«Очнувшись после наркоза, я не поверила, что мне пересадили мамину печень»
— Последние два года я даже не приезжала к врачам на консультацию — не было поводов, — говорит 24-летняя Алина. — Каждый день принимаю препараты, которые не позволяют отторгаться пересаженному в 2003 году органу. Время от времени дома, в Хмельницком, делаю УЗИ. В последний раз врач даже не увидела, что у меня донорская печень. Правда, Олег Геннадиевич Котенко, который меня оперировал, звонит и ругает: говорит, что я должна чаще у него появляться. А я отшучиваюсь, мол, некогда по врачам ходить: учеба, свидания, кино, танцы… Я живу полноценной жизнью.
Алина из немногословного подростка, которого мы впервые увидели восемь лет назад в столичной клинике, превратилась в стройную красавицу, от которой глаз нельзя отвести. Ее мама, Ирина Викторовна, рядом с дочкой выглядит старшей сестрой.
— У меня забрали часть печени для пересадки, но уже через два месяца после операции орган восстановил свои размеры, — добавляет Ирина 
Викторовна. — Я себя ни в чем не ограничиваю: хожу на работу, помогаю родителям на огороде… Конечно, мы никогда не забудем о том, что пришлось пережить. Дочка погибала от аутоиммунного гепатита, при котором клетки организма агрессивно ведут себя по отношению к печени. В результате развился цирроз. Единственным выходом была пересадка органа. Со своей бедой мы обратились к хирургу Олегу Котенко (на фото вместес Алиной Капурой и ее мамой), и он не стал скрывать, что первый пациент, которому пересадили часть печени от мамы, после операции прожил всего полтора месяца. Врач сразу объяснил, что до вмешательства этот больной был в очень тяжелом состоянии.
На тот момент болезнь Алины еще не дошла до той стадии, когда наступают необратимые процессы. Олег Геннадиевич сказал: «Поверьте мне — и все закончится хорошо». Мы с дочкой и мужем решили, что этому врачу нужно довериться и, как видите, были правы. После Алины пересадку печени от родственного донора провели уже десяткам людей со всей Украины. Раньше нам звонили пациенты, которым предстояла трансплантация, о многом расспрашивали. Мы со всеми делились своим опытом, понимая, насколько это важно для них.
«После того как рассказала своему парню о перенесенной трансплантации, он стал относиться ко мне еще более трепетно»
После операции Алина заинтересовалась анатомией человека. Тогдашний директор Института хирургии и трансплантологии Валерий Саенко подарил ей профессиональную книгу, которую девочка с удовольствием читала.
— Окончив школу, я даже поступила в медучилище и после его окончания немного поработала медсестрой, — рассказывает Алина. — Но поняла, что это не мое, поэтому поступила в киевскую академию внутренних дел и сейчас заочно получаю юридическое образование. В этом году заканчиваю пятый курс.
Очень сдержанно Алина говорит о своем молодом человеке. Но, судя по всему, у пары дело идет к свадьбе.
— Своему парню о пересадке я рассказала только после того, как поняла о его серьезных намерениях, — говорит Алина. — Честно говоря, боялась, что он может испугаться: мол, зачем мне такая проблемная девушка, когда вокруг есть столько здоровых. Однако он стал относиться ко мне еще более трепетно.
Я спрашивала у Олега Котенко, известны ли ему случаи, когда женщины, перенесшие пересадку печени, вынашивали и рожали детей. Хирург объяснил, что в России есть такие пациентки и что к этому он не видит никаких противопоказаний. Правда, предупредил: «Рожать будем вместе!» Полностью с этим согласна: если рядом будет такой врач, то я буду спокойна. Единственное, о чем переживаю, чтобы малыш родился здоровым.
— Если Алина решится рожать, я ее поддержу, — добавляет мама девушки Ирина Викторовна. — Конечно, мне боязно, сможет ли Алина выносить ребенка, но и о внуке мечтаю. Жизнь должна продолжаться. Однажды Бог помог нам, надеюсь, не оставит и в дальнейшем.
— В России уже есть несколько случаев, когда женщины с пересаженной печенью выносили и родили деток, — добавляет Олег Котенко.- Существуют схемы приема препаратов так, чтобы они оказывали минимальное токсическое влияние на плод. Кроме того, в Украине несколько лет назад две женщины с пересаженными почками стали мамами. Вполне возможно, что Алина сможет родить.
Олег Геннадиевич сияет, когда видит Алину. Девушка для него не только любимая пациентка, возле кровати которой после операции хирург буквально дневал и ночевал, но и символ успешности его начинания. Ведь до 2001 года в Украине никто даже не пытался выполнить операции по родственной пересадке печени. Александр Шалимов, который много лет возглавлял клинику, где работает Олег Котенко, мечтал о такой операции, организовал трансплантацию печени свиньям в экспериментальном отделе, постоянно говорил своим сотрудникам о том, что нужно все сделать, чтобы однажды выполнить эту сложную операцию нуждающимся в ней больным, и был счастлив, когда это произошло.
«Трое женщин, ставших донорами печени, родили детей»
— Фотографии первого пациента я храню, как реликвию, — говорит Олег Котенко. — Мише было 25 лет. Из-за цирроза печени у него в животе начала накапливаться жидкость. Когда парень пришел к нам, живот у него был, как у женщины накануне родов, он еле вставал с кровати. Мама буквально умоляла нас хотя бы чем-то помочь ее сыну. И мы решились. Техническую часть операции отработали на свиньях. Я ездил на стажировку в Москву к известному трансплантологу Сергею Готье. Тогдашний директор нашего института Валерий Саенко присутствовал и ассистировал на операциях по пересадке печени от родственника в японской клинике в Киото у профессора Танаки. Мы уже были готовы провести такое вмешательство самостоятельно.
Печень Миши была сине-черного цвета, — показывает фотографию, сделанную во время операции Олег Котенко. — Даже далекий от медицины человек поймет, что такой орган не может выполнять свою работу. Мы пересадили больному долю печени, взятую у мамы. К сожалению, после операции Миша прожил 41 день: у него развился сепсис, кишечная инфекция оказалась сильнее медикаментов. Для всего персонала потеря первого пациента была сильнейшим стрессом. Мы поняли, что нам не хватает опыта, знаний всех нюансов выхаживания таких пациентов.
Вскоре после гибели Миши я на полгода уехал в американскую клинику, где регулярно проводят пересадки печени. Половину этого срока провел в реанимации, изучая, как коллеги выхаживают пациентов, и понял, что мы совершили несколько ошибок. Скорее всего, распространения инфекции в организме Миши можно было бы избежать, если бы ему давали меньшую дозу иммуноподавляющих препаратов — тогда организм мог бы с ней справиться. Мы же, опасаясь криза отторжения, вводили пациенту максимальную дозу иммунодепрессантов… Никогда не забуду об этой ошибке! Опыт, полученный в Америке, для меня бесценен.
Вернувшись в Украину, Олег Котенко под руководством директора института Валерия Саенко начал готовиться к следующей операции: собрали все необходимые медикаменты, запаслись кровью для переливания.
— Когда к нам обратились родители Алины и мы поняли, что девочке поможет только пересадка, начали скрупулезно готовиться, — продолжает Олег Геннадиевич. — Продумывали каждый шаг. Ведь понимали: не имеем права потерять еще одного пациента. Если это произойдет — психологически не решимся на следующую операцию. Но состояние Алины могло ухудшиться в любой момент, и тогда она вряд ли перенесла бы пересадку.
К трансплантации мы приступили 12 марта. Валерий Саенко оперировал маму, а я — Алину. Вмешательство длилось почти сутки — 22 часа. Для всей бригады это была стрессовая ситуация. Во время трансплантации печени у Алины началось кровотечение, потребовавшее переливания. Но, к счастью, все закончилось хорошо. Спустя несколько дней у Алины развилось осложнение — сузился один из сосудов. Наш коллега — эндоваскулярный хирург Сергей Фуркало — расширил его с помощью стента. Затем у мамы девочки начался правосторонний плеврит. В общем, расслабились мы только спустя три недели после операции. Тогда уже стало ясно, что состояние Алины не вызывает опасений. Правда, выписывать ее мы не торопились. Девочка провела в клинике еще два месяца. Сначала Алина с мамой приезжали к нам на контрольный осмотр раз в две недели, затем — каждый месяц. То, что у нее печень прижилась и включилась в работу, позволило нам назначить следующие операции.
После Алины пациентками Олега Котенко стали сестры Марина и Лида Перебыковские из Черновцов. Младшая сестра была донором для старшей, которая из-за болезни печени потеряла ребенка… Спустя два года после трансплантации Марина родила сына, став первой в Украине женщиной, которая решилась на это после такой операции. Наша газета отметила Марину наградой «Гордість країни».
— На данный момент уже три донора родили деток, — говорит Олег Котенко. — Правда, пока никто из тех, кому пересадили печень, не становился мамой. Но это дело времени. Такая операция не является противопоказанием для беременности и родов. Среди наших пациентов, перенесших трансплантацию, фактически только Алина находится в том возрасте, когда создают семьи и рожают детей. Остальные старше или значительно моложе.
«Маргариту из Симферополя мы прооперировали, когда ей не было еще и года. Сейчас она заканчивает первый класс»
Спустя два года после операции, сделанной Алине, хирурги столкнулись с еще одной категорией больных, нуждающихся в трансплантации: новорожденные дети, у которых вследствие порока развития отсутствовали желчные протоки, а также больные со злокачественными опухолями, убрать которые можно только вместе с печенью.
— Семимесячную Маргариту в наше отделение принесли родители, — продолжает Олег Котенко. — Признаюсь, мы не готовы были брать ее на операцию. У нас не было необходимых для этого инструментов, дыхательной аппаратуры. Кроме того, откровенно боялись, что потеряем малышку… Но дедушка девочки вдохновил нас на то, чтобы провести трансплантацию. Он обратился к народному депутату Валерию Сушкевичу, который немедля купил нужную аппаратуру. Со своей стороны мы заказали инструменты. Донором печени стала мама девочки. Причем она даже после операции продолжила кормить дочку грудью! Пересадка прошла успешно. Сейчас нашей королеве Марго, как мы называли пациентку в реанимации за ее величественное поведение, почти семь лет, она заканчивает первый класс и у нее… родился братик.
Внезапно в кабинет врача буквально влетает улыбающийся малыш с красной машинкой в руке. Олег Геннадиевич подхватывает его на руки.
— Кристиан приехал к нам из Закарпатья на очередное обследование, — объясняет хирург. — Но вы видите — у него прекрасный цвет лица, он шустрый и бойкий. Мальчика не отличить от сверстников, хотя он родился с недоразвитыми желчными протоками и без операции мог погибнуть. Мы пересадили ему часть печени от папы, когда малышу было всего полгода.
— Муж, Эдмонд, чувствует себя прекрасно, — добавляет мама малыша 30-летняя Моника (на фото с сыном Кристианом и мужем Эдмондом).
— У сына, слава Богу, теперь тоже все в порядке. Приезжаем в клинику раз в полгода-год, чтобы убедиться — печень и у сына, и у мужа работает нормально.
— Олег Геннадиевич, вам во время трансплантаций приходится работать за операционным столом и 18, и 20 часов. Это тяжело. Как можно стоять так долго? Вы же живой человек — хотите есть, пить, отдохнуть…
— Конечно. И мы успеваем все это сделать. Уже существует даже свой график проведения таких вмешательств. Сначала я беру часть печени у донора, после чего «размываюсь», то есть выхожу из стерильной операционной, иду в туалет. Затем снова надеваю стерильный халат, маску, перчатки и удаляю уничтоженный болезнью орган у реципиента. После этого могу еще раз сделать паузу, чтобы перекусить, попить. Затем заканчиваю трансплантацию.
Я уже много лет пью кофе без кофеина. Этот напиток не мочегонный, да и руки от него не дрожат. Помню, во время трансплантации у Алины за целые сутки ни разу не отошел от операционного стола. Ничего не хотелось — только чтобы все прошло хорошо. Знаете, согласно наблюдениям коллег в других странах, к сотой трансплантации формируется операционная бригада, в которой люди понимают друг друга без слов. К такому состоянию мы пришли, наверное, к шестидесятой операции. Все, кто находится в операционной, действуют, как единый механизм. Это очень важно для успешной работы.
— За последние два года к нам все чаще обращаются больные, которые вынуждены собирать деньги на проведение пересадки печени в вашей клинике. С чем это связано?
— С недостаточным финансированием медицины в целом и нашей отрасли в частности. В этом году на наш институт выделили на 11 миллионов гривен меньше, чем в прошлом, поэтому мы не можем обеспечить пациентов всеми необходимыми дорогостоящими медикаментами. Хотя все же еще львиную долю затрат на пересадку печени обеспечивает институт. Но когда мы начинали делать трансплантации, все они проводились за счет государства. Кроме того, из-за громких уголовных дел в медицине у людей появилось недоверие к врачам. А после того как хирургов и анестезиологов из отделения хирургии и трансплантации почки арестовали, у пациентов появилось недоверие к врачам нашей специальности.
Я считаю, что трансплантологию нужно и важно развивать, поддерживая на государственном уровне. Необходимо внести изменения в законодательство, чтобы каждый человек мог при жизни решить, готов ли он стать донором после своей смерти. Ведь сердце для пересадки нельзя взять у живого родственника — оно не вырастет снова через месяц… Да и у нас достаточно часто возникают ситуации, когда мы вынуждены отказывать больным. Например, к нам обратилась молодая женщина, у которой никто из родных не может стать донором печени. Ее мог бы спасти трупный орган. Но у нас нет возможности получить органы для пересадки после смерти человека в результате кровоизлияния в мозг или черепно-мозговой травмы, полученной в ДТП. Во многих цивилизованных странах разрешено так называемое эмоциональное донорство, то есть донором может стать друг, коллега, давний знакомый, крестный больного, нуждающегося в печени или почке. В Украине пока такой вид донорства даже не рассматривают. К сожалению.
За десять лет мы накопили солидный опыт в проведении родственных пересадок печени. Надеемся, что и в будущем будем проводить 12-15 таких операций в год. Или даже больше. Но без поддержки государства мы не сможем развиваться.
Фото Сергея ТУШИНСКОГО, «ФАКТЫ»
9505Читайте нас в Facebook
