Дочь Сергея Подгорного Александра: «Чтобы я научилась плавать, папа отнес меня на глубину и отпустил. И я поплыла!..»
Прощались со Смуглянкой в прошлый четверг у него дома в городке Буча под Киевом. Батюшка проводил отпевание. Со стены на лежащего в гробу Сергея Александровича смотрели Пушкин, Есенин, Леонид Быков. В углу на стуле сиротливо застыл аккордеон, на котором артист научился играть еще в детстве.
Гроб с телом выносили под аплодисменты. Так принято, когда хоронят актеров. Вся тихая полусельская улочка была запружена людьми, автобусами и машинами.
Сергей Подгорный собрал, что называется, аншлаг. Мама, 85-летняя Раиса Федосеевна, говорила, что не ожидала столько народу, столько цветов. На кладбище его старший товарищ, народный артист Украины Владимир Талашко сказал, что Сергей Подгорный не только прекрасно исполнял роли во всех фильмах, в которых снимался даже в эпизодах, но и блестяще сыграл свою главную роль в этой жизни — человека порядочного, берущего на себя, кроме своей, и чужую боль.
Оркестра и траурных мелодий не было. Гроб в могилу опускали под пение знаменитой «Смуглянки». Вторая эскадрилья несет потери. Ушли из жизни Леонид Быков, Алексей Смирнов, Сергей Иванов. И вот — Сергей Подгорный. Его похоронили рядом с отцом Александром Федоровичем и трагически погибшим старшим братом Владимиром.
«Эта розетка тоже помогла Сереже уйти на тот свет»
*Мама артиста Раиса Федосеевна (рядом с его портретом — вырванная энергетиками розетка): «Сережа всегда ко мне обращался уважительно, на «Вы»…
После похорон мама Сергея Подгорного Раиса Федосеевна совсем слегла. Передвигается на костылях. Но встретиться с журналистом «ФАКТОВ» согласилась. Только набросила поверх ночнушки халатик да надела черный платок.
Возле ее кровати на стене болтается вырванная из гнезда электрическая розетка.
— Вы теперь даже телевизор не можете включить, Раиса Федосеевна?
— А зачем он мне? Там Сережу будут показывать. У меня нет сил на это смотреть.
Экран телевизора, так же, как зеркала и стекла серванта, завешен тканью. Но я снова возвращаюсь к разговору о розетке. У Сергея ведь были золотые руки. Не успел починить?
— Какое починить! — вздыхает мать артиста. — Знаете, кто поломал? Энергетики! Приехали к нам весной двое. Перед этим контролер была. Проверила счетчик, ничего не сказала. Могу квитанции об оплате показать. За коммунальные услуги плачу исправно. А эти двое говорят: вы воруете электроэнергию, эта розетка у вас не запитана через счетчик.
А я откуда знаю? Дом этот строили полвека назад еще мой отец с моим мужем. Проводку электрик монтировал. Потом провода спрятали под штукатурку. Муж давно умер. Я говорю: мой муж — бывший офицер-фронтовик — работал в мирное время на руководящих должностях, в последние годы жизни — директором Ирпенского кирпичного завода. Тоже рано умер, в 63 года от инфаркта. У него не было необходимости воровать, мы жили в достатке.
Нет, говорят, прибор показывает, что эта розетка у вас подключена неправильно! Вместо того чтобы сделать правильно, вырвали ее плоскогубцами и свет отрезали. Сергей на них накричал. «Ну ты, Смуглянка, не груби», — сказали. И выписали штраф 15 тысяч гривен. Где я их возьму? Пенсия у меня 900 гривен. Зимой практически вся она уходит за газ и другие коммунальные услуги. Хорошо, летом платить меньше. Откладывала сбережения на смерть — все ушло на похороны Сережи. А теперь ирпенские энергетики грозятся у меня дом через суд отобрать за долги. Якобы теперь закон такой есть.
Люди говорят, что ломать розетку энергетики не имели права. Отключить свет — да. Штрафовать — да. Но не портить имущество! Розетки нынче дорогие. Спасибо, сосед протянул к нам провод от своего дома. А то бы даже холодильник не работал.
Сережа видел все это и переживал. Эта розетка тоже помогла ему уйти на тот свет. Он ведь в последние годы, как и я, жил практически на одну пенсию. Не больше моей. Ее он заработал еще в 1986 году в Чернобыле — несколько раз ездил туда выступать с артистами.
Когда-то на съемках он упал с коня, потом со скалы сорвался. Из-за межпозвонковых грыж страдал болями в спине, голова болела часто, ноги.
«Посмотрев выступление Сережи, народная артистка СССР Наталья Ужвий сказала: «Считай, что ты поступил»
*Вдова Сергея Подгорного Людмила: «Этот ежик появился у нас весной. Сережа и Саша его приручили…»
— Когда у Сергея Александровича проявились актерские способности?
— У нас вся семья была певучая. Дед хорошо пел, и Сережин отец, и я неплохо пела. И тетя, дедова сестра, была певуньей. А в школе он, помню, играл Лукаша в «Лiсовiй пiснi». Я нанимала ему учителя игры на аккордеоне.
Сережа родился 27 декабря 1953 года. Но в метрике мы записали 1 января 1954-го. Чтобы и Новый год, и день рождения отмечать сразу. Позже я сшила ему костюм Деда Мороза, он выступал в нем в школе, а потом и в институте.
Когда речь зашла о выборе профессии, мы думали, что Сергей станет врачом. Курицу, бывало, зарежу, начну потрошить — он уже рядом, изучает устройство внутренностей, интересуется анатомией. Легко все запоминал. Способный мальчик. И в классе его любили. Многие одноклассники пришли на похороны (вытирает слезы). Видели, сколько людей было на кладбище? Никогда не думала, что моему сыну окажут такой почет.
Когда Сережа вдруг объявил, что будет поступать не в медицинский, а театральный, это стало для нас неожиданностью. Но я сшила ему украинский национальный костюм. Выучил народную песню «Ой, п'є козак, п'є — бо у нього грошi є…» Нет, не эту… Ну, неважно.
В приемной комиссии была народная артистка СССР Наталья Ужвий. Увидела его, послушала и сказала: считай, что ты зачислен. Он приехал домой счастливый. Вечером с отцом и братом сели ужинать, по рюмочке выпили, радовались.
Утром Сережа приехал в Киевский театральный институт смотреть списки поступивших — а его там нет. Так он как пошел по Красноармейской — аж на Сталинке пришел в себя. В общем, поступил он не сразу. Какое-то время работал на авиазаводе.
Позже, когда уже учился и начал сниматься, нередко приезжал к нам со всей эскадрильей — и Леонид Федорович Быков, и Володя Талашко, и преподаватели. А я им борща наварю, огурцов насолю. Иногда кабанчика заколем, колбаски домашней наделаю. Было, слава Богу, чем угостить. Вову Талашко Сережа называл братиком.
А в фильм «В бой идут одни «старики» Быков, еще не зная Сережу, на роль Смуглянки поначалу брал Толю Матешко. Но тот был занят в другой картине. Позже Леонид Федорович увидел моего Сережу и Сережу Иванова.
Когда Сережа приезжал в Москву в командировки, нередко останавливался у Евгения Матвеева. Евгений Семенович ругался, если сын ночевал в гостинице. Так я и ему наши украинские гостинцы передавала. И они все меня знали: тетя Рая… От меня никто голодным не уходил.
«После того как Сергея «похоронила» одна газета, мы думали, будет долго жить»
— Можете рассказать о последнем дне сына?
— Утром Сережа встал, собрался идти. Предложила позавтракать — сказал, позже поест. Завтрак, чтобы не остыл, я всегда закутывала в газеты. Он ушел. А вы бы видели, как он ходил. Как на ходулях, медленно, переваливаясь с ноги на ногу.
— А как у Сергея было с давлением?
— Оно-то прыгало, да он не обращал внимания. Бывало, говорю ему, что скоро умру. «А я тогда сразу через неделю. Что буду делать без вас? Живите, мама!» Он меня на «вы» называл, как в селах уважительно называют родителей. Накричит — и тут же пожалеет.
Словом, пошел Сережа в город за «чернобыльскими» деньгами. У него ведь был статус ликвидатора 2-й категории. Но вечером не вернулся. Потом люди рассказали, что около пяти часов его «скорая» подобрала возле путей на улице. Одни говорят, он там на травке умер. Другие — в больнице в реанимации не пришел в себя. Острая сердечная недостаточность.
Сын так радовался пенсии. Когда начались перестройка и развал, у многих артистов работы не стало. Я чувствовала, как ему тяжело было просить у мамы на папиросы. А мама, случалось, и поворчит. Потом Союз кинематографистов назначил ему какую-то стипендию.
— Перед смертью сына у вас какие-то предчувствия были?
— Нет. Хотя… За пару дней до этого мне приснилось, что в дом налетело много мух. Рассказала соседкам. «Смотри, Федосеевна, — говорят, — как бы чего не случилось. Мухи вообще-то снятся к покойнику…»
А Сашеньке, внучке моей, во сне привиделось, будто бы в окно их квартиры бьются голуби. И Саша кричит маме: прогони их, подоконник загадят! Птицы в окне или в доме — тоже не к добру.
— Небось детям Сергей радовался?
— Конечно! Старшему сыну от первого брака, Володе, 29 лет. Он живет далеко, в Адлере. Моряк, в океанах плавает. А дочечка Саша — в Киеве, ей 19. Окончила колледж с красным дипломом, сейчас банковское дело изучает в чешском вузе. Проведывают меня с невесткой Людой, помогают в огороде.
— Саша, каким вам запомнился отец? — спрашиваю девушку. Она очень похожа на Сергея. Такая же кареглазая смугляночка.
— Мы очень любили общаться. Подкалывали друг друга, шутили. Или, бывало, вернется из дальней поездки — и давай делиться впечатлениями, хочет выговориться.
До школы я жила здесь, у бабушки. Летом папа возил меня на речку, учил плавать. У меня никак не получалось. Так он повез меня на озеро в районе станции «Стеклозаводская», занес в глубокое место и… отпустил. Я поплыла! Он, конечно, утонуть не дал бы, рядом подстраховывал. Увидев, что я плаваю, папа был счастлив: «Ну, теперь я спокоен за тебя, доча!»
Я любила бывать у него в столярной мастерской. Он увлекался резьбой по дереву. В мастерской стоял станок. Но папа к нему не подпускал, ругался даже. Боялся, как бы чего не случилось. А так хотелось нажать кнопку!
Зато у меня были свой маленький молоток и маленькие гвоздики. Папа научил меня их забивать. И я даже помогала ему. Он умел все — и табуретку сделать, и починить что угодно. Сам научился! Конечно, не без помощи дедушки и дяди Володи. У них руки тоже откуда надо росли.
Отец легко становился душой любой компании. Бывало, играем с детьми на улице — и он подходит. Начинаются шутки, прибаутки, смех…
Мы любили с ним по вечерам надевать домашнюю теплую одежду — какие-нибудь старые фуфайки, сидеть на улице на лавочке и смотреть на звезды. Папа закуривал сигарету, ставил рядом чашечку чая, показывал мне Большую Медведицу и другие созвездия.
С самого детства помню, что у нас в большой комнате часто собирались застолья. Приезжали папины друзья-артисты. Больше всех запомнился дядя Володя Талашко. Я кушать не любила, но любила готовить и накрывать на стол. Однажды отец привез мне большую коробку — двенадцать разных кукол Барби! У меня, наверное, первой среди девочек-ровесниц на нашей улице появились такие куклы. Папа заваливал меня игрушками.
— По утрам, — продолжает Саша, — мы с отцом любили поспать подольше. Но если к нему приходил дедушка за сигаретами, то папа никогда не ленился, не ворчал, вставал и выносил курево. Он был безотказен, всегда и всем помогал. Даже если, случалось, с кем-то и поругается крепко — через пять минут идет помогать. Если и повышал голос — не со зла. Быстро отходил.
Очень уважал пожилых людей. Видит, бабушка-соседка тяжелую сумку несет — тут же забирал у нее. Хотя порой ему самому было не то что нести — ходить больно.
А когда папа еще не болел, мы с ним любили вдвоем кататься на велосипедах. Однажды мне купили велосипед. Через два дня он поехал на нем в магазин за продуктами. Пока делал покупки — велосипед украли. Я плакала. Папа тоже переживал. И через неделю привез взрослый велосипед «Украина». Мне из-за рамы было неудобно на нем ездить. Но научилась. Потом подросла, и мы с отцом стали подолгу сидеть в его машине, желтой «Ладе». Он показывал, как переключаются передачи, обещал научить водить. Сам хорошо водил, разбирался в технике. Думаю, если бы папа не избрал актерскую профессию, вполне состоялся бы как инженер или классный механик. Мне его очень будет не хватать.
— Сережа рос фактически у нас, — рассказывает «ФАКТАМ» двоюродная сестра Подгорного Лариса. — Дядя Саша и тетя Рая допоздна были на работе. Учился он хорошо. Участвовал в художественной самодеятельности. Учительница пения рассказывала, как, будучи студентом театрального института и однажды с ней встретившись, Сережа посетовал, что иногда прогуливал ее уроки. Ведь в институте пение ему понадобилось!
— Он был красивым парнем. Небось, девочки проходу не давали?
— Не то слово! Особенно после этого фильма у него появилось столько поклонниц… Письма от девушек со всей страны приходили пачками. Я, еще школьница, их вскрывала, сама отвечала некоторым. Тем, которые мне не нравились.
Из всех дальних поездок Сережа всегда привозил какие-то сувениры, подарочки. Очень щедрым был, безотказным. Мы жили одной семьей.
Два года назад его ударной волной сбил поезд. Там возле путей были бетонные столбики. Хорошо, что Сережу бросило головой не на них. Иначе умер бы на месте. Тем не менее он ударился о рельс так, что на некоторое время потерял память. Сломанные ребра пробили плевру и легкое.
Когда подлечился, мы с мужем сказали ему: все, Сережа, с твоим здоровьем тебе нельзя пить. И он более двух месяцев держался. А ближе к весне ему чуток полегчало, начал снова. Мне же говорит: «Я не пью. Это анестезия. У меня внутри все болит…» У него действительно были повреждены чуть ли не все внутренние органы.
— Как вы познакомились? — спрашиваю вдову Сергея Подгорного Людмилу Бунину.
— Это произошло летом 1980 года возле диспетчерской на конечной остановке 16-го троллейбуса на улице Щусева. Живущий неподалеку его товарищ — директор картины — попросил Сережу встретить его знакомую. Сережа ее не встретил — она не пришла. Зато увидел меня и подошел. Мы не были знакомы. Я не принадлежала к числу его поклонниц. Позже он сказал, что именно поэтому и начал ухаживать за мной. Я даже не сразу догадалась, что он — Смуглянка. Пока его товарищ так не назвал и разговор не завел на киношную тему. Сам же Сережа не признавался.
А началось с того, что я ждала своего молодого человека. И была раздражена тем, что ко мне вдруг подошел красивый незнакомец: «Девушка, вы не меня случайно ждете?» «Нет, не вас», — отвечаю. Я боялась, что мой приятель увидит меня с чужаком.
Незнакомец вежливо отошел. Там неподалеку стоял сержант милиции. Женщина из окошка диспетчерской высунулась. Сережа разговаривал с ними — о чем-то шутил, анекдоты рассказывал.
Наконец пришел мой знакомый. Поговорили. Я сказала ему, что меня не будет неделю в Киеве, и он ушел. Мобильников тогда не было. А я направилась к своему дому — недалеко живу.
И тут меня догнал Сергей. Представился и говорит: «Девушка, мне нужна ваша помощь… Давайте пройдем к остановке, там сержант стоит…» Ну, думаю, надо — так надо. Иду. Сергей открывает дверцу машины, приглашает сесть. Я сажусь. Он захлопывает дверь, садится за руль, машет сержанту и диспетчерше «до свидания» и хочет трогаться.
Ничего себе, думаю. Нахал! Пытаюсь выйти из машины. А ручка двери сломана. «Послушайте, говорю, в чем же моя помошь? Это вы так девушек похищаете??
Он рассмеялся: «Вы действительно должны мне помочь. Сейчас поедем к одному человеку. И мы с вами сделаем вид, будто сто лет знакомы». Открываю бардачок — а там его фотография в военной форме. «А, говорю, вы военный — вот откуда мне ваше лицо знакомо…»
Его директор картины, как оказалось, жил в доме моей подруги. Предложенную Сергеем сцену мы разыграли так мастерски, что, даже когда признались Игорю, он не сразу поверил, что мы только что познакомились. Сергей же, пока мы ехали, подробно меня проинструктировал. И соответственно меня расспросил.
Мы обменялись телефонами. Я ему все равно не верила. Думала, обманывает. Вечером позвонила. Оказалось, это был его домашний бучанский телефон. Представьте себе, через 15 минут он был у меня. Как успел домчаться из Бучи — понятия не имею.
Начали встречаться. О том, что он — артист Смуглянка, я узнала месяца через два после знакомства. Все это время продолжала думать, что он военный. Потом слышу от знакомой девушки из моего дома, которая была в него влюблена, по всем кинотеатрам бегала: к нам, к кому-то в наш дом, Смуглянка ходит. К кому? И только тогда до меня дошло, кто он на самом деле.
Наши отношения были непростыми. Но я любила в Сереже в первую очередь не актера и создаваемые им образы, а его самого.
— И чем же вас покорил Подгорный-человек?
— А тем и покорил, что был человеком. Мы оказались родственными душами. Нам всегда было о чем поговорить. Сергею нравились стихи моего отца. Очень глубокие стихи. Сережа нередко читал их на концертах. Нас тянуло друг к другу.
Но так сложилось, что через два года мы расстались и вскоре завели новые семьи. В один год родились у меня сын Женя, а у него — старший сын Вова. Но Света, его жена, вскоре уехала, они развелись. Рассталась и я со своим мужем.
Когда мой сын шел в первый класс (это был 1988 год), Сережа был на дне рождении у своей двоюродной сестры на Виноградаре в Киеве. Туда случайно попала моя подруга. И когда они танцевали, она говорит: «Я подруга Люды. Вы Люду Бунину помните?» Узнав, что я одна, он через полчаса уже был у меня. И мы стали жить вместе. Потом у нас родилась Саша.
Когда он уже ничего не мог делать, я говорила: «Серенький, ты садись здесь и рассказывай». Он курил, говорил, а я в огороде копалась. Мы с ним советовались, решали… А потом свое веское слово сказала его мама (смеется). Сережа очень любил ее. И когда она начала болеть, не мог ее оставить. Раньше жил с нами в Киеве. Когда работы не стало, вернулся к ней. Из Киева не намотаешься.
Саша приезжала к отцу один-два раза в неделю. Я не всегда могу приехать, потому что тяну несколько работ, чтобы платить за Сашину учебу 16 тысяч гривен в год. Тяжело.
А он всегда ждал нас. Всегда радостно встречал: «О-о, родня приехала!» Так и не успели мы с ним наговориться, пообщаться.
В нашей жизни было много всякого. И хорошего, и не очень. И размолвки, и больницы. Спинная грыжа выкручивала ногу, зажимала нерв, от этого у Сережи были жуткие боли, от которых он буквально выл по ночам. Я нашла врача, за доллары покупала дорогое лекарство. И больше месяца с маленьким ребенком на руках каждый день поднималась к нему пешком на Батыеву гору. Ничего, все-таки поставили Сережу на ноги. Ему дали инвалидность, он иногда снова ложился подлечиваться.
Из-за болезни он не всегда мог сниматься. Даже если вдруг и подвернулась бы работа. Но Сергей никогда никого не просил. Если бы был более настойчивым, пробивным, не стеснялся напоминать о себе… Очень скромным был человеком.
— Вам наверняка приходилось встречаться в компаниях с известными артистами…
— Конечно. Иногда Сергей брал нас с собой на съемки. Например, в Каменец-Подольском снимали фильм (название не помню) Леонида Осыки. Там участвовали Ленина жена, Лесь Сердюк, целая плеяда известных имен. Сердюк любил говорить: «Сергію, якби я був молодший, відбив би у тебе Людмилу…» В доме кино встречались с Сережей Ивановым, Юрой Масенковым, Сашей Белиной, Яновским, другими актерами. Увы, одни умерли. Другие далече. Постепенно Сережа оказался в забвении.
Мы, вся семья Сергея Подгорного, очень благодарны режиссеру студии имени Довженко Валерию Шалыге за то, что он, несмотря ни на что, приезжал к Сереже, поддерживал его. И когда Сережи не стало, мы сообщили Валере. Я позвонила также Володе Талашко на автоответчик, и он поднял ребят, организовал автобус и все остальное. Алим Федоринский был, Юра Марченко из первой эскадрильи, Алена Сибель — дочь заслуженного артиста Украины, друга Быкова Сергея Сибеля. Мы с ней учились в параллельных классах. Кстати, я училась в одном классе с Наташей Вавиловой — исполнительницей роли Александры в фильме «Москва слезам не верит».
Сережа всех собрал. Когда его выносили и ему аплодировали, люди стояли и плакали…
Где-то за месяц до случившего мы с Сашей заметили, что Сережины серо-голубые глаза, которые всегда горели, как бы потускнели. Ведь выглядел он для мужчины его возраста достаточно молодо. Ни седины, ни морщин у него не было. А тут смотрим — что-то происходит. «Папа, ты что, стареешь?» — спрашивает Саша. «Какая старость! — смеется. — Я еще вам покажу! Снова хороните!» Дело в том, что, когда умер Сережа Иванов, одна газета написала, что умерли оба Сергея - Иванов и Подгорный. Наш Сережа приходит на похороны — а на него все таращатся, как на пришельца. Но каково было родственникам прочитать такое? Газета потом извинялась. Принесли маме тысячу гривен. Говорили, будет долго жить. И вот… Что тут скажешь? Очень больно и пусто без него…
3677Читайте нас в Facebook
