Луцкая прокуратура стала на защиту пенсионерки, у которой опекунские службы забрали внука
Когда два года назад пятилетнего Любомирчика Вронского (на фото в заголовке) привезли в одну из луцких больниц, он был очень худым и молчаливым. Забившись в угол, Любомир не отвечал на вопросы медиков, почти не спал и все время о чем-то думал. «Как волчонок, — качали головой врачи. — Бедный мальчик, остался, по сути, круглым сиротой». «А разве он не был сиротой до этого? — возражали другие. — Жить с родителями, которым из-за увлечения алкоголем некогда было даже сына покормить. Разве это можно назвать нормальной жизнью?»
Любомирчик видел и до сих пор помнит, как отец убил мать. Уже на следующий день мужчина оказался за решеткой. А испуганного ребенка отвезли в больницу. Все были уверены, что мальчика ждет непростая интернатская жизнь. Но его бабушка не могла этого допустить.
«Зачем вам эта обуза на старости лет? Из-за детских денег?»
— Все это ужасно, — качает головой Евгения Вронская (на фото). — Но осудили его справедливо. Я и подумать не могла, что в нашу семью придет такое несчастье. Рано оставшись без мужа, сутками работала, чтобы обеспечить сыну нормальную жизнь. Все было хорошо до тех пор, пока Саша, которому было уже за тридцать, не связался с плохой компанией. Сын потерял работу, а новые знакомые, среди которых была и его будущая супруга, уверили, что проблемы можно решать алкоголем. И началось. Как я только не пыталась его вразумить! Саша никого не слушал, только свою новую жену Валентину. Вскоре у них родился Любомир. Я надеялась, что рождение ребенка как-то образумит сына и невестку, и они перестанут пить. Но у них опять стали собираться пьяные компании. Помню, я даже ходила в сельсовет, просила обратить на них внимание. Меня не слушают, так вдруг, думаю, прислушаются к местным властям? Однако все оставалось по-прежнему.
Отмечая пятилетие Любомира, супруги в очередной раз позвали друзей. Детский праздник закончился пьяной дракой.
— Все происходило на глазах у ребенка, — вздыхает Евгения Ивановна. — Потом Любомирчик рассказывал, что, увидев, как папа с мамой дерутся, он от страха спрятался под одеяло. «Я думал, будет как всегда: они побьют друг друга, покричат и успокоятся, — вспоминал внук. — Мама громко кричала, а потом вдруг затихла. А папа куда-то убежал». Любомир нашел Валентину на полу всю в крови. Не понимая, что Валя не дышит, пытался ее разбудить… К счастью, зашла соседка. Она и позвонила мне.
Вскоре сына Евгении Ивановны задержали. Он признал свою вину. Валентину похоронили.
— Я надеялась, что внук так и не понял, что произошло, — говорит Евгения Ивановна. — Думала сказать ему, что мама в больнице или куда-то уехала. Но когда я зашла в палату, Любомирчик тихо спросил: «Мамы больше нет, да?» Стараясь не разрыдаться, я начала говорить, что теперь она на небе. До сих пор помню эти заплаканные и растерянные карие глаза. «А что теперь? — спросил внук. — Что будет со мной?» Я крепко его обняла и прижала к себе. «Все будет хорошо, — пообещала. — Ты не один».
Конечно, я сразу сказала, что заберу Любомирчика к себе. Не допускала даже мысли, что ребенок окажется в интернате. Это же мой родной внук! Имея небольшую зарплату, я, тем не менее, смогла поднять на ноги дочку сына от первого брака Иру. Сейчас Иришке уже четырнадцать, мы живем вместе. Узнав, что с нами будет жить Любомир, Ира обрадовалась. «Бабушка, давай быстрее забирай его, — деловито распорядилась. — У нас ему будет хорошо». Конечно, оформить необходимые документы и получить подписи всех чиновников было непросто. Почти во всех инстанциях я, родная бабушка Любомира, сталкивалась с непониманием. «Зачем вам эта обуза на старости лет? — говорили чиновники. — У нас хорошие интернаты, ребенок будет одет и накормлен. Что вам еще надо?» Не знаю, как можно так рассуждать. Наверное, нужно быть совсем бездушным. Другие намекали, мол, наверняка это все из-за детских денег. Мало кому из чиновников приходила в голову мысль, что я могу просто любить своего внука.
К счастью, мне вскоре все же удалось забрать Любомирчика. Несмотря на то что я старалась ни на час не оставлять его самого, внук все равно замкнулся. После кошмара, который он пережил, этого и следовало ожидать. Когда я привезла его домой, Любомир забился в угол и растерянно смотрел по сторонам. Мы с Ирой придумали способ его расшевелить. Просто разговаривали с ним. Рассказывали, как живем, какие в семье традиции. Внук слушал и… не верил. Он даже не знал, как это: получать на праздники подарки.
Навсегда запомню, как Любомир первый раз сел обедать. Пытался убедить меня, что не голоден, и несколько минут молча смотрел на еду на столе. А потом ка-а-ак набросился! Первое, второе, десерт, потом опять первое… Несколько месяцев ел «как не в себя». Сколько ни давала, все было мало. Любомирчик заметно окреп, на щеках появился здоровый румянец. Внук еще не улыбался, но уже не был таким растерянным. Видимо, почувствовал, что о нем заботятся.
«Бабушка, правда, у нас семья? Самая настоящая?»
Пытаясь помочь внуку, Евгения Ивановна обратилась к специалистам. С мальчиком работали и психолог, и невропатолог.
— Методики, о которых я узнала, действительно давали результаты, — говорит пенсионерка. — Но самым хорошим и действенным способом все же оставалась ласка. Это то, чего Любомирчику не хватало все пять лет. Помню, однажды, после веселых выходных, которые мы провели, гуляя по городу, я собиралась на работу, когда в комнату зашел Любомир. «Уходишь?» — расстроился он. «Надо, зайчик, — сказала я. — Выходные закончились. Но я вернусь, ты и не заметишь». «Не уходи! — подбежав ко мне, мальчик крепко-крепко обнял меня за шею. — С тобой так хорошо!» Не сдержавшись, я заплакала. В тот момент Любомир наконец полностью мне открылся. Я взяла отгул, и мы проговорили весь день. Просто сидели, обнявшись, и разговаривали. Потом к нам присоединилась Ира. «Бабушка, правда, у нас семья? — спросил Любомир, когда я укладывала его спать. — Настоящая?» «Самая настоящая», — заверила я. Внук тихо улыбнулся. Со дня смерти матери это была первая улыбка.
С тех пор мы стали лучшими друзьями. Любомирчик делился со мной своими секретами. Однажды даже рассказал подробности того жуткого вечера, когда убили его мать. Я не хотела, чтобы он это вспоминал, но, видимо, внуку надо было выговориться… Потом мальчик пошел в садик, появились друзья. Летом каждый вечер, какой бы уставшей я ни была, мы обязательно шли во двор. Из-за того, что внук раньше безвылазно сидел дома и вообще не общался со сверстниками, было непросто. Приходилось учить его элементарному: что с друзьями нужно делиться, что не надо ревновать одного друга к другому. Любомирчик понимал и делал так, как я ему говорила. Он во всем старался меня слушать, как будто боялся меня потерять.
— С сестрой тоже поладил? — интересуюсь.
— Еще как! Как бы это смешно ни звучало, но пятилетний внук почувствовал за нее ответственность. Если Ира задерживалась из школы, сразу начинал волноваться: «Бабушка, а с ней точно все в порядке? Я слышал, что у нас в городе людей воруют». Я его успокаивала, а он: «Нет, давай позвоним ей! Я боюсь». «Вы для меня как… мамы, — сказал однажды внук. — Это так здорово: когда есть сразу две мамы!» Стараясь показать, как он нас ценит и любит, Любомир начал помогать мне с уборкой в доме. Потом сказал, что хочет научиться готовить обеды. Однажды поел и предложил: «Бабушка, давай следующий раз вместе борщ приготовим. Поможешь?»
— Сразу было видно, что ребенку раньше не хватало ласки, — подтверждает соседка Евгении Ивановны Зоя. — Как ни увижу их во дворе — Любомирчик всегда рядом с бабушкой. То обнимает ее, то о чем-то с ней секретничает. Я думала, что после трагедии, которую он пережил, мальчик будет нервным, озлобленным. И очень удивилась, когда он быстро нашел общий язык с соседскими детьми. Уверена, все это любовь бабушки. Евгении Ивановне внуки нужны как кислород. Видели бы вы, сколько одежды и игрушек появилось у Любомира в первый же месяц жизни у бабушки! И это несмотря на то, что ребенок часто болел, и Евгении Ивановне едва ли не каждую неделю приходилось покупать лекарства.
— Нет в этом ничего сверхъестественного, — смущается пенсионерка. — Это же мой внук, и я хочу, чтобы у него было все самое лучшее. Такие хлопоты мне только в радость… Через полтора года я начала искать школу. Медобследование показало, что Любомир полностью здоров. Только психиатр констатировала небольшую задержку в развитии. «Учитывая то, в каких условиях он жил пять лет, это вполне объяснимо, — сказала врач. — К тому же он перенес сильнейший стресс. Это абсолютно нормальный ребенок. Просто продолжайте с ним работать, и все пройдет». Однако в обычной школе мне заявили, что Любомира не примут. Дескать, отдавайте в интернат. Но зачем в интернат, если даже врачи сказали, что Любомир «функционально готов к школе»? Не зная, что делать, я пошла в городское управление образования. Там посоветовали 1 сентября приводить ребенка в школу.
Евгения Ивановна так и сделала. Но в обычный класс Любомира все равно не взяли. Мальчика отправили в реабилитационно-учебный центр.
«Органы опеки заявили, что в моей семье «сложилась опасная ситуация для жизни и здоровья ребенка»
— Все еще было бы нормально, если бы не класс, в который он попал, — качает головой Евгения Вронская. — Любомира определили в класс, где учились детки-инвалиды. Попадая в такие места, даже многие взрослые потом долго не могут прийти в себя. А внуку нужно было проводить в этом классе по пять часов ежедневно!
Из школы Любомир вернулся испуганным и нервным. Потом начал копировать поведение одноклассников. Из-за того, что он не мог общаться с детьми, начинал баловаться. «Я пытался говорить с одноклассниками, но они меня не понимают, — жаловался. — Они не такие, как Вовка и Машка со двора. Они начали кричать, царапаться, поломали мне все карандаши. А когда я случайно разбил чашку, воспитательница Орыся больно ударила меня указкой. Я пытался от нее убежать, спрятался в шкафчик. А она бежала за мной». Снимаю с него рубашку — точно, на левом боку под ребрами синяк. Я пошла разбираться. Но в тот день уже никого в школе не застала.
А назавтра случилось то, чего бабушка ожидала меньше всего. Придя за внуком, она обнаружила, что Любомир… пропал.
— Портфель остался, а мальчика нигде не было, — вспоминает пенсионерка. — Помню, бегала из кабинета в кабинет, но учителя только пожимали плечами. Я позвонила в милицию. Тогда и выяснилось, что Любомира без предупреждения забрали сотрудники местных органов опеки и отвезли в детский приют в Рожичи Волынской области. Приехав туда, на пороге я увидела Любомира. Внук стоял бледный как мел и заливался слезами. «Бабушка! — закричал, бросившись мне на шею. — Бабушка, куда ты пропала? Забери меня отсюда!» Забрать его домой мне не разрешили. Оказалось, органы опеки добились того, что меня… лишили права опекунства, поскольку, согласно решению Луцкого горсовета, в моей семье «сложилась опасная ситуация для жизни и здоровья подопечного». У меня потемнело в глазах. О какой опасности идет речь? «Решение есть, и мы будем его исполнять», — коротко ответил начальник городской службы по делам детей Федор Шульган. И больше никаких объяснений.
Объяснения чиновник позже дал журналистам. При этом признался, что опасности для жизни Любомирчика в доме Евгении Вронской действительно не было. Такую формулировку… просто придумали.
— Если бы не она, мы не смогли бы забрать мальчика в приют, — объяснил Федор Шульган.
— А зачем же его забирать? Ребенку ведь было хорошо с бабушкой. И соседи говорят, что он всегда был опрятным и накормленным.
— Да, базовый уровень потребностей женщина ему обеспечивала. В этом смысле у нас действительно не было претензий. Но поймите, Любомир — очень непростой мальчик. Он многое пережил, и сейчас к нему нужен особый подход. В школе, куда его отдала Евгения Ивановна, он не слушал воспитателя, а родители его одноклассников пожаловались, что Любомир бьет их детей. Нельзя сказать, что бабушка о нем не заботится. Да и мальчик к ней привязан. Но ребенок растет, и его потребности тоже. Ему нужно уделять больше времени, а Евгения Ивановна, вместо того чтобы оформить все документы и получать опекунские деньги, ходит на работу. Вы знаете, что она даже не получает денег на ребенка? Но ведь это уже давно нужно было сделать! Пенсионерка же выбрала какую-то тактику самоизоляции. Она не шла на контакт с нашими сотрудниками, не сдавала нам необходимые ежегодные отчеты. Даже не открыла двери сотрудникам службы, когда те пришли обследовать жилищные условия. Любомир — это государственный ребенок, и мы должны его контролировать. А как это делать, если до опекуна мальчика не дозвониться?
— Я получаю пенсию по потере кормильца, — объясняет Евгения Ивановна. — И ребенок отнюдь не голодает, что признают сами опекунские службы. Если бы не чиновники, которые по какой-то причине не дают мне необходимые справки, я бы уже давно получала деньги на ребенка как опекун.
— И тогда Евгению Ивановну благополучно обвинили бы в том, что она живет за счет детских денег, — негодует еще одна соседка пенсионерки Ирина Ивановна. — Хоть убейте, не понимаю, почему чиновникам так хочется забрать ребенка у бабушки, с которой ему хорошо. Так хочется лишить мальчика семьи, которую он наконец обрел? Поместить его в приют — это преступление. Евгению Ивановну не узнать. Вся осунулась, почернела. Никогда ее такой не видела. Любомирчик, говорят, тоже все время плачет, умоляет, чтобы его отпустили к бабушке.
— Даже пытался сбежать, — качает головой Евгения Ивановна. — Однажды вырвался из рук воспитательницы и побежал по вестибюлю. «Я бежал, бежал и спрятался за дверью, — рассказывал потом внук. — Но меня поймали. Я начал просить, чтобы меня отвезли к тебе. Они сказали, что отвезут. А сами обманули и закрыли в комнате». Когда мне пришло время уходить после очередного посещения, даже воспитатели чуть не плакали. Внук кричал, не хотел меня отпускать… Еле удалось его успокоить. С тех пор приезжаю к нему каждый день. До работы, после работы, в выходные, при любой погоде. Жители Рожичей уже принимают меня за односельчанку. 15 декабря у Любомирчика был день рождения. Предыдущий день рождения мы праздновали дома. Надарили ему подарков, он впервые в жизни задул свечи на торте. В этот раз дорогу занесло снегом, автобус не ходил. Но я не могла не поехать. Добралась в Рожичи только под вечер на попутках. Воспитатели говорили Любомирчику, что я не приеду, ведь дорогу совсем занесло. Но внук весь день прождал меня около двери. Сколько же было радости, когда мы встретились!
К счастью, Евгению Ивановну поддержала Луцкая городская прокуратура. Заместитель прокурора города Николай Биляк инициировал проверку, которая выяснила, что «факты, изложенные в выводах службы по делам детей, не отвечают действительности». Так, прокурор установил, что перед школой Любомир проходил медобследование и врачи подтвердили готовность ребенка к учебным нагрузкам. А заведующая садиком, в который ходил мальчик, сказала, что уровень его развития вполне отвечает возрастной норме.
— У опекуна можно отобрать ребенка только в том случае, если сам опекун или его поведение угрожают жизни и здоровью его подопечного, — подытожил заместитель прокурора Николай Биляк. — Если, например, мать выпивает, дети не накормлены, не ходят в школу. В семье Евгении Вронской ничего подобного нет. Решение Луцкого горсовета не просто незаконно — оно выходит за пределы человеческой морали.
На последнем заседании исполкома Николай Биляк все-таки добился отмены решения о лишении Евгении Вронской опекунских прав. Однако Любомирчик до сих пор остается в приюте.
6272Читайте нас в Facebook
