«Хрустальная» женщина Валентина Миньковская: «Врачи убеждали, что я рожу инвалида. А Бог дал мне здорового мальчика»
Об этой удивительной женщине «ФАКТЫ» писали семь лет назад. Тогда наша героиня рассказывала свою историю любви: с будущим мужем Иваном Миньковским, тоже инвалидом первой группы, она воспитывалась в одном интернате — в городе Дунаевцы Хмельницкой области. Ваня ходил на костылях и был влюблен в миниатюрную (рост Валентины чуть больше метра) девочку на инвалидной коляске с самого детства. Но взаимности добился гораздо позже, уже во взрослом возрасте. Перед свадьбой Валя честно предупредила жениха, что из-за тяжелого заболевания костей она не сможет иметь детей. Тогда женщина даже не подозревала, что, вопреки прогнозам врачей, выносит и родит здорового ребенка.
«Да что вы, мамаша, вообще за своим ребенком не смотрите, что у нее перелом за переломом?»
— Иван еще мальчишкой заявил мне, что я стану его женой, — улыбается Валентина Миньковская. — Ему было тринадцать лет, мне — двенадцать. Я тогда только фыркнула. Много лет отказывалась встречаться и с ним, и с другими ребятами. Хотя после выпуска из интерната были ситуации, когда меня пытались увлечь даже красивые здоровые парни. Но в моем случае близкие отношения были исключены. Во-первых, я выросла в тяжелых условиях: отец пил, обижал маму, а потом и вовсе ушел. Поэтому была уверена, что все разговоры парней о любви, преданности и нежности — сказки. Во-вторых, я хотела сохранить себя до свадьбы, хотя, честно говоря, была настроена на то, что у меня своей семьи не будет никогда.
Родилась я, как и мои старшие брат с сестрой, здоровой пухленькой девочкой. В годик уже начала топать, а в два — резво бегала по всему дому. Как-то забралась на высокий обеденный стол и, шлепнувшись оттуда, сломала руку. Мама потащила меня к сельской фельдшерице-костоправу. Та обеспокоенно заметила, что со мной не все ладно: на ощупь мои косточки были мягкие, как хрящики.
За год двухлетняя Валя ломала себе левую ручку более двадцати (!) раз. Переломы случались даже без видимой причины: малышка могла тихонько сидеть, положив ручки на стол, как вдруг ее мышцы резко сжимались, слышался треск — и левая рука повисала плетью. «Да что вы, мамаша, вообще за свои ребенком не смотрите, что у нее перелом за переломом?» — злились на Валину маму врачи районной поликлиники. Ни мать, ни медики тогда еще не знали, что у девочки развилось редкое заболевание, характеризующееся повышенной ломкостью костей, — несовершенный остеогенез. После левой ручки Валя стала постоянно ломать правую ногу, потом левую ногу, потом — правую руку. Дошло до того, что девочка не могла спокойно одеться — ей достаточно было натянуть свитер, чтобы получить перелом ключицы.
— Врачи устали от моих переломов и издевались надо мной, как могли, — вспоминает Валентина. — Например, накладывали гипс без ваты, и спустя месяц он буквально врастал в мое тело. Маме приходилось вырывать гипс вместе с мясом. Я тогда кричала так, что охрипла. Но мама не теряла надежды, что меня можно вылечить, и мы поехали в Киев, в Институт ортопедии. Ей там сразу предложили оставить меня, потому что, по словам врачей, помочь было практически невозможно. Мама согласилась и… уехала. А меня, трехлетнюю, привязали бинтами к кровати, чтобы я не шевелилась и ничего себе не сломала. Это была настоящая пытка, я до сих пор помню те жуткие ощущения. К счастью, мама вернулась и забрала с собой. Потом мне пять раз оперировали ноги, да так неудачно, что они вообще перестали расти. Руки не трогали — и они выросли нормальной для взрослого человека длины. А ноги так и остались коротенькими. После операций я уже не могла ходить. Мне тогда приснился вещий сон — я, уже взрослая, с маленькими детскими ножками.
Свое детство Валентина вспоминает с ужасом: брат обзывал ее, он и старшая сестра постоянно бегали с друзьями на улице, мать в три смены работала на фабрике, чтобы прокормить детей, а маленькая Валя сутками сидела дома одна, ожидая, когда ее накормят, помоют, вынесут на улицу. В конце концов мать приняла решение отдать младшую дочь в интернат.
«Во время одной из операций я пережила клиническую смерть и видела все то, о чем пишут люди, — и коридор, и ослепительный свет»
— Я тоже родился здоровым и крепким, — вздыхает Иван Миньковский. — Как-то на Зеленой неделе, когда люди устилают дома пол осокой, поскользнулся на скользкой траве, упал и поломал правую ногу. Перелом сросся, но я все равно хромал. Потом нога стала усыхать, и в конце концов мне пришлось встать на костыли. В семье, кроме меня, росли две сестры и два брата, и я, больной, стал для родителей обузой. В шесть лет отец отвез меня в интернат. Мне было больно, обидно и очень одиноко. Поначалу родители забирали меня домой только на летние каникулы, потом я подрос и стал приезжать к ним сам по выходным и праздникам. А в какой-то момент понял, что настоящая моя семья там, в интернате, среди таких же обездоленных деток.
— В интернате тоже было не сладко, — говорит Валентина. — За нами, инвалидами, уход был минимальный. Никто не панькался, не помогал. Сами должны были себя обслуживать, да еще и убирать помещения, в которых жили, — выбивать ковры, мыть полы. Это на костылях-то и инвалидных колясках! Увидит директор пыль — наказывает. Узнает, что старшие мальчишки курят, — бьет палкой. Его за издевательство над детьми и уволили потом — одна девочка сняла побои и сообщила о них в райком партии. Интернат расформировали, нас распихали кого куда. И меня, и Ваню отправили в Цюрупинск Херсонской области. В том интернате был молодой учитель физкультуры, благодаря которому я смогла встать с коляски на костыли. Он не слушал мои жалобы и отговорки, не смотрел, что я маленькая и слабая, заставлял качать мышцы. Повесит меня на перекладину и велит держаться руками. Сначала минуту, потом две, потом пять. Один раз взял да и вышел из зала, вроде как забыл меня на перекладине. А я слезть не могу, вишу, как распятая, кричу от страха. Но не падаю! Мышцы я все-таки накачала и потихоньку начала ходить. Конечно, придавали сил и влюбленные взгляды Вани — он все эти годы пытался со мной подружиться, понравиться мне…
— А Валя — ни в какую! — смеется Иван. — В конце концов, хоть у меня и оставались чувства, перестал к ней ходить и даже целый год встречался с другой девушкой. После Цюрупинска Валентина поступила в экономический колледж, а я окончил техникум и вернулся к родителям в Тернопольскую область. Когда мне исполнилось 19 лет, решил ампутировать правую ногу. Толку от этой конечности не было, ходить я все равно не мог, а болела она от малейшего прикосновения. Думал, полегчает, но не тут-то было! Меня еще долго преследовали фантомные боли — это когда болит орган, которого в организме уже нет. Я решился на ампутацию еще и потому, что хотел жениться: как же, думаю, ложиться в постель с невестой, когда у тебя такая негодная нога? Пусть уж ее лучше совсем не будет! На очередной встрече выпускников интерната мы снова увиделись с Валентиной, и она наконец-то ответила на мою любовь взаимностью. Мы тогда жили в разных городах, переписывались, я приезжал к Валюше, а потом сделал ей предложение.
*"Мы с удовольствием изготавливаем красивые изделия из шпона и обучаем этому других людей", — говорят Валентина и Иван Миньковские (на фото с сыном Василием)
— Я согласилась, но замуж выходить не спешила, — поправляет каштановые волосы Валентина. — Но тут соседи стали шептаться: мол, к Вале парень ездит, а не женится. Мне такая слава была ни к чему, хоть у нас с Ваней ничего такого и не было — мы поженились девственниками, причем тогда еще не были верующими. Свое отношение к Богу я пересмотрела позже. Во время одной из многочисленных операций я пережила клиническую смерть и видела все то, о чем так подробно пишут люди, — и коридор, и ослепительный свет. Мне было так хорошо, так радостно, и — о чудо! — мое многострадальное тело совсем не болело. «Хочу остаться здесь навсегда!» — воскликнула я. И вдруг услышала голос, негромкий, но словно пронизывающий меня изнутри: «Еще не время. Ты должна покаяться»… И я покаялась, стала ходить в церковь, молиться. И случилось еще одно чудо — мои кости перестали ломаться. А потом у меня появились дети.
«Сидеть дома и жаловаться на жизнь глупо: она в это время просто пройдет мимо»
Маленькую Катю супруги Миньковские удочерили. Валентина знала, что из-за своего диагноза не сможет иметь детей, а воспитывать ребенка ей очень хотелось. Когда Иван, пришедший в дом малютки, взял на руки годовалую Катюшу, малышка крепко ухватилась ручонками за его шею и прильнула к нему всем тельцем. Ваня расплакался и уговорил жену удочерить именно эту девочку. А спустя еще три года Валентина… забеременела.
— Когда узнала, что стану мамой, что тут началось! — качает головой женщина. — С моей собственной матерью случилась истерика, врачи встали на уши. Меня пытались заставить сделать аборт, кричали, что я рожу такого же калеку, как и сама. А какие гадости нам с Иваном говорили совершенно посторонние люди! До сих пор помню, с каким отвращением смотрел на меня один из пассажиров автобуса, в котором мы ехали. «Это че, твоя жена? — спросил этот хам Ваню. — Слышь, мужик, не живи с ней, не порти породу». Медики были страшно злы на меня за то, что отказалась убивать своего ребенка и подвергаю их опасности — ведь роды могли быть сложными, а в случае летального исхода за смерть матери и младенца отвечать пришлось бы врачам. Однако сама я внутренне была спокойна. Чувствовала, что мой сыночек дан мне Богом и совершенно точно родится здоровым. Так и вышло. Васенька появился на свет доношенным, с нормальным весом и ростом 47 сантиметров. «Где он только в тебе поместился?» — удивлялись врачи. Я забрала малыша домой, и мы стали жить припеваючи. Ваня работал на военном заводе, я — главным бухгалтером в бюро ритуальных услуг. Две наши зарплаты да плюс пенсии — выходило больше пятисот рублей. Для Советского Союза это были огромные деньги. Мы получили квартиру, купили «Запорожец», дети у нас, несмотря на дефицит продуктов в стране, были сыты и одеты с иголочки.
Следом за счастливой белой полосой в жизни семьи Миньковских настала черная. Пришли голодные девяностые годы. Инвалидную пенсию задерживали, денег на детей не платили. Солидная зарплата превратилась в копейки. Катя и Вася стали недоедать, у мальчика развилась анемия, упал уровень гемоглобина. Супруги поняли, что на государство надеяться нечего, и занялись… выгодным творчеством.
— Мы наловчились мастерить картинки из шпона и стали возить их на продажу в Польшу, — рассказывает Иван. — Первые триста поделок разлетелись, как горячие пирожки. Назад вернулись на «Тойоте», нагруженной посудой, одеялами, детскими вещами. Потом начали делать из того же шпона красивые вазы и корзины, украшать их, расписывать. Раньше над одной поделкой сидели чуть ли не месяц, сейчас на это хватает одного дня. Наши вазы покупают по сто пятьдесят — двести гривен, россияне могут заплатить и сто долларов. Мы открыли мастерскую по изготовлению таких изделий и стали учить новому делу других инвалидов — онкобольных, с протезами, с больными спинами. Ведь очень важно убедить всех, что они — не немощные калеки, а обычные люди. Даже мы с Валей при наших диагнозах можем практически все — сами делаем ремонт, водим машину, обрабатываем сад и огород.
— А сидеть дома да сетовать, что я, мол, немощный, пожалейте меня, — это глупости, — продолжает Иван Миньковский. — Все равно никто не пожалеет, а жизнь в это время пройдет мимо.
— Мы с мужем создали общественную организацию «Довіра» для помощи людям с ограниченными возможностями, — говорит Валентина. — Помогаем инвалидам гуманитарной помощью, поддерживаем психологически, даже вывезли отдыхать на море. Это была та еще картина — двадцать колясочников, выехавшие дикарями с палатками в Крым! Мои подопечные меня стращали: «Валентина Николаевна, если кто-то из нас помрет, вас за эту поездочку в тюрьму посадят». Меня, отвечаю, может, и посадят, но вы только попробуйте помереть!.. Что дает нам силы выжить? Только вера в Бога и в себя. Как только опускаешь руки, перестаешь бороться — тебе конец.
Нашей организации никто просто так копейки не даст, ходим, выпрашиваем у людей хоть какую-то финансовую помощь. Максимум, на что могут расщедриться наши бизнесмены, — это сто долларов. В основном все дают не больше… пятидесяти гривен. Остальные деньги на помощь инвалидам мы с мужем достаем сами. Вплоть до того, что везем в Крым (в придачу к колясочникам) наши поделки, продаем их там и за эти деньги кормим людей. И Бог помогает!
Сейчас с нетерпением жду внуков: Катюша наша уже беременная, а Вася летом собирается сыграть свадьбу. Уповаю на Господа и верю: раз он дал мне здорового сына, значит, подарит и здоровых внучат!
Фото автора
10339Читайте нас в Facebook
