«В этом доме один за другим умерли все дети из-за того, что их родители когда-то разорили гнездо аистов»
В небольшом поселке Удрицк на Ровенщине случилась трагедия. Быстрая река Горынь унесла жизни сразу двух местных жителей — матери и сына.
«Славик — единственный, кто остался в живых. Мы стараемся поддержать племянника, зовем его к себе жить, а он не соглашается»
— О том, что в реке утонул молодой человек, нам сообщил пастух, сидевший в то время на берегу, — рассказывает «ФАКТАМ» начальник Дубровицкого райотдела милиции подполковник милиции Ефим Семенович. — Андрей Пигаль в тот день пас коров вместе с еще двумя односельчанами, и после обеда они все вместе отправились на Горынь. Когда молодой человек нырнул и пропал из виду, его знакомые переполошились, позвонили в сельсовет и милицию. Мы выехали на место происшествия, было уже семь часов вечера. Водолазы искали тело, пытались выловить труп сетями, но тщетно. Наутро председатель сельсовета снова позвонил на 102: на этот раз пропала мать Андрея, Павлина Пигаль. Мы вновь отправились на реку и почти сразу увидели ее всплывшее на поверхность тело. Сначала даже подумали, что это Андрей. Извлекли из реки утопленницу, отдали тело родным для похорон. Ее сына, кстати, нашли только на четвертый день — в том месте, где он купался, река делает поворот. Течение там быстрое, вот его и отнесло.
*В отличие от большинства ухоженных участков, где среди живых цветов стоят памятники с фотографиями и скорбными надписями, на восьми могилах Пигалей — только кресты, без табличек
Вскрытие показало, что оба умерли от механической асфиксии вследствие попадания воды в легкие. Никаких насильственных действий в отношении погибших совершено не было. Соответственно, уголовного дела мы не возбуждали. Опрашивая односельчан и соседей, я впервые услышал трагическую историю семьи. Это очень страшно и не поддается никакому логическому объяснению. Взрослые, подростки, грудные дети в одной семье умирают один за другим без видимых на то причин. В живых остался только самый младший из сыновей,
Славика мы встретили на проселочной дороге. Бухгалтер сельсовета Мария Ивановна, согласившаяся провести нас к его дому, сразу заприметила смуглого худощавого парня, уныло несущего тяжелые сумки. Рядом с Вячеславом шагали пожилые мужчина и женщина.
— Я Николай Пигаль, дядя Славы и родной брат его покойного отца, — представился старший из прохожих. — Это моя жена. Мы не знаем, что и думать, за что на нашу семью такое горе обрушилось. Стараемся поддержать племянника, зовем его к себе жить, а Слава ни в какую не соглашается. Говорит, что будет приводить в порядок дом. А чего, спрашивается, хлопотать, если остался один как перст — ни отца, ни матери, ни братьев, ни сестер... Вот тут у нас бы жил, — Николай Алексеевич открывает передо мной калитку и приглашает пройти во двор. Гуляющая по двору тощая кошка, захлебывающаяся лаем собака, разбросанные миски и ведра, ветхий домик с покосившейся крышей — не за что зацепиться взгляду. Хозяин дома тяжело опускается на давно не крашеную скамейку. — Адам, брат мой, и Павлинка прожили вместе двадцать шесть лет. Невестка была родом из соседнего села, Лугового. Ну брат, когда из армии вернулся, начал ухаживать за ней, а потом женился. Ему тогда двадцать восемь лет было, а ей двадцать три. Через год Гена родился, потом Адам с Павлиной переехали в другую хату. Работали в колхозе, как и большинство жителей нашего села. И жили вроде нормально. Только с детками все время беда была. Сначала у них умер грудной ребенок, из больницы даже до дома не довезли, никто не знает, что случилось. Потом точно так же мальчик и девочка скончались, совсем крошечные. Как будто кто порчу навел...
Николай Алексеевич не стал мне рассказывать о смерти своей маленькой племянницы, но односельчане не забыли этот страшный случай, хоть с той поры минуло уже больше двадцати лет. А произошло тогда вот что: родители оставили трехлетнего Андрея присмотреть за маленькой сестричкой и ушли по делам. Светочка начала кричать и плакать, то ли хотела есть, то ли болел животик. Брат, недолго думая, схватил со стола кухонный нож... Что творилось в тот момент в детском мозгу, никто не объяснит. Быть может, мальчишка вспомнил, как отец колет свиней и режет кур, и хотел в шутку попугать малышку. Но, когда родители вернулись, они увидели жуткую картину: растерянный маленький сын и окровавленная доченька в колыбели...
«Чего мать туда понесло, до сих пор не могу понять. Она никогда на речку не ходила — ни гулять, ни купаться»
— Потом умер еще один мой племянник, Гена, — продолжает рассказ Николай Пигаль. — Утонул в реке. Или ногу свело, или что другое случилось — непонятно. Крепкий
На смерти Адама Пигаля черная полоса в семье не закончилась. В 2005 году ни с того ни с сего умер средний сын Алексей. Разбрасывал по огороду удобрение, остановился на минуту передохнуть и вдруг упал лицом в навоз. Случился инфаркт, и в считанные минуты здоровый
— Он с раннего утра пас телят, — вспоминает Николай Алексеевич. — Пришел домой, пообедал. «Схожу, наверное, на речку, искупаюсь. Жарко очень», — это было последнее, что от него слышали. Андрюша заскочил по дороге в магазин, папирос купил и пошел на Горынь. Нырнул, да не выныривает. Пастухи, что на берегу были, увидели его вещи — шорты и пачку сигарет. А самого парня все нет. Перепугались, позвонили в сельсовет, оттуда дали знать в милицию. Матери сообщили, что пропал. Павлина ждала-ждала сына, решила вечером идти его искать. И тоже не вернулась. Потом их обоих вытащили из речки утопшими, — глаза мужчины наполняются слезами. — Сначала мать, а сына только на четвертый день нашли. Вот какое горе, из нашей большой семьи один Славка остался.
*В селе предполагают, что, отправившись на поиски сына, мать оступилась на отвесном берегу реки Горынь и
утонула
— Я больше на ту проклятую речку никогда не пойду, — отрывисто говорит Вячеслав. — Она брата забрала, мать убила. Я же тоже тогда стадо пас возле реки. Дядька узнал о том, что случилась беда, мне сказал, и я пошел искать Андрея. Невод забрасывал, да не нашел. Андрей и плавал нормально, и вода не холодная была. А чего мать туда понесло, до сих пор не могу понять. Она никогда на реку не ходила — ни гулять, ни купаться. Зачем ей это понадобилось? Даже когда ей сообщили, что с сыном случилась беда, она спокойная была, на поиски идти не собиралась. Я узнал о том, что мама ходила на Горынь, только когда ее из реки вытащили. А до этого вообще не представлял, куда она делась. В милицию позвонил, сообщил, что пропал человек. Вот ее и начали искать. Нашли... Меня на опознание позвали. Ну что вам еще сказать? С работы, с сельскохозяйственного предприятия, я ушел. Пока буду получать родительскую пенсию, а когда душа успокоится, подумаю, что дальше делать. Жить буду сам, дом в порядок приводить, за коровой смотреть. И оставьте уже моих родителей в покое, пусть уже лежат, где лежат. Из могил их не поднимешь, не о чем и говорить, — нервно затянувшись сигаретой, Слава отходит в сторону.
«После смерти мужа Павлина пить понемногу стала, но не плакала, никому не жаловалась, очень уж скрытная была»
На сельском кладбище нас ждет тягостное зрелище. В отличие от большинства ухоженных участков, где среди живых цветов стоят памятники с фотографиями и со скорбными надписями, на восьми могилах Пигалей — только кресты, без табличек. На одном из них выцарапано «Олексiй». Вблизи два маленьких низких деревянных распятия — здесь покоится прах маленьких деток Павлины Николаевны и Адама Алексеевича. Отец семейства лежит рядом со старшими сыновьями, мать — возле младшего Андрея. У него единственного могила завалена венками — все село провожало парня в последний путь.
— Родным не за что было хоронить мать и сына, — рассказывает председатель Удрицкого сельсовета Федор Хлебович. — Сбрасывались, что называется, всем миром. Жалко их. Хорошая семья была, работящая. Все дети с малого к труду приучены, все за скотом ходили. Это ведь Полесье — сухая неплодоносная земля. Жара, засуха, град... Хочешь выжить — дои корову, разводи коров и свиней, продавай яйца и молоко, тогда будут деньги. Не удобришь огород навозом — не получишь ни картошки, ни огурцов. Как ни крути, корова и лошади в семье нужны. Пигали трудились с утра до вечера и на своем огороде, и в колхозе «Советская Украина». Сейчас это уже сельскохозяйственное предприятие и называется просто «Украина». Но процветает по сей день — больше двух тысяч голов скота, одиннадцать тонн молока в день. Работы тут всегда хватало.
Конечно, в их семье всякое бывало — Адам мог и выпить, и руку на жену поднять. Но вообще жили они хорошо. Познакомились на свадьбе его двоюродной сестры и Павлининого родного брата. Сошлись. Кто бы мог подумать, что оба — с разницей в тринадцать лет — утонут. И детей всех, кроме Славика, похоронят, одного за другим. Павлина после смерти мужа пить понемногу стала, но не плакала, никому не жаловалась, очень уж скрытная была. Люди меж собой шепчутся, что в этой семье что-то нечисто, говорят «пороблено їм». И не сказать, чтобы порча была наведена. К бабкам, к гадалкам они вроде не обращались. В церковь ходили, хоть и нечасто. Никому зла не делали. Сдается мне, что это им кара Божья за... птиц, — тихо сказал Федор Федорович и тут же объяснил свое невероятное предположение. — В селе ходят слухи, что в семье Пигаль один за другим умирали все дети, потому что их родители когда-то разорили гнездо аистов и погубили маленьких птенцов. Это случилось, когда Адам с Павлиной еще жили в старой хате и решили сносить там хлев, на крыше которого было огромное гнездо. Все птенцы тогда погибли. Видно, не зря в народе издавна говорят, что гнезда аистов трогать нельзя, иначе твои дети пострадают. Я уже и не удивился, когда узнал, что Павлина с Андреем утонули. От судьбы не уйдешь...
3749Читайте нас в Facebook
