, они прежде всего выделяются, к примеру, среди прочих тюменских «вахтовиков», тем, как организуют свое жизненное пространство. Попав в украинский вахтовый городок на российском Севере, можно сразу определить, чем он отличается от соседних: обустроенностью. Украинец и в Заполярье обустраивает свою квартиру в панельной пятиэтажке так же любовно и основательно, как его дед обустраивал свою хату на Полтавщине полвека назад. То же самое могу сказать о целине, поскольку видел это собственными глазами, когда там работал, о Кемеровской области, где жила моя сестра, а я приезжал в гости: украинцы везде стараются жить не только в достатке, но и в комфорте. Там, где проходил Мамай, оставалась вытоптанная земля и дымящиеся развалины. Там, где проходит украинец, остаются грядки — вскопанные, лоджии — застекленные и заборы — аккуратно покрашенные.
Кстати, о грядках. Украинец так тщательно и трудолюбиво занимается хозяйством не только из любви к порядку, но и по вполне понятным соображениям укрепления благосостояния. И наверняка эта особенность украинского характера — ориентация на накопление — тоже является одной из национальных ценностей. В этом нет ничего постыдного, как нам пытались внушить в советский период. Мы умеем работать, умеем зарабатывать и умеем так распорядиться заработанным, чтобы оно послужило укреплению того уклада, который является основой нашей жизни и создает благосостояние для детей наших. И эта национальная ценность уж точно нуждается в защите со стороны собственного национального государства, ибо в нашей истории нередки были случаи, когда чужие руки пытались забрать и забирали у нас то, что мы накопили на завтрашний день для нового поколения.
Самый памятный и тяжкий пример — голодомор начала 30-х годов, устроенный Советской властью, чтобы обескровить украинских частных сельских хозяев, то есть тех самых хлеборобов, которые кормили не только себя, но и пол-Европы, куда экспортировалось наше зерно. Принудительная коллективизиция начала 30-х была направлена на ликвидацию этого слоя производителей, так как они были носителями духа и практики экономической свободы, неприемлемой для коммунистического государства. Добиться этого можно было только посредством геноцида, каковым и явился голодомор.
Но этот большевистский проект не достиг бы своей цели, если бы не просчитал наших ценностей и особенностей национального поведения. Колхозы-то насаждались по всему Советскому Союзу, но ведь были регионы, где эта затея провалилась. Там, где люди традиционно жили поодиночке (например в Прибалтике с ее исконно хуторским укладом), колхозы остались только стыдливым прикрытием единоличного по сути своей способа ведения хозяйства. Украинцы же в конце концов, после страшных репрессий, раскулачиваний, выселений, все же смирились с колхозным строем. Смирились, поскольку он отвечал, пусть и в крайне извращенной форме, их национальным ценностям. Эти ценности — коллективизм, причем в основе своей не производственный, как, допустим, в России с ее сельской общиной и совместным землепользованием (в производственном, хозяйственном смысле украинец всегда был индивидуалистом), а чисто человеческий; дружба, взаимовыручка, потребность в постоянном и интенсивном общении на всем жизненном пространстве. Украинцы всегда, во все времена нуждались в мощной коммуникативной среде -- среде общения. И находили ее повсюду: в родном селе, на базаре (уж что такое украинский базар, благодаря Гоголю знает весь мир), даже в царской, а затем и в советской армии, где создавали свои землячества и помогали друг другу выжить и утвердиться в незнакомой среде. Украинцы лучше всего чувствуют себя в большой семье друзей, соседей, земляков.
Когда родилась Лена, я, партийный, ни секунды не сомневался: ребенок должен принять крещение
Отсюда же, по-видимому, еще одна наша хорошая и достойная привычка — доверять тому, с кем имеешь дело. Потому что если вокруг — земляки, родные, то можно не опасаться подвоха или обмана. И еще одна наша национальная черта, которая всегда была непреходящей ценностью украинского народа, хотя в последние десятилетия было сделано все, чтобы ее искоренить. Я имею в виду религиозность: веру в Бога, веру в добро, веру в то, что всякому воздастся по делам его. Советская власть делала все, чтобы подменить душу «социалистической сознательностью», Царство Божье на земле — коммунизмом, а Библию — «моральным кодексом» его строителя. Без Бога в душе, казалось бы, выросли целые поколения, но никогда эта ценность не бывала искорененной до конца.
Сужу по себе: казалось бы, учителя в школе и преподаватели научного атеизма сделали все, чтобы я забыл, чему учила меня моя мама — человек очень религиозный — в детстве. Тем не менее, когда у нас с Люсей родилась Лена, я, партийный представитель советской научно-технической интеллигенции, ни секунды не сомневался: ребенок должен принять крещение. Хотя на дворе стояли ранние 70-е и за такое дело можно было вылететь из партии в один момент.
Не могу назвать себя верующим, и все же очень часто, особенно в трудные минуты, я мысленно говорю: «Господи Боже, помоги Украине и народу украинскому пройти это без больших потерь, дай нам всем — и молодым, и старым — пережить это тяжкое время. Дай ясность разума и политикам, и неполитикам, чтобы не совершить нам какой-нибудь глупости, которую потом не исправить ни детям, ни внукам нашим».
Никогда не забуду историю с погребением Владимира, Патриарха Украинской автокефальной православной церкви, когда возле Святой Софии произошло настоящее избиение верующих. Бывали у меня ситуации и более сложные с точки зрения политической, но с моральной — эта, наверное, самая тягостная. В тот день я находился с визитом в Минске, премьер Марчук зачем-то поехал по Киевской области, а вернувшись, не сумел (или не захотел) сделать ничего, чтобы разрядить ситуацию, хотя утром того дня, после прощания с ушедшим тогда же Олесем Гончаром, я в присутствии руководства парламента и всего состава Кабмина поручил ему непрестанно контролировать ситуацию. Да, Церковь отделена от государства. Да, я понимаю, что не государству вмешиваться во внутреннюю жизнь Церкви или определять, насколько та или иная Церковь канонична или неканонична, насколько истинно или неистинно ее учение. Но государство, на мой взгляд, просто обязано помогать Церкви, одной из опор нашей духовности, решать ее проблемы. Именно поэтому я хоть раз в год стараюсь организовывать встречи глав всех конфессий, встречаюсь с иерархами во время поездок по стране, делаю все, чтобы ускорить процесс возвращения Церкви отобранного у нее имущества.
Я уверен, что всем нам — и власти с конфессиями, и конфессиям между собой — нужен открытый, честный и конструктивный диалог. Мы должны сделать все, чтобы поддержать возвращение религии, высшей формы духовности, в сознание украинского народа, народа, которому во все времена все испытания помогали пройти его вера, совесть и разум.
Жизнь у нас всегда была упорядоченнее, а уровень жизни — выше, чем у большинства соседей по мировой карте
Кстати, наш разум, наш интеллектуальный потенциал должен помочь нам и сегодня, когда Украине предстоит вживаться в высокотехнологизированный мир наступающего тысячелетия. Уверен, что с этой исторической задачей мы справимся. Уверен потому, что наш народ всегда охотно учился и эффективно применял свои знания. Путешественники из Западной Европы, посещавшие Украину триста-четыреста лет назад, поражались тому, что почти все население было грамотным. На фоне повальной неграмотности простого люда многих стран и земель Центральной и Восточной Европы Украина казалась оазисом культуры. Бурсаки и «школяры» тысяч светских и монастырских школ, высших учебных заведений (вспомним, например, многовековую историю «Могилянки»!) всегда были заметными фигурами в наших городах и даже селах.
В советские времена украинский научно-исследовательский и проектно-конструкторский потенциал (в области ракетно-космических, самолето- и судостроительных, а также других стратегических направлений) был выше, чем в подавляющем большинстве других республик. В соответствии с мировыми стандартами в наших вузах специалистов инженерно-технического и некоторых других направлений готовилось (и готовится по сей день) больше, чем почти в любой европейской стране. Вот мы какие. Вот чем мы богаты, помимо черноземов и полезных ископаемых (хотя и они у нас уникальные). Вот для чего нам нужно свое государство. Вот для чего нам нужна своя страна. Вот что нам необходимо оберегать и приумножать невзирая на все сегодняшние трудности. Потому что это на самом деле и есть внутренняя и извечная основа нашего образа жизни, его фундамент. Вот чем мы вправе гордиться.
Разумеется, реальных оснований для национальной гордости у нас и так немало. У нас славная история, которую творили наши славные предки во времена Киевской Руси, в эпоху Запорожской Сечи, и в операциях освобождения Украины от гитлеровцев. Нашему народу не приходится стыдиться ни одной страницы своей истории. Правда, многое, чем полагалось гордиться в недавнем прошлом, на самом деле оказалось не таким славным, как изображалось. Донецкие шахты в конце концов изуродовали и сам шахтерский край, и жизни тех, кто превратился в их вечных заложников. Рукотворные моря навсегда изменили тот Днепр, который воспевал Кобзарь. Чернобыльская АЭС стала одним из самых проклятых мест не только Украины, но и, наверное, всей планеты. Однако и сегодня нам есть чем гордиться, есть что показать миру не как болезнь, требующую помощи из-за границы, а как доказательства того, что УКРАИНА БЫЛА, ЕСТЬ И БУДЕТ!
У нас удивительные люди — работящие, порядочные, умелые и великодушные. У нас мощный научно-технический и интеллектуальный потенциал. Недаром ведь многие страны мира запускают в космос свои спутники на наших ракетах, США приглашают Украину для участия в совместных космических проектах, тем самым признавая нас страной, компетентной в наиболее передовых сферах науки и производства, в технологиях третьего тысячелетия. Недаром украинские врачи — хирурги, кардиологи, офтальмологи, представители других отраслей медицины — известны во всем мире и лечат пациентов не только из Украины, но и из-за рубежа. Стадионы Европы и всего мира рукоплещут нашим выдающимся спортсменам: мировому феномену Сергею Бубке, национальной любви киевскому «Динамо», грозным братьям Кличко…
Да, нам есть чем и кем гордиться, и это особенно важно сегодня. И все же надо четко осознавать, что истинная и основная наша гордость всегда была в том, что жизнь у нас всегда была упорядоченнее, а уровень жизни — выше, чем у большинства соседей по мировой карте. Это и есть ответ на вопрос, в чем состоит наша миссия. В том, чтобы продолжать строить государство, выжить в нынешних испытаниях и достойно жить уже в собственном, а не коммунальном доме, и чтобы жизнь в нем была не хуже (а желательно — лучше), чем в соседских. Это — ни в коем случае не национальное чванство и не мания величия. Это — только первая планка, которую мы должны себе поставить и преодолеть.
1368Читайте нас в Facebook
