Кинорежиссер Геннадий Полока: «Нашлись «доброжелатели» в лице двух врачей, которые привозили высоцкому специальные болеутоляющие таблетки. Володя не знал, что эта гадость основана на опиуме, просто глотал без конца. В результате пристрастился… »
Геннадий Полока всегда снимал картины с проблемной тематикой, за что подвергался нещадной критике. Чтобы прокормить семью, подрабатывал сценаристом. Иногда в титрах он значился под фамилией… Любовь Омельченко. К сожалению, неудачи и запрет снимать отразились на личной жизни режиссера, он расстался с женой, жил у друзей на квартире. Выживал за счет изъятой из Госфильмофонда копии запрещенной картины «Интервенция», которую тайно показывал по всему Советскому Союзу. Один только Бог знает, что было бы с Полокой, если бы его застали за этим занятием. Но и сегодня он говорит, что это была необходимость. Благодарит судьбу за молодую жену и возможность заниматься режиссурой.
«После совещания у Фурцевой меня назвали новым Эйзенштейном»
- Геннадий Иванович, правда, что во время празднования солидного юбилея хочется вспоминать детство?
- Или то, что с ним связано. Мое детство пришлось на годы войны. В одиннадцать лет я с матерью и сестрой уехал в Сибирь. Вся ленинградская промышленность была эвакуирована в Новосибирск. Станки выгружали рядом с железной дорогой, там же делали станочные линии и подключались к электроэнергии. Еще не было помещения, а техника уже работала вовсю. Дождь, непогода — неважно. Сейчас мало кто вспоминает, когда немцы дошли до Москвы, основная часть призывного населения осталась в тылу. Поэтому Москву защищали не молодые люди, а старики.
- Откуда вы все это знаете?
- Своими глазами видел, как немолодые люди уходили в ополчение, причем не только из Москвы, но и из Новосибирска. Сначала я работал на лесоповале. Платили дровами, которые я продавал и покупал мороженое, молоко. Когда на лесоповале начали работать пленные, меня перевели в колхоз. Перевозил овощи на военные базы. Удалось купить корову, благодаря которой и мама, и сестра выжили в военное время. Потом я вообще шикарно устроился, в службу тыла. Сопровождал товарный вагон. В таких вагонах везли прессованное сено для лошадей, боеприпасы. Поезд шел целый месяц через весь Союз, на каждой узловой станции состав формировался заново. У меня был бочонок плохой водки, носил ее диспетчерам узловых станций, чтобы мой вагон быстрее прицепили к поезду. Каждую ночь в вагон стучались дезертиры либо цыгане. За отказ пустить грозили нас поджечь.
А первое, что мне запомнилось во время войны, как восемнадцатилетнему мальчику с восточной внешностью оторвало обе ноги. Мы бросили бедолагу на полуторку, отвезли в ближайший госпиталь. В дороге он ужасно стонал и повторял только одно слово: «Мама». В госпитале фельдшер лишь развел руками. Парню уже ничем нельзя было помочь.
- Неудивительно, что все это захотелось передать посредством кинематографа.
- Вот и не угадали. Я хотел стать режиссером значительно раньше. Перед войной увидел картину «Большой вальс» Жюльена Дювивье. Мой дядя, большой киноман, рассказал, что режиссер сам написал сценарий, построил декорации, скомпоновал музыку и поставил танцы. В детстве я хорошо рисовал, пел, танцевал, а профессия кинорежиссера позволяла объединить все мои пристрастия.
В то время во ВГИКе преподавали легендарные Александр Довженко и Михаил Ромм. Мне даже посчастливилось побывать на их лекциях. Особенно поразил Александр Петрович. Такую красивую украинскую речь я никогда не слышал! В Москве часто гастролировали Театр имени Марии Заньковецкой, Театр имени Ивана Франко. Но и они говорили не так, как Довженко. Он был даже популярнее, чем легендарный Пырьев. Рассказы о том, что Довженко прессовали в Москве, выдумки. Наоборот, ему все помогали. То, как он общался со съемочной группой, поражает. Даже до осветителя режиссер пытался донести драматизм той или иной мизансцены. Довженко верил: если каждый работник проникнется тем, что делает, тогда и результат будет.
- Вам пришлось пройти непростой путь к признанию.
- Всю жизнь я практически был диссидентом. Мои картины по разным причинам годами лежали на полке. После того как прикрыли ленту «Чайки над барханами», я не выдержал и обратился с жалобой к министру культуры Екатерине Фурцевой. Она собрала худсовет во главе с Пырьевым. В результате я был реабилитирован, меня назвали новым Эйзенштейном. Но власти Туркмении, о которой говорилось в сценарии, сфабриковали уголовное дело. Судебный процесс шел полтора года. Меня спасло лишь письмо Пырьева к генеральному прокурору.
«Андрей Миронов хотел сняться в «Интервенции», но я ему отказал»
- Именно вы открыли блестящего киноактера Сергея Юрского, сняв его в своей картине «Республика ШКИД».
- Я случайно стал режиссером этой ленты. До этого писал сценарии для своих выдающихся коллег при условии, что мою фамилию не будут упоминать в титрах. В картине «Республика ШКИД» со мной наконец-то был подписан полноценный договор на переделку сценария. Автор оригинальной истории Пантелеев находился в творческом маразме, а картина стояла в Госплане.
Режиссера найти не могли, поэтому ленту доверили мне. На главную роль я хотел взять характерного актера Андрея Попова, но потом решил пригласить кого-то со свежими мозгами. Юрский тогда был звездой в БДТ. Мне о нем рассказывал Луспекаев. С Сергеем работать было очень легко.
- Для этого фильма вы отбирали детей в колониях?
- Массовка — сплошь дети из колоний. Не могу сказать, что судьбы всех, кто снимался у меня, сложилась удачно. Некоторые вернулись к бандитской жизни.
- Согласны с мнением, что лента «Интервенция» стала вершиной вашего творчества?
- Возможно. Приступая к съемкам, напечатал статью в газете «Московский комсомолец»: «Я собираюсь снимать антикино! Приглашаю актеров, уставших от ползучего советского неореализма, в картину». Отозвалось намного больше желающих, чем я мог взять. Пришлось отказать даже Андрею Миронову. Он не обиделся, поскольку понимал, что Валерий Золотухин на роль Жени подходил больше. Луспекаев был утвержден на роль Филиппа, но ему срочно ампутировали вторую ступню, поэтому его заменил Копелян. А какие актеры снялись: Аросева, Гафт, Толубеев, Юрский.
- Но главной звездой был, наверное, Владимир Высоцкий?
- Что он вытворял на съемочной площадке! Меня поражала нечеловеческая сила Высоцкого. Он запросто ходил на руках, кувыркался, прыгал. После развода с первой женой я долгое время жил в доме у Володи. Марина Влади, Высоцкий, его мама и я ютились в скромной двухкомнатной квартире на улице Телевидения. Высоцкий был невероятно щедрым человеком. Из заграничных поездок он приезжал с огромными сумками тряпья. Друзья собирались в его квартире, и он каждому выдавал что-то дефицитное. Мне подарил очень красивый свитер. Я его долго носил.
- Правда, что вы видели Высоцкого перед самой его смертью?
- Это была ужасная сцена. Возле него находились два врача. Володю мучили страшные боли, язва обострилась. Буквально за день до смерти он спел по телефону песню для моего нового фильма. Голос был непривычно слабым. Хочу разрушить миф о том, что Высоцкий был пьяницей. Он был запойным человеком, а это совсем другое. Как правило, запои у него случались раз в год. Даже раз в три года. В Ташкенте у него произошло желудочное кровотечение, он находился в коме. Володю доставили в Москву и спасли, что просто невероятно. У него была огромная язва, проходившая через весь желудок.
Нашлись «доброжелатели» в лице двух врачей, которые привозили Володе специальные болеутоляющее таблетки. Он не знал, что эта гадость основана на опиуме, просто глотал и все. В результате пристрастился. Принимал лекарство от всех болей. С учетом того, что Высоцкий пахал на износ, не щадя здоровья, можете себе представить, что ему приходилось чувствовать. Я прожил трудную жизнь: не давали снимать, не было еды, семьи. Но самое страшное, когда теряешь друзей.
«Чем больше в жизни любви, тем легче будет уход»
- Геннадий Игоревич, чем вы сейчас занимаетесь?
- Я глава Московского отдела Союза кинематографистов. Смотрю множество фильмов, к сожалению, Украина не радует. Часто общаюсь с Романом Балаяном, он говорит, что кинопроизводства у вас почти нет. Роман Гургенович в жизни весьма смешной и умный человек, но в своих картинах юмор никогда не использует. Хотя на банкетах Балаяну равных нет. От его анекдотов все буквально ползают под столом, настолько они смешные. Подозреваю, что он сам их придумывает.
Конечно, в советское время снимать было легче. Одно только творческое объединение «Экран» выпускало около двухсот картин в год. Рязанов, Гайдай, Данелия, Шукшин критиковали существующий режим, но никто этого не замечал. «Калину красную» Василия Шукшина цензура «зарубила», а Брежнев восстановил. Руководитель фильмотеки случайно отослал на дачу к Леониду Ильичу фильм Шукшина. Брежнев посмотрел и пришел в восторг. Как оказалось, он обожал блатные песни, уголовную романтику. После просмотра помощник позвонил в Госкино и сказал: «Калина красная» Брежневу очень понравилась. Только мало песен!» Шукшин дописал песню, и лента увидела мир.
- Вы были знакомы со многими знаменитыми людьми. Кто из них произвел на вас самое большое впечатление?
- В 1992 году из рук Папы Римского Иоанна Павла II я получил золотую медаль за вклад в киноискусство. Запомнился наш 40-минутный диалог. Неожиданно Папа коснулся темы войны в Персидском заливе. Газеты писали, что Иоанн Павел II поддерживает ее. На самом деле это было не так. «Эта война преступная! — сказал он. — Американское стремление владеть основными источниками энергетических ресурсов. Пресса врет, что у американцев есть ультраточное оружие, поражающее только военные цели. Я гарантирую, что через месяц появятся фотографии разбомбленных мечетей и базаров». В результате так и получилось.
- Что бы вы еще хотели сделать в жизни?
- Снять фильм о канадско-американской сельскохозяйственной общине 30-х годов прошлого века. Эти люди жили на территории Советского Союза, в основном в Восточной Украине. А вообще, хочу сохранить чувство, что меня любят. За жизнь человек должен накопить массу любви. Чем больше ее будет, тем уход из жизни окажется легче.
782Читайте нас в Facebook
