Пара геев из донбасской глубинки отметила 20-летие совместной жизни (фото)

Мы уже писали ранее о паре геев, которые отвоевали свое право открыто жить вместе в одном из сел Донецкой области. В одну из наших встреч мужчины пообещали пригласить собкора «ФАКТОВ» на 20-летие совместной жизни. На днях это событие состоялось. Праздник получился скромным, но душевным. Вспоминали былое. Обсуждали и проект нового закона о запрете пропаганды гомосексуализма. Сельские геи считают, что этот запрет их не касается. Мол, мы свой образ жизни не пропагандируем, но и прятаться, опасаясь гонений, как в советские времена, не желаем из-за того, что мы «другие».

«Моя мама целый год представляла всем Славика как «племянника из Вологды»

— Увы, сохранились лишь два хрустальных бокала от того набора, который мы купили, начиная совместную жизнь, — вздыхает Леня, усаживая меня за скромную сельскую трапезу по случаю юбилея семейной жизни. — Пополнить посудный шкафчик нам теперь не по карману. Мы со Славиком уже столько кризисов пережили, но, похоже, самые тяжелые времена наступили для нашей семьи именно сейчас: когда тебе уже за сорок, официально трудоустроиться очень сложно, особенно в селе.

На эту юбилейную годовщину Леня и Слава не смогли побаловать друг друга даже самыми скромными подарками. Но приятные сюрпризы все же приготовили. Леня попросил меня привезти Славику набор винных бокалов (слава Богу, на богемском хрустале тот не настаивал). Бокальчики очень понравились обоим хозяевам сельской хатки. А Слава устроил Лене романтическое утро.

*Поздравляя друг друга с юбилеем, Леня и Слава пили из хрустальных бокалов, которые купили двадцать лет назад, начиная совместную жизнь (фото автора)

— Как только я открыл глаза, Слава усыпал меня чернобривцами, это мои любимые цветы! — не без гордости говорит Леня.

— А как он узнал, когда ты проснешься, у постели дежурил, что ли? — не удержалась я.

— Да, мы ведь уже чувствуем друг друга! Как-никак двадцать лет вместе, — искренне удивляется Леня моему вопросу. — Бывает, в один голос произносим одну и ту же фразу. Или начинаем одновременно напевать модный мотивчик из очередного телесериала. Однажды Слава открыл глаза в три часа ночи, а я уже с кружечкой холодной водички возле его кровати: «На, Славуня, попей». Он тоже меня спросил, как я догадался, что ему пить именно в это время захочется. А потом сам себе и ответил: «Раз мы вместе в гостях были, то как же тебе не знать, когда нам с тобой водичка потребуется!»

«Нетрадиционная» чета вспоминала за юбилейным столом то, что обычно вспоминают и «традиционные» пары. О том, как встретились, как знакомили своих родителей. Славик сразу предупредил свою маму, чтобы она ни в коем случае Ленину маму «свахой» не называла. Но когда женщины по-семейному выпили граммов по сто да разговорились по душам, кто там уже вспомнил о том предупреждении?

— Помню, в тот день я во дворе резал яблоки для сушки, а мама жарила к борщу коврижки с салом, как вдруг почувствовал, что Славик уже здесь, — вспоминает Леня. — Вышел за калитку, глянул на дорогу, а там Славик стоит, в белых шортах, с чемоданчиком. Я позвал его, а он встал как вкопанный, стесняется.

Тогда Леня взял избранника за руку и подвел к своей маме со словами: «Это тот человек, которого я люблю и пойду за ним на край света. Если вы не дадите нам жить вместе здесь, то я уйду с ним». Мама Лени к тому времени уже «отпереживалась» по поводу нетрадиционной ориентации сына и смирилась с тем, что семью с женщиной ее ребенок создать не сможет. Поэтому приняла его выбор более-менее спокойно. И, как оказалось, это был выбор на всю оставшуюся жизнь — о паре, прожившей вместе 20 лет, уже можно так сказать. А Слава признался, что как только попал в родное село Лени, понял, что он приехал домой...

— Мама, правда, потом еще целый год представляла всем Славика как «племянника из Вологды» — этот город пришел ей на ум из известного хита «Песняров», — с улыбкой вспоминает собеседник. — Но вскоре все, конечно, догадались, что Слава нам никакой не племянник.

«Я не затем бросил свою жену, чтобы жить с другой женщиной»

— Сейчас тоже, упаси Бог, афишировать свои отношения: нет-нет, да и найдется кто-нибудь, кого беспокоит наша нетрадиционная семья, — говорит Леня, демонстрируя ужасные шрамы на лбу. — Вот — старые, а это уже свежие, полученные на «поле боя» с гомофобами. После них я и написал картину «Зависть». Так что прошу по-прежнему: чтобы наших лиц в газете не было, адреса и фамилий — тоже.

Несколько картин моего собеседника, творящего в стиле Сальвадора Дали, посвящены проблеме нетерпимости и гомофобии.

— Первый мой диптих «Полет на дельтаплане» появился на заре перестройки, когда я мечтал «перелетать» через границу — подальше от советской действительности с ее негативным отношением к гомосексуалистам, — вспоминает Леня. — Ведь раньше существовала статья в Уголовном кодексе — «Мужеложество». И даже если у вас с партнером близость была по обоюдному согласию, но вам не удалось эту связь скрыть, тюрьма грозила обоим. Доводы в том духе, что мы любим друг друга, следственные органы могли и не принять. Наши адреса милиция записывала в свои оперативные базы, не скрывая того, что считает нас потенциально общественно опасными.

По словам Лени, гея могли и задержать под любым надуманным предлогом, и побить. Жаловаться было бесполезно.

— «Мы, рожденные от любви» (от любви наших родителей) — это название еще одной моей работы, — говорит он. — В ней — наша проблема. Мальчик, появившийся на свет в обычной семье и вдруг осознавший, что он не такой, как его мама и папа, оказывается в пустыне. Общество осуждает и гонит его.

*Идею своей картины «Мы, рожденные от любви» Леонид объясняет так: «Мальчик, вдруг осознавший, что он не такой, как все, оказывается в пустыне. Общество осуждает и гонит его»

— Да и сам он терзается сомнениями, — подхватывает тему Славик. — Я помню, как совесть мучила от того, что мы с Леней остались ночевать у меня в квартире, а моя жена с ребенком ушла спать к своим родителям. Она уже знала о том, что я влюбился в Леню. Всего к его приезду... наготовила, напекла. Пообщавшись с моим избранником, сказала: «Я тебя понимаю». И предложила попробовать пожить всем вместе. Втроем. Но потом поняла, что это невозможно.

Утром Леня уехал, а вскоре Слава перебрался к нему. Впрочем, сельские барышни необычной паре долго не давали покоя. Как только местные одинокие дамы поняли, что Слава — не «племянник из Вологды», стали сманивать к себе.

— Стоило какой-нибудь незамужней соседке увидеть, как мой Слава белье развешивает по порядочку: носки — к носкам, платочки — к платочкам, так она тут как тут: «Бросай ты этого Леню, переходи ко мне», — жалуется собеседник.

— Всем им отвечал: «Я не затем бросил жену, мать моего ребенка, чтобы жить с другой женщиной», — замечает Славик. — И так продолжалось, пока все бабы не отстали от нас. Одна лишь женщина мне покоя не дает. Моя бывшая супруга. Она так и осталась одна. Из-за меня. Сколько я ее ни наставлял, так и не смогла меня забыть. Всех мужчин со мной сравнивает: «Вот Славик сам себе носки стирал. Вот Славик...» Кому же такой подход понравится? А ведь хорошая, добрейшая, порядочная женщина! — на глаза собеседника наворачиваются слезы.

«В 16 лет понял, что желаю встретить любимого мужчину»

М-да... Уплетая Славины вареники, я начинаю понимать одиноких сельчанок, на глазах у которых такой хозяйственный симпатяга, можно сказать, «пропадает зря». И ведь парадокс: Слава, бывший горняк, на повара не учился, а готовит, как заправский профи!

— А кто к нам в погреб заглянет, так там жить и останется! — шутит Слава. — Я в этом году одного щавеля 36 баночек закрыл, кадку арбузов насолил, варенья, овощей закатал: успел и наш, и соседкин урожай законсервировать. Соседка делилась с нами выращенными овощами с одним условием: я консервирую поровну — и нам, и ей. Я — с радостью! Она же работает, устает, а я сейчас без работы, — наповал сражает меня собеседник.

— Знаете, я не умел рифмовать, но когда мы с Леней сошлись, из меня так и полились стихи, их даже опубликовали в сборнике творчества людей с нетрадиционной ориентацией: «Я хочу рассказать тебе, милый, как я жил до сих пор без тебя...» — декламируя, Слава достает из шкафа семейные реликвии — сборники, дневники, фотоальбомы, письма.

— Я тоже на художника не учился, но все мои картины раскупили, хотя деньги отдали, увы, не за все, — замечает Леня. — По письмам, которые к нам приходили от владельцев работ, узнал, что часть моих полотен — за границей. В наших архивах есть и письмо от Вячеслава Зайцева с приглашением поступить учиться на модельера! Этот великий человек обещал мне посодействовать после того, как увидел мои эскизы. (Я отправил их в журнал «Сельская молодежь» с просьбой переслать Зайцеву. Просьбу выполнили.) Мне бы тогда рвануть в Москву, но... В то время моему папе сделали три операции, на которые ушли все мамины сбережения. А я только из армии пришел, своих денег еще не заработал. Впрочем, по окончании курсов закройщика шил нашим местным барышням и пальто, и платья по собственным фасонам.

Любовь, к кому бы она ни была адресована, вдохновляет, нельзя за любовь осуждать. Я ведь не виноват, что уже в 16 лет понял: желаю встретить любимого мужчину. И когда моя мечта спустя десять лет осуществилась, я написал картину: «Жизнь длиною в десять лет». Сочинил целый цикл о любви и верности, который, конечно, посвятил Славику. Слушал музыку Жана-Мишеля Жара, песни Фредди Меркьюри и рисовал.

— Помню, как я замерз, позируя тебе в нетопленной хате, — улыбается Славик, показывая фото с первой персональной выставки, где наши герои в импозантных костюмах запечатлены на фоне аллегоричных картин кисти Леонида. — Хоть нам и трудно сейчас, но я ни о чем не жалею. Не будь Лени, меня у жены увел бы кто-то другой. Я убедился, что от этого (нетрадиционной сексуальной ориентации. — Авт.) не лечат. Хотя моя бывшая супруга до сих пор убеждена в обратном: в свое время она упорно пыталась показать меня врачу. Конечно, ей было дико, что я — суровый горняк, видевший смерть в забое, — вдруг ушел к мужчине.

— Мама тоже поначалу плакала, когда нашла у меня фото парней, с которыми я переписывался через клуб знакомств, — делится Леня. — А однажды призналась, что завидует мне: «Я за всю жизнь таких замечательных писем ни от кого не получала!» После этого мама поняла, что это не «распущенность», а просто ориентация. Наверное, я таким родился. В нашей семье, да и во всем селе, у меня уж точно не было «примеров для подражания». Как и в семье Славика. Слава Богу, родные брат и сестра подарили родителям внуков. Это помогло моим «предкам» простить мне сексуальный выбор.

...Уезжала я с тяжелым сердцем: двоим безработным сельским мужчинам предстоит пережить суровую зиму. До весны в селе им даже случайных заработков не найти. Единственный их доход — пенсия Славы. Но она невелика — ведь рассчитался горняк из шахты еще на заре перестройки, когда зарплаты упали. На прощание Леня попросил: «Ты покажи мои эскизы профессионалам, вдруг заинтересуется кто-то. Я мог бы создавать новые модели. А если кому-нибудь понравятся картины, возможно, мне помогут с холстами? Тогда снова смогу писать картины. Даже портреты на заказ...» Слава же признался, что намерен искать заработки в любом городе.

*Эти эскизы, созданные Леонидом, заинтересовали в свое время даже знаменитого модельера Вячеслава Зайцева

— Обязательно приезжай на наше 25-летие, — пригласили меня хозяева. — Только не вздумай нашу годовщину назвать «серебряной свадьбой»! Нам все-таки штампы в паспортах не грозят, венчание — тоже, Господи, прости.

Личные отношения Леня и Слава по-прежнему не афишируют и в каком-то смысле считают свою ориентацию Божьей карой. Слава даже сообщил мне, за что конкретно его Бог наказал. Так что в пропаганде гомосексуализма наших героев уж точно не заподозришь.

7057

Читайте нас в Facebook