«В минуту отчаяния мы с женой спросили иорданских врачей: «Если наш полугодовалый сын умрет, можно ли его органы пересадить другому ребенку?»
- При выписке из роддома кожа Семира была еще желтоватой, — рассказывает 26-летняя полтавчанка Анна. — Так бывает при обычной желтухе новорожденных. Но через месяц такого же цвета стали и склеры у ребенка. Нас тут же госпитализировали в инфекционное отделение с подозрением на гепатит. Там мне и сказали: «Ваш сын проживет не больше пяти месяцев. Ему нужна пересадка печени, но такую операцию в Украине не делают». Представляете, в Киеве каждую неделю проводят трансплантации, а полтавские врачи об этом ничего не слышали! На все мои попытки узнать, как нам действовать дальше, к кому обращаться, отвечали: «Радуйтесь, что ваша старшая семилетняя девочка здорова». Когда я попросила выдать направление в столичный «Охматдет», мне сказали: «У вас на руках труп! Куда вы собираетесь его везти? Хотя… ваш муж иностранец? Летите в Иорданию — может, там помогут… »
34-летний иорданец Сауз учился в Полтаве. Познакомившись с Анной, он вскоре сделал ей предложение. Появление сына в этой семье было огромным праздником. И вдруг выясняется, что малыш серьезно болен…
- Уже находясь в иорданской больнице, в минуту отчаяния мы с женой спросили врачей: «Если наш сын все же погибнет, вы сможете использовать его органы для пересадки, чтобы спасти жизнь другого малыша, которому нужна срочная операция?» — рассказывает Сауз. — На нас посмотрели, как на умалишенных: «За жизнь вашего сына еще можно побороться!»
Когда я зашла в послеоперационную палату Национального института хирургии и трансплантации, Семир спал. Я даже не сразу его заметила на большой кровати. Несмотря на то что малышу год и три месяца от роду, он очень маленький — весит всего семь килограммов.
- Все дети, которые родились с атрезией желчевыводящих путей, плохо набирают вес, почти не растут, отстают в развитии,- объясняет лечащий врач ребенка Денис Федоров, научный сотрудник отдела хирургии и трансплантации печени Национального института хирургии и трансплантологии имени А. Шалимова. — Но после пересадки, когда организм начинает работать правильно, такие малыши быстро набирают вес, развиваются и догоняют одногодок. Нашей первой пациентке было всего полгода, когда мы пересадили ей часть печени от мамы. Сейчас Маргарита живет в Симферополе, заканчивает первый класс. Внешне она ничем не отличается от сверстников.
«Когда мы приехали в киевскую клинику из Иордании, кожа сына уже была темно-зеленого цвета»
- О том, что в киевской больнице делают пересадку печени, нам в Иордании рассказала соседка, прочитавшая о хирурге Олеге Котенко в «ФАКТАХ», — улыбается Анна. — Представляете, чтобы узнать, к кому обращаться в Украине, пришлось уехать на родину мужа!
В Иордании малышу после обследования сделали две операции на желчных протоках. Такое вмешательство способно продлить жизнь больного, чтобы дождаться пересадки.
- После первой операции анализы Семира улучшились, — продолжает мама мальчика. — Это говорило о том, что, возможно, какие-то протоки начали работать и отводить желчь. Но через месяц ситуация вновь ухудшилась. Мы попросили врачей сделать сыну еще одну операцию.
- Хирург мне объяснял, что повторное вмешательство, скорее всего, не даст эффекта, но может вызвать кровотечение, — добавляет Сауз. — Я его спросил: «Если бы речь шла о вашем ребенке, что бы вы делали?» Врач тут же назначил день операции.
- Мы узнали, что пересадку можно сделать в Египте, Объединенных Арабских Эмиратах или России, — продолжает Анна. — Но в первую очередь я решила позвонить в клинику Шалимова Олегу Котенко, по интернету нашла его телефоны. Трансплантолог, услышав диагноз ребенка и его возраст, возмутился: «Почему вы сразу не обратились к нам, а отправились в Иорданию? Приезжайте, я вас жду». Услышав слово «приезжайте», я расплакалась: оно уже давало мне надежду на то, что сын будет жить.
- Честно говоря, я даже не сомневался, что в Украине выполняют такие сложные пересадки, ведь в ваши медицинские вузы всегда ехали учиться иностранцы, украинские врачи сразу же внедряют в жизнь все мировые новинки, — говорит Сауз. — И когда полтавские специалисты сказали, что пересадку печени не делают, я искренне удивился. Оказалось, они просто не располагают информацией. Обидно. Ведь из-за незнания, куда обращаться, мы потеряли время. Сына можно было прооперировать раньше…
- Когда мы приехали в киевскую клинику из Иордании, кожа сына уже была темно-зеленого цвета, — говорит Анна. — Он находился в очень тяжелом состоянии, его постоянно рвало желчью. Даже не знаю, как мы дождались операции. У людей, у которых не работает печень, начинается зуд всего тела. Последние полгода Семир постоянно чесался, в кровь сдирая личико. Менять памперс можно было только вдвоем: пока я снимала подгузник, муж или моя мама держали малышу ручки.
- Как вы решили, кто именно станет донором для сына?
- Я готова была отдать часть своей печени, но оказалось, что не подхожу ему по группе крови, — отвечает Анна. — Оставалось проверить мужа. Признаюсь, мы боялись, что он тоже не подойдет, потому что полный…
- При избыточной массе тела, как правило, в печени появляются жировые отложения, — объясняет Денис Федоров. — Возникает риск того, что вскоре после трансплантации пересаженный орган перестанет работать. Для того чтобы определить, есть ли жировые сгустки в печени, проводим компьютерную томографию. Оказалось, печень у Сауза здорова и годится для пересадки. А сам мужчина не толстый, а плотный.
- Кстати, моя родная сестра готова была отдать Семиру часть печени, но это не понадобилось, — добавляет Сауз.
«Так как отец мальчика — иностранец, ему пришлось заплатить больше десяти тысяч долларов за свое «лечение»
Когда в палату к малышу заходят врачи в операционных костюмах и медсестры в белых халатах, он тут же начинает плакать: понял, что такие визиты связаны с уколами и болезненными процедурами. Так как мне позволили не набрасывать на плечи халат, ребенок воспринимал меня спокойно и даже обворожительно улыбался.
- После обследования Семира и Сауза операцию запланировали на май, — говорит Анна. — Муж улетел в Иорданию на работу, а мы с сыном остались в Полтаве — отсюда ближе добраться в столицу. Из клиники мне позвонили 20 апреля: «Очередь изменилась — несколько пациентов мы передвинули на более позднее время, поэтому срочно приезжайте на пересадку». Я звоню Саузу: «Мне все равно, как будешь добираться, но завтра ты должен быть в Киеве».
- В это время был активен исландский вулкан, из-за которого закрыли многие аэропорты, самолеты практически не летали, — дополняет Сауз. — К счастью, в тот день, когда мне нужно было лететь, в Иордании аэропорты были открыты. Правда, не было прямого рейса в Киев. Но ничего, я прилетел через Турцию. В больницу добрался очень быстро. И уже на следующий день нас с сыном прооперировали.
- Трансплантация длилась почти сутки, — говорит Анна. — Сначала забрали часть печени у мужа, затем ее начали подсаживать сыну. Через несколько часов после операции мне разрешили проведать моих мужчин в реанимации.
- Первое, о чем я спросил врачей, придя в себя после наркоза, какого цвета у сына, простите, кал и белки глаз, — смеется Сауз. — Ведь до пересадки печени они были желтыми, а после операции посветлели!
Да и юридические вопросы перед операцией возникли — ведь донор, несмотря на то, что имеет вид на жительство в Украине, остается гражданином другой страны.
- В несовершенном Законе «О трансплантации» не прописаны подобные ситуации, — говорит заместитель директора Национального института хирургии и трансплантологии имени А. Шалимова по научной работе, руководитель отдела хирургии и пересадки печени, главный трансплантолог Украины Олег Котенко. — А мы все чаще сталкиваемся с тем, что донором печени готов стать родственник, который не живет в Украине, а является гражданином другой страны: России, Белоруссии, Молдовы. Ведь часто людей из одной семьи разбрасывает по всему миру. Несмотря на то что человек добровольно жертвует своим здоровьем, ему обязательно нужно заплатить более десяти тысяч долларов за свое «лечение», так как он живет за пределами Украины. Разве это справедливо? Так и в данном случае — отец Семира, прежде чем мы приступили к пересадке, обязан был оплатить свою операцию. Думаю, в закон «О трансплантации» наряду с другими изменениями нужно внести еще и пункт об иностранных гражданах, являющихся родственниками больного. Мне кажется, они не должны за свой благородный поступок еще и деньги платить.
«За семь лет мы прооперировали 30 детей в возрасте до трех лет. Все они живы»
- Сколько лет ребенку прослужит пересаженный орган?
- Точной статистики пока нет. Ведь в мировой практике пересадку печени детям начали выполнять десять лет назад. И я пока не встречал описанных в литературе случаев, что кому-то из них уже понадобилась повторная трансплантация. Чаще бывает, что в течение трех недель после пересадки орган отторгается, тогда приходится срочно проводить повторную операцию. В нашей практике был подобный случай: сначала часть органа отдала мама, а затем — тетя. Но если в этот первый период печень не отторгается, то все идет нормально. Первую операцию по пересадке органа ребенку до трех лет мы провели почти семь лет назад. Сейчас с девочкой все в порядке, как, впрочем, и с остальными детьми. За это время мы прооперировали 30 малышей. Кроме того, во время пересадки все сосуды мы сшиваем специальными рассасывающимися нитями, которые затем позволяют этим анастамозам растягиваться по мере роста ребенка. До того, как стали применять такие нити, приходилось с помощью эндоваскулярных методик расширять места швов, которые через несколько лет после трансплантации становились слишком узкими.
На прошлой неделе Семира с родителями выписали из клиники. Пока вся семья находится в Полтаве. И малышу, и его отцу нужно регулярно показываться врачам.
- В течение года печень Сауза восстановит свои размеры — этот орган хорошо регенерирует, — говорит Анна. — А кровь Семира нужно регулярно сдавать, чтобы контролировать уровень препаратов, которые теперь ему нужно принимать пожизненно, — они не позволяют пересаженному органу отторгнуться.
- Где вы планировали жить после появления на свет Семира?
- В Иордании, — отвечает Анна. — Всей семьей мы там и жили, пока я была беременна. Но рожать приехала в Украину, потому что иначе возникли бы сложности с документами. Думаю, ближайший год будем находиться в Полтаве, а потом посмотрим.
- Расскажите, как вы познакомились…
- Я приехал учиться в лицей при Полтавской аграрной академии, — улыбается Сауз. — Через год в автобусе познакомился с Аней, которая, оказывается, училась там же. Мы встречались несколько месяцев, и я сделал ей предложение. Правда, потом мы почти год ждали, пока из Иордании придут документы, подтверждающие, что у меня на родине нет трех жен… (Смеется. ) Кстати, мой брат тоже женился на вашей соотечественнице. Глядя на их дружную семью, я понимал, что такой вариант устроил бы и меня. Я счастлив с Аней, с нашими детьми, несмотря на все испытания, посланные Богом. Тем более что все они уже позади. Думаю, через год мы, как и планировали, сможем уехать в Иорданию, где я работаю. Детям там хорошо — у нас дом в Аккабе. Это портовый город на берегу Красного моря, по соседству с Израилем и Египтом. Сын там окрепнет быстрее, а дочка пойдет в школу. Но и Украину мы не забудем. Именно ваши врачи подарили нашему сыну вторую жизнь.
1242Читайте нас в Facebook
