Петр Астахов: «После пожара на станции „Восток“ мы чудом выжили»
Одной из самых знаменитых в истории освоения Антарктиды стала зимовка 1982 года на советской станции «Восток»: эта научная база, расположенная на Полюсе холода, лишилась отопления и света из-за пожара. Там находились 20 человек. Эвакуировать их вряд ли бы удалось — в апреле, когда произошло ЧП, в Антарктиде глубокая осень. В это время года на «Востоке» столбик термометра опускается до минус 
*Станция «Восток» расположена на высоте почти 4000 метров. Во время зимовки, которую возглавлял Петр Астахов, у двоих полярников развилась горная болезнь, начался отек легких. Жизнь этих людей оказалась в опасности. К счастью, их удалось эвакуировать на самолетах
В конце декабря исполнилось 55 лет с начала работы научной базы на Полюсе холода. Тогда же полярники отметили
«В огне погиб механик Алексей Карпенко»
— Пожар на научной базе «Восток» в помещении, где находилась дизель-электрическая станция, вспыхнул ночью, — рассказал «ФАКТАМ» по телефону из Санкт-Петербурга полярник Петр Астахов. — К дизель-электростанции был пристроен домик, в котором спали обслуживавшие ее механики Сергей Кузнецов и Алексей Карпенко. В четыре утра они проснулись от запаха дыма. В помещении электростанции Сергей застал дежурного, который искал, где и что горит. Они вышли на улицу и увидели: огонь полыхал на крыше. Бросились за подмогой. Через пару минут, наспех одевшись, все зимовщики выбежали на мороз. Прожектор, освещавший территорию, погас. Свет шел только от пожара. Валил едкий удушливый дым. Но на него никто не обращал внимания — все понимали: наша жизнь в эти минуты повисла на волоске. Ведь если бы остались без источника тепла, замерзли насмерть, я сейчас не разговаривал бы с вами. Мы стали забрасывать огонь снегом, затем попытались накрыть его огромным брезентом, чтобы прекратить доступ кислорода. Но брезент тут же воспламенился. Людям, забравшимся на крышу, вскоре пришлось прыгать вниз. Еще немного — и они провалились бы вместе с рухнувшей кровлей в объятое огнем помещение дизель-электростанции. Она полностью сгорела примерно за полчаса.
В метрах пятнадцати от нее стояли цистерны с соляркой. От того, уцелеют ли они, зависела наша судьба. Оттащить емкости было невозможно — они очень тяжелые. Пришлось просто наблюдать и надеяться на то, что на них не перекинется огонь. К счастью, ветер дул в сторону от этих баков. Выручило также то, что солярка была очень холодной (от мороза превратилась из текучей в вязкую). Чтобы вспыхнуть, она должна была сильно нагреться.
Сразу и не заметили, что среди нас нет механика Алексея Карпенко. Его останки нашли на пепелище. Видимо, он пытался вырваться на улицу. Но споткнулся о что-то перед самой дверью и подняться уже не смог. Похоронили Алексея через девять месяцев на острове Буромского, который расположен возле полярной станции «Мирный» (на берегу Антарктиды).
— Сразу после пожара подача тепла в помещения станции прекратилась. На улице было...
— Шестьдесят семь градусов мороза. Но мы выжили. В кают-компании находилась печка, которая могла работать на солярке. По моему приказу ее немедленно растопили. Мы стали перетаскивать в кают-компанию продукты. Удалось спасти примерно четверть запаса картошки. А муке, сахару, тушенке, крупам, макаронам, сухофруктам мороз не опасен. Справившись с эвакуацией продуктов, донельзя уставшие повалились спать в единственном отапливаемом на тот момент помещении.
— Вы смогли сообщить на «большую землю» о пожаре на станции?
— В первые сутки сделать это не удалось, ведь рация работала от электричества. Выручил напарник погибшего Алексея Карпенко механик Сергей Кузнецов. До восьми часов утра ему удалось отремонтировать маленький дизель. Но сразу не получилось подключить к нему передатчик. Радист Валерий Головин смог отправить зашифрованное сообщение только на следующий день. Из Москвы пришла телеграмма с вопросом, нуждаемся ли мы в эвакуации. Я собрал ребят. Общее мнение высказал метеоролог эстонец Велло Парк: «Топливо есть, продовольствие — тоже. Выживем». Да и какой смысл просить о помощи, если предоставить ее нам не могли. Мы попросили руководство Института Арктики и Антарктики ни в коем случае не сообщать о пожаре нашим родным.
Отремонтированный Кузнецовым дизель берегли как драгоценную вещь. Включали его только для сеансов связи и выполнения самых необходимых дел.
На тот момент на станции были три печки, работавшие на солярке, которые стояли в разных комнатах. В этих помещениях и поселились. Было тесно, но зато относительно тепло. Чтобы набрать топливо для печек, провели спецоперацию. Я уже говорил, что солярка из-за холода стала густой и вязкой. Пришлось погружать в нее приспособление, подобное бытовому кипятильнику, только очень большое. Подали на него ток от дизелька и постепенно нагрели солярку до температуры, при которой она стала текучей. Затем переливали ее в бочки, которые закатывали в отапливаемые помещения.
«Из парафина, завезенного для научных целей, стали делать свечи»
— Нужно сказать, что печки немилосердно коптили, — продолжает Петр Астахов. — Дело в том, что станция «Восток» находится на отметке почти четыре тысячи метров над уровнем моря. Это высокогорье. Кислорода, необходимого для горения, там меньше, чем на более низких высотах. Трубы, выводившие дым на улицу, чистили чуть ли не ежедневно (в тех условиях это очень тяжелый труд), однако все равно в комнатах было полно сажи. Мы ходили черные, как негры. К тому же буквально все вещи пропитались запахом солярки. Необходимость соорудить какую-нибудь баньку стала одной из самых насущных. Мы решили этот вопрос через полмесяца после пожара. В первый раз помылись 1 мая. Для этого смастерили еще одну печку из подручных средств. Нашли старенький бак. Воду в нем пришлось нагревать целые сутки. Помнится, каждому досталось по три тазика горячей воды. Это было настоящим праздником! Помывшись, все собрались на ужин в рубашках и галстуках. А потом включили дизель, чтобы посмотреть фильм. Единогласно выбрали кинокартину «Мимино». К слову, мы отмечали и дни рождения. Причем, со спиртным. Отпраздновали мидвинтер (середину зимы) — главный праздник полярников.
*Этот снимок сделан при температуре 75 градусов мороза! Когда полярным летом санно-тракторный поезд шел к станции «Восток», у одного из тягачей полетела коробка передач. Заменить ее на жутком холоде было очень тяжело, но команда справилась. На радостях мужчины выпили чайку и разделись по пояс — показали, что не боятся мороза. А украинский полярник Николай Маковей еще и на снег улегся
— Воду получали из снега?
— Нет, его там немного — за год выпадает всего шесть миллиметров осадков. Поэтому растапливали лед. В самом начале зимовки, когда морозы не очень сильные, напилили примерно по тысяче крупных брусков льда на брата. Но из-за пожара значительная их часть покрылась копотью. Пришлось на семидесятиградусном морозе выпилить куски заново. Это сродни каторжным работам. Порой в темноте не замечали, что лед грязный. Однажды натопили баню. Стали набирать в тазики нагретую воду, оказалось, что она черная.
На станции оказался изрядный запас парафина, завезенного для научных целей. Из него стали делать свечи: вставляли в бумажный конус шпагат и заливали растопленный парафин.
— Как готовили пищу?
— Повар зимовки Анатолий Калмыков сразу сказал, что сварить кашу с тушенкой и компот сможет и на солярке. В первые дни после пожара ели сухари. Затем аэролог Иван Козорез придумал жарить на сковородке пресные лепешки. Их в шутку называли козорезками. От пожара удалось спасти дрожжи. Это вдохновило Ивана на создание простенькой хлебопечки — кастрюлю с тестом он ставил на сковороду и водружал все это на огонь. Производительность была скромной — килограмм хлеба в час. Поэтому Ивану приходилось трудиться весь день.
Понятие «день» в тех широтах относительное. Ведь спустя десять суток после пожара настала полярная ночь. Первый луч солнца мы увидели только через четыре месяца. Встречали его поднятием знамени на флагштоке. К тому времени у нас уже был свет.
— Откуда?!
— От довольно мощного дизеля. Он стоял занесенный снегом на свалке. Я уже говорил, что снега там выпадает мало, но возле препятствий ветер наметает высоченные сугробы. Мы проводили «раскопки» на свалке в надежде разыскать что-нибудь пригодное. Так и наткнулись на выброшенный предшественниками дизель-генератор. Он весил около тонны. Расстояние от свалки до станции метров
Через некоторое время выкопали и отремонтировали еще один дизель-генератор. Это позволило возобновить работу буровой установки. Тут нужно сказать, что в том месте, где расположена станция «Восток», под слоем льда толщиной 4000 метров находится огромное озеро пресной воды, сопоставимое по размерам с Байкалом. Специалисты по глубинному бурению пробивались к озеру несколько десятков лет. В начале нынешнего года наконец добрались до этого водоема.
— Как полярники переносили условия высокогорья?
— Не всем удавалось к ним адаптироваться. В начале нашей зимовки, в феврале, с признаками горной болезни слег механик Юрий Астафьев. Ему не хватало воздуха, он сильно хрипел. Доктор констатировал, что это начало отека легких. Требовалось срочно эвакуировать парня. Температура воздуха была минус 58 градусов, снег еще оставался скользким, поэтому самолет прилетел. В марте с такими же симптомами слег инженер Михаил Родин. К тому времени столбик термометра стал опускаться до минус семидесяти, а предельная температура, при которой разрешалось приземление самолетов, — шестьдесят градусов мороза. Врач надеялся, что ему удастся вылечить Мишу, но его состояние с каждым днем ухудшилось. Он дышал кислородом из баллонов, запас которых был небольшим. Стало ясно, что нужна эвакуация. В это время на станции «Молодежная» один самолет начинали готовить к консервации на период зимы. Второй самолет вот-вот должен был улететь в Советский Союз. Командир экипажа одного из этих Ил-14 Евгений Кравченко решил рискнуть и забрать больного.
Мы бросились экстренно готовить посадочную полосу. Следовало сделать ее скользкой. Родилась идея: смастерили раму, положили на нее три старых матраса, облили их керосином, подожгли и стали таскать этот «факел» по взлетке в надежде, что снег под ним будет таять и превращаться в лед. Трудились два дня, не щадя сил, но цели не достигли. Тем не менее самолет к нам вылетел. Командир экипажа принял решение не садиться, а только сбросить на парашюте дополнительный запас медикаментов. Вдруг метеоролог Велло Парк радостно воскликнул: «На взлетке ровно шестьдесят градусов!» Передали эту информацию на борт Ил-14. Получили ответ: «Идем на посадку». Самолет приземлился всего на пару минут. Мы как можно быстрее погрузили больного, и лайнер начал разбег.
К слову, там запросто можно обморозить легкие. Поэтому, находясь на улице, приходится дышать через два слоя шарфа, намотанного на лицо. А чтобы от холода не слиплись ресницы, нужно часто моргать. Кстати, самая низкая температура, которая была в нашу зимовку, — 82,8 градуса мороза. На следующий год там зафиксировали минус 89,6 градуса. Эта температура до сих пор остается рекордной за всю историю метеорологических наблюдений на Земле.
— Сколько вам платили за работу в столь экстремальных условиях?
— У меня как у начальника месячный оклад составлял 200 рублей. Плюс 12 рублей суточных. Итого 560. С деньгами потрясающая история вышла. Пришедшие в негодность из-за пожара несколько тонн продовольствия и целый кубометр пачек сигарет не списали. Стоимость всего этого добра на протяжении многих лет высчитывали из моей зарплаты...
13752Читайте нас в Facebook
