«Малышке приходилось терпеть страшные боли, но мы почти не слышали, как она плачет»
Трагедия произошла в одном из сел Снятинского района Ивано-Франковской области. Четырехлетняя Оксаночка спала на печи. Неловко повернувшись во сне, она скатилась вниз, прямо на раскаленную плиту. Видимо, попытавшись подняться, малышка инстинктивно схватилась ручками за край десятилитровой кастрюли с кипятком, которая стояла тут же, и вылила все содержимое на себя.
Было утро. Мама Оксаны вместе с дедом Евгеном и тетей Полиной работали на огороде. На счастье для девочки, в тот миг, когда произошла беда, в дом зашла баба Рая (имена родственников девочки изменены). Схватив обожженного ребенка на руки, бабушка выбежала из хаты и начала звать на помощь. Первыми на крик прибежали соседи и увидели страшную картину. Оксана была вся красная от ожогов и уже не могла даже плакать, а только тихонько постанывала. Хорошо, что у соседей оказался автомобиль. Когда малышку привезли в Снятинскую районную больницу, она была без сознания.
«Все тело девочки представляло одну большую открытую рану»
Шансов на спасение Оксанке никто из врачей не давал. Сделав ребенку несколько обезболивающих уколов, малышку на «скорой» отправили в Ивано-Франковск. В тот же день в родном селе девочки в местной церкви собрались почти все жители, чтобы помолиться за жизнь маленькой Оксаночки.
— Ожоги составляли 65 процентов тела, — вспоминает заведующий реанимационным отделением Ивано-Франковской детской областной больницы Олег Курташ. — Для такого маленького ребенка, как Оксана, и двадцать процентов — почти смертельно. Когда девочку привезли в реанимацию, мы на всякий случай даже за священником послали. Но с Божьей помощью сделали все, что смогли. Ребенка удалось спасти.
— Сколько времени малышка провела в реанимации?
— Три недели. Все это время мы не могли сказать точно, выживет ли она. Знаете, что меня поразило? Оксане приходилось терпеть страшные боли, но мы почти не слышали, как она плачет. Очень мужественный ребенок. Все процедуры она переносила стойко. Одних только перевязок за день приходилось делать огромное количество. Все тело девочки представляло одну большую открытую рану. Постоянно сквозь бинты проступала кровь, лопались язвочки. Оксаночка лишь кривилась от боли и молчала. Сколько работаю в детской больнице, с таким детским мужеством сталкиваюсь впервые.
Когда опасность перестала угрожать жизни Оксаны, ее перевели в ожоговый центр.
— За такими пациентами нужен постоянный уход, — говорит заведующий ожоговым отделением Ивано-Франковской областной больницы Константин Киршак. — Все расходы по лечению таких деток обеспечивает больница. За два с небольшим месяца на лекарства для малышки было потрачено около пятидесяти тысяч гривен. Мы сделали ребенку несколько сложных операций. Сейчас операции носят в основном косметический характер. Пересаживали кожу на обгоревшие места с тела самого ребенка. Первый этап лечения на данный момент закончен. Но вот уже пару недель Оксаночка просто живет в больнице. Ведь малышку некуда выписывать.
— Как же так? Ведь у Оксаны есть мама, бабушка, дедушка!
— Судя по всему, можно сказать, что их… нет, как это ни жестоко звучит. За все время, что Оксаночка провела в больнице, мать ребенка приезжала к дочери… всего один раз. Соседи приходили, чужие люди, которые случайно узнали о беде ребенка, навещали, а вот родной матери, похоже, не интересно, что происходит с дочкой.
«Когда Оксаночку привезли в больницу, она даже не умела держать в руке кружку, не знала, как из нее пить»
— А что же мама девочки? Вы видели ее? — спрашиваю у Константина Богдановича. — Может, она алкоголем злоупотребляет?
— Не слышал, чтобы она была пьяницей. Но поведения ее понять не могу. Да и бабушка Оксаночки тоже не часто была в больнице. За два месяца всего раза два навестила внучку. Можно и в селе телефон найти, чтобы хотя бы поинтересоваться, жив ли ребенок. Но ничего этого не было. За Оксаной ухаживают совершенно посторонние люди. Услышали о девочке и сами решили помочь. Никто им за это не платит денег. С девочкой надо находиться круглосуточно. Кормить, мазать мазями, купать.
Захожу в палату. На кровати, заваленной игрушками, сидит маленькая хрупкая девчушка. При виде следов от ожогов, которые у малышки по всему телу, больно сжимается сердце. Поражают глаза Оксаны. Большие, удивительно красивые. Девчушка внимательно разглядывает незнакомого дяденьку, не выпуская из рук свою любимую игрушку — лошадку.
— Привет, солнышко! — говорю, обращаясь к ребенку и стараясь выглядеть как можно более спокойно. — Как ты себя чувствуешь?
Оксанка, не сводя глаз с незнакомого человека, показывает мне свою игрушку.
— Она стесняется вас, — говорит женщина, которая хлопочет возле малышки: то бинт поправит, то смажет кремом ранку на теле. — Вы знаете, когда Оксана попала в больницу, она почти не разговаривала. Видимо, не приучили. Но она очень умная девочка, способная. За два месяца, что она здесь, столько слов выучила и теперь, если рядом кто-то знакомый, лопочет без умолку.
Пани Елена — жена местного священника. О несчастье, которое произошло с маленькой девочкой из Снятинского района, она узнала из местной газеты. Тут же примчалась в больницу, увидела малышку и искренне полюбила ее.
— За Оксаночкой я ухаживаю не одна, — говорит пани Елена. — Сейчас нас, наверное, человек 12. Мы даже не знаем друг друга. Просто у нас есть номера телефонов, по которым мы всегда можем договориться, кто и когда присмотрит за малышкой. Среди тех, кто ухаживает за Оксанкой, есть и профессора, и домохозяйки, и студенты. У всех есть семьи. Но мимо такого горя мы пройти не могли.
— У меня там болит, — тихонько говорит Оксанка пани Елене и показывает на ранку на боку. — Помажь кремом.
Девочка сама подает женщине тюбик с кремом и открывает крышку. Процедуру смазывания больного места Оксана переносит молча и тут же снова принимается играть с лошадкой.
— Малышка стойко переносит боль, — говорит пани Елена. — Я почти ни разу не слышала, как она плачет. Когда ей очень больно, может ножкой по кровати постучать.
— А спит она хорошо?
— Да. Только ей иногда, наверное, кошмары снятся.
— Хорошо ест?
— Вы знаете, когда Оксаночку привезли в больницу, она даже не умела держать в руке кружку, не знала, как из нее пить. Мне кажется, что мама совсем ничему не учила дочь.
Видимо, услышав, о чем идет речь, девочка берет в обе руки кружку с водой и начинает пить, поглядывая на меня. Мол, видишь, дяденька, я уже умею это делать.
«Мать не приезжает в больницу к своему ребенку, потому что ей, видите ли, нечего надеть!»
- Сначала мы давали девочке мясо или кашку, так она еду во рту подержит и выплевывает, — продолжает рассказ пани Елена. — Только от молока с хлебом не отказывалась. Сейчас уже распробовала другую еду и с удовольствием ест все подряд.
— Она о маме или бабушке вспоминает? Не просится домой?
— Лично я ни разу не слышала от Оксанки, чтобы она сказала «мама» или «бабушка». Оксаночка, ты хочешь домой? — это уже к ребенку. Девочка снова внимательно смотрит на меня, потом на пани Елену и чуть заметно качает головой. Ей и здесь хорошо. — Ей действительно здесь лучше, чем дома, — говорит пани Елена. — У Оксаночки каждый день гости. Ей оказывают внимание, ухаживают за ней. Книжки читают.
Услышав слово «книжка», малышка начала обеспокоенно поглядывать по сторонам.
— А где мои книжки? — спрашивает она.
— Мы уже все твои книжки в чемодан положили, — говорит пани Елена и поясняет мне: — Завтра Оксанку снова переводят в детскую больницу. Поэтому некоторые вещи мы уже упаковали. Не говорим, что ее переводят в другую больницу. Говорим, что в другую палату. Она тут уже привыкла.
— В другую палату поеду, — тут же сообщает Оксанка.
— Вы знаете, я была здесь, когда единственный раз за три месяца к Оксанке приехала ее мама, — говорит пани Елена. — Зашла в палату, села на кровать напротив дочки, минут двадцать посидела и ушла. Не попрощавшись. Оксаночка играла с игрушками и даже головы не подняла! Представляете?
Бабушка, когда приезжала, хотя бы пыталась разговаривать с ребенком. Но тоже, когда уезжала, внучка этого словно и не замечала.
— Вы разговаривали с бабушкой? Почему они с мамой девочки так редко навещают ребенка?
— Спрашивала. Пани Рая ответила, что у нее нет ни времени, ни денег, чтобы сидеть с внучкой в больнице. А мать не приезжает, потому что ей, видите ли, нечего надеть!
— Что же ребенка ждет дальше? В больнице говорят, что не имеют возможности долго держать девочку.
— Мы с мужем хотели бы удочерить Оксану, — неожиданно признается пани Елена. — Я очень полюбила ее. У нас нет детей. Я уверена, что смогла бы стать хорошей мамой для Оксанки. Но маму малышки не спешат лишать родительских прав. Хотя я уверена, что для этого есть все основания.
Настало время прощаться с Оксаночкой и пани Еленой.
— Еще увидимся, — говорю девочке. — Твои ранки заживут, и ты станешь очень красивой.
Малышка, глядя мне прямо в глаза, едва заметно улыбается.
— На сегодняшний день у нас действительно нет оснований лишать маму Оксаны родительских прав, — говорит начальник Снятинского районного управления по делам детей Людмила Захаревич. — Мы подали запрос в прокуратуру, чтобы они установили, привела ли к трагедии преступная халатность матери или же это был несчастный случай, который может произойти в любой семье. Если следствие покажет, что халатность со стороны матери все же была, то это будет основанием для лишения родительских прав. Но наша задача — сохранение биологической семьи. Мы в первую очередь будем стараться сделать все возможное, чтобы ребенка не отдавать в детский дом или приют.
— Создается такое впечатление, что матери ребенок не нужен…
— Мы должны во всем разобраться. Должны определить, где ребенку будет лучше. Понятно, что люди живут в селе и большую часть времени проводят, работая по хозяйству.
— Оксану хотят удочерить, насколько мне известно.
— Вы говорите о пани Елене? Знаете, я была бы не против. Но мы должны выполнять закон. Во-первых, пани Елене необходимо было бы уже начать собирать необходимые документы. Она этого пока не делала. Когда будет заявление от нее или от кого-то другого, мы сразу же его рассмотрим.
— А вообще, что за семья, в которой до четырех лет жила девочка?
— В доме живут бабушка и дедушка Оксанки, а также ее тетя и мама. Отец в настоящее время отбывает наказание в местах лишения свободы. Более конкретных данных я вам дать не могу, так как это конфиденциальная информация.
— Условия проживания семьи могут позволить выписать ребенка из больницы домой? Я слышал, что в доме даже пол земляной.
— Семья бедная, что и говорить. Пока малышка в больнице, мы ищем спонсоров, которые могли бы улучшить жилищные условия.
— Но ведь мама девочки всего один раз приезжала в больницу к своему ребенку! Да и бабушка не частый гость.
— Мама девочки получает пособие на ребенка в размере 180 гривен. А чтобы приехать из Снятинского района в Ивано-Франковск и обратно, надо гривен 100. Да и вообще, если разобраться, как это ни странно звучит, мама Оксанки больше создавала бы в больнице проблем и ребенку, и врачам. Она плохо приспособлена к такой жизни. Сама даже дорогу не нашла бы к больнице. Но, поверьте, мы, когда во всем разберемся, будем действовать в интересах ребенка. Просто на все это необходимо время.
Как стало известно «ФАКТАМ», на днях Оксаночку снова перевели в Ивано-Франковскую областную больницу. Сколько времени девочка проведет там, пока не известно.
1829Читайте нас в Facebook
