«Посмотрев на макет памятника для могилы Раисы Максимовны, Горбачев заплакал: «Фрид, ты дал мне возможность жить дальше»
Народный художник Советского Союза Евгений Вучетич, автор киевского памятника генералу армии Ватутину, монумента воину-победителю в берлинском Трептов-парке и многих других статуй и ансамблей, приметил молодого скульптора Согояна в Армении. На очередной выставке в Ереване Вучетич лично отобрал три работы и рекомендовал Союзу художников СССР их приобрести. Пятикратный лауреат Сталинской премии не сомневался, что эти работы выполнены разными авторами, и весьма удивился, узнав, что автор у них один — Фридрих Согоян. С тех пор скульпторы были знакомы. Евгений Викторович предлагал Фридриху Мкртичевичу совместную работу над мемориалом на Мамаевом кургане в Волгограде, но тогда строительство комплекса уже подходило к концу. А вот на соавторство в проектировании Музея истории Великой Отечественной войны в Киеве таки сагитировал.
С тех пор минуло много лет, и сейчас народный художник России, лауреат Ленинской премии Фридрих Согоян рассказал «ФАКТАМ» о легендарном скульпторе Евгении Вучетиче, а также о теме Великой Отечественной войны в своем творчестве и киевском периоде жизни.
«У Вучетича было больное сердце. Он при мне несколько раз едва ли не умирал»
- Фридрих Мкртичевич, вы не в курсе, как Евгений Вучетич узнал о том, что разработка мемориального комплекса в Киеве поручена именно ему?
— Конечно, в курсе. Ведь сообщил об этом Евгению Викторовичу… я.
- ???
— В одном из своих писем Вучетич написал мне, что готовится делать в Киеве Мемориал славы (так раньше назывался Музей истории Великой Отечественной войны) и хочет, чтобы мы работали вместе. Я решил наведаться к скульптору в Москву, посмотреть материал, а потом съездить в Киев и ознакомиться с местом, отведенным под комплекс. Ведь совместная работа над музеем предполагала мой переезд в столицу Украины, а я к тому времени уже был женат, в Ереване у нас родилось двое сыновей. Мне следовало хорошенько все взвесить…
(На фото) «Для образов 15-ти фигур, входящих в скульптурную композицию «Форсирование Днепра», мне позировали курсанты киевского училища связи и даже его начальник. А образ солдата с веслом я немного сделал с Вучетича»
Приезжаю в Москву, а Евгений Викторович, к тому времени уже удостоенный звания Героя Социалистического Труда — за создание комплекса на Мамаевом кургане, на один день отправился в Ленинград вручать кому-то из коллег орден Ленина и Звезду Героя Соцтруда. Наверное, с супругой Верой Владимировной уехал, потому что меня принимала его теща. На следующий день мы с Вучетичем встретились за ужином, и я рассказал, что вчера из Киева звонил заместитель председателя Совета министров УССР Петр Тронько и просил передать: Евгению Викторовичу поручено разрабатывать проект мемориального комплекса в Киеве.
Услышав новость, Вучетич скомандовал: «А ну еще раз повтори!» Я повторил, потом еще раз и еще. После чего он встал из-за стола, смахнул рукой все, что там стояло, влез на столешницу — голова прямо в люстру вошла — и стал плясать. Вдруг ему стало плохо. Жена с тещей мечутся в панике, я помогаю Евгению Викторовичу спуститься. Через некоторое время он пришел в себя и говорит: «Знаете что? Киевский мемориал — это моя лебединая песня». Так оно и вышло. Евгений Вучетич умер в 1974-м, за год до начала строительства этого мемориала. Скульптору было всего 65 лет.
- А чем он болел?
— У Евгения Викторовича было больное сердце. Он при мне несколько раз едва ли не умирал — настолько серьезные были приступы…
Кстати, по состоянию здоровья Вучетич был освобожден от службы в армии, но в 1941-м проявил настойчивость и ушел воевать рядовым солдатом-пулеметчиком. На фронте получил контузию и после лечения в 1943 году вернулся в действующую армию в качестве военного художника Московской студии имени Грекова.
А в 1944-м, когда исход войны уже опре-делился, Вучетич был на встрече со Сталиным, где решался вопрос о сооружении памятника Победы. Позже скульптору пришлось решительно отстаивать свой проект монумента воину-победителю в Берлине, против которого возражал маршал Ворошилов, в то время заместитель председателя Совета министров СССР по культуре. Солдат с мечом неактуален, считал Ворошилов, ведь Советская Армия победила танками, самолетами, артиллерией. Но Вучетич не был бы Вучетичем, если бы смирился с такой некомпетентной критикой. Он даже своему другу маршалу Василию Чуйкову, когда тот давал указания по улучшению макета волгоградского мемориала, не выдержав, сказал: «Вы хороший полководец, и это всем известно. Но в моем деле вы разбираетесь не больше, чем я в вашем».
«Дарю тебе самое дорогое, что у меня есть на свете», — сказал Щербицкий. И вручил мне… фотографию своего внука»
— В 1967-м, — продолжает свой рассказ Фридрих Согоян, — после открытия музейного комплекса в Волгограде, Евгений Вучетич получил заказ на проектирование Мемориала славы в украинской столице. К 1974 году уже были сделаны эскизы.
Весь подготовленный материал мы привезли на утверждение в Киев. Нас поселили в гостинице «Москва» (сейчас «Украина». — Авт. ), а напротив, в Октябрьском дворце культуры, демонстрировался художественный проект мемориала. На восьми огромных стендах размером пять на шесть метров были нарисованы варианты композиции, чаша с вечным огнем и сама Родина-мать: вид ранним утром, днем и с вечерней подсветкой. Представлял проект Евгений Вучетич.
- Какие-либо замечания кто-то высказывал?
— Ни одного замечания не было. Весь состав Политбюро и лично первый секретарь ЦК КПУ Владимир Щербицкий остались довольны. Даже несмотря на то, что из-за болезни Вучетича разработка проекта задержалась на целый год.
После того как все утвердили, я взял жену, сыновей и перебрался в Киев. Нам сразу же дали трехкомнатную квартиру в цэковском доме на бульваре Леси Украинки. На киевский мемориал пошли мои самые плодотворные годы. И работа получилась красивая.
- На столичных склонах установлена многофигурная композиция «Форсирование Днепра», автором которой вы являетесь. Скажите, Великая Отечественная задела вашу родню?
— На войне погиб мой дядя. Последнее письмо он отправил в Армению из-под Москвы. Больше никаких вестей о дяде не было. И все это время мы думали, что он пал под Москвой. А в прошлом году разыскались его следы. Оказывается, дядя воевал на Курской дуге, был награжден орденом Славы за форсирование Днепра. Но о награде так и не узнал, потому что после тяжелого ранения был отправлен в польский госпиталь. А в Польше его следы опять потерялись… Между прочим, в Армении нет ни одной деревни, в которой бы не стоял памятник погибшим в годы Великой Отечественной…
- В Киеве вам как работалось?
— Я уходил из дома в шесть утра и возвращался в два часа ночи. Для образов 15 фигур, входящих в композицию, мне позировали курсанты киевского училища связи и даже его начальник Пилипенко. С него я лепил связиста, сидящего сзади. А образ солдата с веслом я немного сделал с Вучетича…
Каждую неделю секретарь ЦК КПУ Алексей Титаренко проводил на объекте совещания. Он был очень требовательным человеком. Иногда говорил подчиненным: «Партбилет на стол — и давай докладывай!» А в Совете министров УССР нашими проблемами занимались заместители председателя — Петр Тронько и Мария Орлик. Для хрупкой Марии Андреевны мы даже резиновые сапоги купили, чтобы она могла ходить по строительной грязи. Орлик наш подарок понравился. Она выходила из служебной машины, переобувалась в сапоги и смело шагала на объект…
Когда работы на мемориале подходили к концу, меня пригласил на прием Владимир Щербицкий. Кстати, Владимир Васильевич регулярно интересовался всем, что мы делали, не раз лично приходил на строительство, жил-то недалеко от склонов (на улице Карла Либкнехта, сейчас Шелковичной. — Авт. ). Так вот, пришел я к нему на прием. Щербицкий расхаживает по кабинету и рассуждает: «Ты такой весомый след оставляешь на нашей земле, цены ему нет! Даже не знаю, как тебя отблагодарить». Я в это время смотрю на красивые напольные часы в кабинете первого секретаря и думаю: «Неужели хочет мне часы подарить? Как же их отсюда забрать? Придется звонить соседу по дому, руководителю оркестра Киевского военного округа, который репетирует неподалеку, в Доме офицеров в Крепостном переулке, чтобы прислал грузовик с солдатами… » А Владимир Васильевич за своим столом что-то пишет. Потом встает с места, подходит и говорит: «Вот, дарю тебе самое дорогое, что у меня есть на свете». И вручает мне… фотографию своего внука. С дарственной надписью.
«Посмотрев на макет памятника для могилы Раисы Максимовны, Горбачев заплакал: «Фрид, ты дал мне возможность жить дальше»
- На открытии Музея Великой Отечественной войны в 1981 году вас Брежневу представляли?
— По поводу его ожидающегося приезда у нас у всех тогда вертелась мысль: как же Брежнев прибудет на открытие, если он не может ходить? Да и анекдотов о Леониде Ильиче в то время ходило великое множество. Например: звонок в дверь. Брежнев подходит к двери и читает по бумажке: «Кто там?» Но все это оказалось ерундой! Когда Генеральный секретарь ЦК КПСС подъехал к трибуне (мы специально спроектировали такой подъезд), Щербицкий начал нас по очереди представлять. Дошло дело до заместителя министра металлургии. Он стоял за два человека передо мной, и я слышал, как Леонид Ильич ему сказал: «Что же вы так? Обещали дать стране столько-то металла, а ведь недодали». И назвал цифры…
Когда же Генсек выступал с трибуны, я смотрел на него сзади. Помните, нам тогда навязывали мысль, что выступает уже не Брежнев, а его двойник. Нет, никакого двойника у Леонида Ильича в 1981-м не было! А на банкете по случаю открытия музея как он тепло говорил об Украине! Смотрел я на него: ну абсолютно трезвая голова! Такое у меня впечатление о Брежневе осталось.
- В 1988 году вы подарили Киеву свой памятник Нестору-летописцу…
— Уже когда закончилась трудная эпопея с Музеем истории войны, в Киеве у меня умерла жена. Правда, я похоронил ее в Армении, но все равно в вашем городе остался кусочек моего сердца. Военная тема — сильная динамика, а мне захотелось создать что-то более мягкое. И взялся я за Нестора-летописца. Сделал скульптуру и говорю киевскому мэру Валентину Згурскому: «Хочу подарить городу». Валентин Арсентьевич поручил отделу архитектуры подыскать подходящее место — и мне предложили Бессарабку. Но это было неправильно. В таком районе, как Бессарабка, можно устанавливать обнаженных дам или атлетов с веслами в руках, но никак не монахов-просветителей… В итоге я настоял на сквере в конце улицы Январского восстания (сейчас Лаврская. - Авт. ), и при поддержке Згурского Нестор-летописец прописался возле Лавры. Он очень хорошо там смотрится. Правда, нужно кроны растущих поблизости деревьев привести в порядок…
- Не могу не спросить, как у вас родилась идея памятника Раисе Горбачевой на Новодевичьем кладбище?
— На самом деле это не Раиса Максимовна. Хотя лицо характерное, татарское, довольно похожее на супругу Горбачева, на дочь, на внучек. Но я решил сделать фигуру молодой девчонки, которая пришла сюда, чтобы положить цветы, и пойдет дальше.
Когда Армен Джигарханян привез ко мне в мастерскую Горбачева и попросил помочь ему с памятником на Новодевичьем кладбище, я догадался, что Михаилу Сергеевичу до меня уже предлагали различные варианты (времени-то прошло достаточно, вряд ли экс-президент сидел сложа руки и ни к кому не обращался), но он их забраковал. Я предположил, что ему хочется видеть на могиле жены не ее скульптуру, а памятник, объединяющий последующих членов семьи. Вы понимаете, о чем я говорю?
Мы с сыновьями вылепили фигурку девушки. Пригласили Михаила Сергеевича посмотреть. Он пришел, увидел, сел и начал плакать. А потом сказал: «Фрид, ты знаешь, ты дал мне возможность жить дальше». Наверное, у них действительно была настоящая любовь. Я так думаю…
1993Читайте нас в Facebook
