Участковый милиционер силой выгнал семью из ее дома, чтобы... заселиться туда самому
О том, что произошло в их доме весной 2009 года, семья Мельник до сих пор вспоминает с ужасом. С самого утра к ним во двор, выломав ворота и входные двери, ворвались вооруженные милиционеры, стали крушить мебель, выбивать окна и забирать вещи. Онемевшим от ужаса хозяевам разбойники в погонах приказали убираться из дома, потому что теперь их имущество якобы принадлежит другому человеку. Когда Мельники попытались доказать свою правоту, предъявив документы на владение недвижимостью, их стали избивать. Хозяйку и двух дочерей вытолкали за калитку, а их старенькую бабушку и столетнего(!) прадеда, инвалида войны, оставили в заложниках. Глава семьи Владимир Мельник бросился за помощью в милицию, но в Кировском райотделе ему заявили: «У вас дома наши сотрудники производят принудительное выселение. Мы ничем вам помогать не собираемся».
«Вы теперь тут не живете. Забирайте вещи и уходите»
— Этот дом мои родители купили, когда мы с Инной поженились, — рассказывает Владимир Мельник, приглашая меня войти в аккуратное одноэтажное кирпичное здание на самой окраине Кировограда. — Мы с женой сделали ремонт и счастливо жили тут много лет. У нас родились две дочки — Яна и Ира, позже сюда переехала моя теща Ольга Павловна. Я занимался бизнесом — продавал сигареты и спиртные напитки. В 2008 году у моей матери случился инсульт. Ей на лечение, обследование и медикаменты требовались большие деньги. Спасти мать мне все равно не удалось — осенью 2008 года она умерла. Из-за трат на лечение, а потом на похороны я не смог вовремя расплатиться с поставщиком водки, задолжал ему пятьдесят тысяч гривен. И тогда он подал на меня в суд. Чтобы рассчитаться с поставщиком, мы заложили мебель и технику на тридцать пять тысяч гривен, а недостающую сумму взяли в кредит в банке.
— Думали, что погасить пятнадцать тысяч будет несложно, — говорит Инна, жена Владимира. — А если банк и заберет себе секретер, шкаф, телевизор, швейную машинку, мы как-нибудь переживем. Но не тут-то было! Государственный исполнитель, которая пришла изымать у нас залоговое имущество, едва взглянув на мебель, скривилась: «Меня ваше старье не интересует». Даже опись делать не стала. А обратилась в суд с просьбой в счет уплаты долга... продать наш дом. Это вообще противозаконно — во-первых, стоимость дома была около ста тысяч долларов, а уж никак не тридцать пять. Во-вторых, у нас есть кусок земли, и продавать должны были в первую очередь землю, а не единственное жилье семьи, в котором к тому же проживает моя несовершеннолетняя дочь Ира (на тот момент ей было пятнадцать лет) и дед моего мужа, которого мы забрали к себе после смерти Володиной матери. Поликарпу Филимоновичу было уже сто лет, он еле ходил и не мог сам себя обслуживать.
Суд, конечно, запретил государственному исполнителю продавать наш дом. Но госисполнитель нарушила судебное решение и выставила наше имущество на торги. Купил дом заранее известный ей, подставной, покупатель — некий Андрей Писарчук (имя и фамилия изменены. — Авт.), молодой парень, сын известного в городе врача и ближайший друг участкового инспектора Кировского райотдела милиции Кировограда Руслана Войстрюка (имя и фамилия изменены. — Авт.). Причем купил по смешной цене — за восемнадцать тысяч долларов.
— О том, что наш дом продали, и о том, что его вообще выставили на торги, нам даже не сказали, — возмущается Инна Мельник. — Хотя хозяевам должны предоставлять первоочередное право выкупа имущества. Когда госисполнителя на суде спрашивали, извещала ли она нас о том, что наша недвижимость продается, та ответила, что присылала нам письма. «Правда, они потом возвращались обратно, до адресата не доходили. Но это не мое дело! Надо газеты читать — там пишут, какие дома выставлены на торги», — заявила в суде государственный исполнитель.
25 мая 2009 года Андрей Писарчук пришел выселять Мельников из дома. Вместе с ним приехал чуть не весь Кировский райотдел милиции — начальник, заместители, оперативники, участковые...
— Я как раз собирался на работу, — вспоминает Владимир Мельник. — Вдруг слышу — стук в окно: «Открывайте. Я — Андрей Писарчук, новый владелец вашего дома. У меня на руках все правоустанавливающие документы на эту недвижимость, а вы теперь тут не живете. Так что забирайте вещи и уходите». Я ответил, что знать ничего не знаю, что дом принадлежит мне, что суд запретил его продавать. Писарчук ничего не хотел слушать. Он вел себя самоуверенно и нагло. Я посмотрел в окно — человек двадцать в милицейской форме выстроились в ряд по улице возле нашего дома. Еще несколько (в том числе участковый инспектор Руслан Войстрюк) вытащили оружие и собираются заходить в наш дом. Какой-то кадр из фильма ужасов! Я отказался им открывать. Во-первых, то, что они собирались нас выселять, незаконно, во-вторых, я просто боялся за свою семью. Когда милиционеры поняли, что калитку им никто не откроет, они сломали ворота, выбили ломом двери, монтировкой разбили окна и вломились к нам, как самые настоящие бандиты.
«Нам запрещено было заходить в дом, готовить кушать, выходить на улицу!»
— Люди в форме забирали мебель, хватали нашу одежду и обувь в охапку и выносили прямо на проезжую часть, — рассказывает Инна Мельник. — Устроили какой-то базар: посреди улицы валялись наши чемоданы, лежали куртки, стоял холодильник... Старшая дочь Яна начала снимать этот беспредел на мобильный телефон. Участковый Руслан Войстрюк рассвирепел, схватил дочку и надел на нее наручники. Когда я заступилась за Яну, напал на меня. Бил по рукам, по плечам. Я убежала в пристройку, где находились моя мама Ольга и дедушка мужа Поликарп Филимонович.
— Руслан Войстрюк кричал, что перестреляет всех нас, если мы сейчас же не уберемся из дома, — рассказывает младшая дочь Владимира Ира Мельник. — Когда мы сказали, что не уйдем, милиционер избил меня и маму, а старшую сестру Яну приковал к железному столбу. Бабушку бросил на пол и стал топтать ее ногами.
— Мы забились на диван в каморке у деда Поликарпа, — вспоминает
— Я десять раз звонил на 102, умолял приехать, прекратить этот беспредел, но никто даже пальцем не пошевелил! — возмущается Владимир. — Дежурный, чуть не зевая, отвечал, мол, знает, что нас выселяют, и ничем помочь не может. Я побежал в районную прокуратуру, но и там меня не захотели слушать. Когда я вернулся домой, мою жену и старшую дочь уже выгнали за калитку, младшую Ирочку — ту вообще схватили за шкирки и, как какую-то тряпку, перекинули через забор на улицу. Наши вещи погрузили на грузовики и увезли неизвестно куда. Мои родные стояли посреди улицы и плакали.
— Нас с дедом эти садисты оставили в заложниках, — качает головой Ольга Павловна. — Они заглянули в дедову каморку, сказали, мол, выселять стариков распоряжения нет. Пусть остаются. Но, выбросив все вещи Володи с Инной, милиционеры поставили на входе в дом двух охранников, а нам приказали сидеть в каморке и не высовываться оттуда. Нам запрещено было заходить в дом, брать свои вещи, готовить кушать, выходить на улицу! Инна через забор потихоньку передавала нам еду в баночках и лекарства. Если бы не это — мы просто умерли бы с голоду. Две недели меня и Поликарпа Филимоновича держали в заложниках. А потом решили расправиться и с нами. В очередной раз Писарчук пришел к нам во двор вместе с Войстрюком и несколькими милиционерами. Меня схватили за руки, молча потащили к калитке и вышвырнули на улицу. Через несколько часов точно так же поступили и с Поликарпом Филимоновичем. Несчастный дед все это время, пока находился в каморке сам, истошно кричал — у него дико разболелась голова (он ведь контуженый и раненный в голову), а дать таблетку было некому. К тому же бедного дедушку не выпускали в туалет, и он вынужден был... ходить под себя. В конце концов изверги схватили его за руки и за ноги, вынесли на улицу и бросили на землю посреди дороги.
«После решения суда в нашу пользу участковый залил водой дом и вырубил весь сад»
Сейчас
— Я уже ничего не помню, — еле слышно говорит Поликарп Филимонович. — Нелюди они все. У меня ж нога простреленная. А милиционеры схватили меня за эту ногу, тащили, выбросили. Я таких ужасов за всю войну не пережил. Воевал за них, подонков. А они... Не надо меня об этом спрашивать. Я не хочу говорить, не хочу вспоминать.
*Ольга Лысенко и Поликарп Курьян и сейчас, спустя четыре года после незаконного выселения, с ужасом вспоминают о случившемся (фото автора)
Оставшись без крыши над головой, Владимир Мельник снял для своей семьи маленькую квартирку на верхнем этаже пятиэтажного дома. Старая, в плохом состоянии, с протекающим потолком, она стала пристанищем для шести человек на долгие четыре года. Все это время глава семьи обивал пороги судов, прокуратур, писал письма и жалобы депутатам, премьер-министру, Президенту. Наконец, в конце прошлого года его старания увенчались успехом: Высший специализированный суд Украины признал незаконным продажу государственным исполнителем дома Мельников и вернул дело в Кировский районный суд на новое слушание.
— Все годы, пока мы ютились на съемной квартире, участковый Руслан Войстрюк жил в нашем доме, — говорит Инна Мельник. — Оказывается, незадолго до всех тех страшный событий он женился и присматривал дом, где бы поселиться вместе с молодой женой. Облюбовал наше жилье и провернул операцию по выселению. Когда после решения Высшего специализированного суда участковый понял, что мы добиваемся справедливости и закон не на его стороне, он словно с ума сошел. Наш одноэтажный домик залил водой (ее уровень достигал полуметра от пола), поломал оставшуюся мебель, вырубил под корень весь сад. А самое обидное, что Войстрюк полностью разрушил новый двухэтажный дом, который мы к 2009 году как раз закончили строить для дочерей. Мы там только-только поштукатурили, начали делать внутреннюю отделку.
— Я не представляю, сколько бульдозеров нужно было сюда загнать, чтобы сделать такое, — со слезами на глазах Инна показывает мне груду кирпичей, сложенных там, где еще недавно стоял новый дом. Теперь только на фотографиях видно, каким он был.
*Больше всего семья Мельник сожалеет о разрушенном милиционером новом доме, который они построили на своем участке для дочерей (фото автора)
— Жалко, конечно, и нервов потраченных, и денег, и здоровья, — вздыхает Ольга Павловна. — У меня, например, после всего пережитого ноги отнялись. Я почти не хожу. Кроме того, четыре грузовика нашей мебели и вещей нам до сих пор не вернули. Но то, что Володя сумел добиться справедливости и нам вернули наше жилье, — это настоящее счастье. Я до последнего дня в это не верила. А вот же, бывают чудеса.
Кировский районный суд приговорил Руслана Войстрюка к трем годам лишения свободы за превышение служебных полномочий, обязав его выплатить каждому члену семьи Мельник по две тысячи гривен материального ущерба. Андрея Писарчука к уголовной ответственности не привлекли, по делу он проходил как свидетель и сейчас, по слухам, находится за пределами Украины.
— На суде Войстрюк не раскаялся, свою вину не признал, — сообщил «ФАКТАМ» прокурор Кировограда Дмитрий Титор. — Учитывая это, а также то, сколько страданий бывший участковый причинил старикам, их детям, внукам и правнукам, мы намерены в ближайшее время подавать апелляцию и требовать для Руслана Войстрюка максимального наказания, предусмотренного этой статьей, — пяти лет лишения свободы.
Фото в заголовке с сайта 0564.ua
9129Читайте нас в Facebook
