Когда космонавт Волынов сообщил на Землю, в каком положении оказался, товарищи решили, что ему не выжить
«Перед полетом Владимир Комаров будто предчувствовал свою гибель»
— Первая попытка провести стыковку кораблей на орбите, предпринятая в 1967 году, завершилась катастрофой — погиб космонавт Владимир Комаров, — говорит ветеран космодрома «Байконур» полковник в отставке киевлянин Василий Маляр. — Я видел Комарова накануне старта. Существует традиция: перед полетом организуется митинг, в котором участвуют космонавты и те, кто готовил для них ракету и корабль. Обычно космонавты на таких мероприятиях выглядят бодрыми, счастливыми — они в шаге от осуществления своей мечты отправиться в космос. А вот Комаров был бледным, как лист бумаги, и грустным. Конечно, он пытался улыбаться, но выходило у него это плохо — словно предчувствовал беду. Комаров полетел на «Союзе-1». На следующий день на орбиту должен был отправиться «Союз-2» с тремя космонавтами. Им следовало найти друг друга в космосе и состыковаться. К сожалению, у Комарова сразу же начались неполадки: одна из двух солнечных батарей не раскрылась. Это серьезное ЧП. Поэтому «Союз-2» уже не запускали. Хотя космонавт Алексей Елисеев рвался лететь. Говорил: «Отправьте меня на орбиту, я состыкуюсь с Комаровым. Возможно, от толчка у его корабля откроется вторая солнечная батарея». Но руководитель отряда космонавтов генерал-полковник Николай Каманин заявил: «Никакой самодеятельности, Комарову приказано возвращаться». Однако при спуске основной парашют не раскрылся. Космонавт погиб. Кстати, его дублером был Юрий Гагарин. Если бы Комаров по каким-то причинам не смог полететь (например, из-за простуды), его место в «Союзе» занял бы первый космонавт Земли.
Через два года выполнить стыковку поручили Владимиру Шаталову и экипажу во главе с Борисом Волыновым. Шаталову следовало лететь первым. Старт назначили на понедельник 13 ноября. Человек, назначавший эту дату, видимо, совершенно не суеверный. Однако число тринадцать подтвердило репутацию несчастливого — произошел отказ одной из систем, запуск пришлось отложить. А это создало проблему, для решения которой кому-нибудь из нас пришлось бы рисковать жизнью.
— Расскажите подробнее.
— Тут дело вот в чем: корабль с космонавтами устанавливают на «макушке» ракеты. Если во время старта возникает аварийная ситуация, аппарат с людьми «отстреливается», а затем приземляется на парашюте. Когда должен был лететь Шаталов, стояли очень сильные морозы и дули пронизывающие ветра. Перед предполагавшимся запуском с корабля сняли термочехол. Из-за этого система аварийного спасения быстро переохладилась и могла не сработать. Устанавливать термочехол даже на земле при нормальной температуре очень сложно. Я не представляю, как это можно сделать на большой высоте при жутком холоде и ураганном ветре. Главный конструктор Василий Мишин, возглавлявший тогда космическую программу СССР, предложил крупную сумму (уже не помню, какую именно) смельчакам, которые рискнут поставить термочехол. К счастью, вскоре из Москвы пришли результаты расчетов, в которых было сказано: несмотря на экстремальные погодные условия, система аварийного спасения должна сработать нормально. Для нас это известие стало настоящим праздником.
Спустя сутки стартовал «Союз-5» с Волыновым, Елисеевым и Хруновым. В четверг 16 января произошла первая в истории стыковка в космосе пилотируемых кораблей. Шаталов при этом воскликнул: «Есть рукопожатие!»
«Судьба преподнесла мне в тот день подарок — жизнь»
— До расстояния 100 метров корабли сводила автоматика (для этого использовалась аппаратура «Игла», изготовленная на нашем предприятии), а затем космонавты проводили стыковку вручную, — говорит главный конструктор киевского научно-производственного комплекса «Курс» Виктор Добровольский (на фото). — После этого с помощью Волынова Елисеев и Хрунов облачились в скафандры, чтобы выйти в открытый космос и перейти в корабль к Шаталову. В это время пульс и давление у обоих зашкаливали. Это зафиксировала аппаратура. И командир экипажа Волынов засомневался, можно ли выпускать товарищей в открытый космос в таком состоянии. К счастью, те сумели быстро справиться с волнением. Но затем возникла еще одна неприятность: в скафандре Хрунова перестала работать система вентиляции. Космонавту угрожали нехватка кислорода и перегрев. За этой операцией наблюдали миллионы людей — шла прямая телевизионная трансляция. В сложной ситуации космонавты вели себя хладнокровно. Они быстро обнаружили причину проблемы — тумблер системы вентиляции почему-то оказался выключенным. Его включили, и ситуация нормализовалась.
Руководитель отряда космонавтов Каманин записал в своем дневнике, о ком больше всего переживал, наблюдая на экране за выходом в открытый космос: «Во всем этом полете наиболее слабым звеном я считал Елисеева (у него в прошлом были случаи обморочного состояния). Когда при переходе Елисеев сначала перестал двигаться, а потом и вообще безжизненно замер, у меня по спине побежали мурашки… Все облегченно вздохнули, когда через две-три минуты увидели, что он помахал рукой».
*Борис Волынов (в центре) остался в «Союзе-5», а Алексей Елисеев (на переднем плане) и Евгений Хрунов, облачились в скафандры и вышли в открытый космос, чтобы перебраться в корабль Владимира Шаталова
Это был первый в истории переход космонавтов из одного корабля в другой на орбите. Они пробыли тогда в открытом космосе 37 минут, доставили Шаталову газеты с сообщением о его полете и письма от жены и Каманина. Пресса, правда, была слегка разорвана: надевая скафандры, космонавты чуть было о ней не забыли. В последний момент Волынов сунул 
газеты и письма Хрунову за пояс. Соединенные «Союз-4» и «Союз-5» стали прообразами будущих орбитальных станций. Через четыре с половиной часа они разъединились.
*Владимир Шаталов показывает на макетах, как проходила стыковка «Союзов»
Елисеев и Хрунов остались на корабле Шаталова. Их спуск на Землю прошел нормально, а возвращение Бориса Волынова едва не завершилось трагедией.
В одном из интервью Волынов вспоминал:
— Когда я сообщил на землю, в какой ситуации оказался, один мой знакомый из Центра управления полетами пустил по кругу шапку. Ребята сбрасывались по трешке, пятерке, полагая, что мне не выжить. При возвращении спускаемый аппарат должен был отделиться от остальных отсеков. Но этого не произошло. Докладывать открытым текстом об аварийной ситуации было недопустимо, поэтому я сообщил: «Вижу в левом иллюминаторе антенну солнечной батареи». В ЦУПе все поняли. Вес конструкции, состоявшей из трех частей вместо одной, при посадке превышал расчетный в несколько раз. В первые секунды возникло очень сильное желание жить. Но мышеловка захлопнулась. Я стал надиктовывать на магнитофон все, что происходит. А еще позаботился о спасении в бортовом журнале записей, касающихся стыковки. Дело в том, что она прошла не совсем так, как предполагалось. Листы, в которых об этом было написано, я вырвал из журнала и обмотал бинтом. Затем положил обратно в журнал. В огне книга зачастую обгорает только снаружи, а внутри бумага остается целой. На это я и рассчитывал. Тем временем из-за трения о воздух корабль все более раскалялся, начал плавиться металл обшивки. Вокруг гудело, как в топке паровоза, за иллюминатором полыхали жгуты раскаленного воздуха. Корабль, к тому же, вращался.
Но не было счастья, да несчастье помогло — от перегрева произошел взрыв, благодаря которому конструкция разъединилась. А на высоте десять километров раскрылся парашют. Однако из-за вращения спускаемого аппарата стропы парашюта закрутились. Я думал: купол сложится, и это конец. К счастью, он лишь принял грушевидную форму. Вдобавок ко всему система мягкой посадки сработала с запозданием — когда до поверхности земли оставалось меньше метра. В результате спускаемый аппарат приземлился до того жестко, что от удара сорвало металлические крепления магнитофона. Он пролетел мимо моих коленей со скоростью снаряда. Очень болели зубы. Как оказалось, сломались корни зубов верхней челюсти. Но все могло быть гораздо хуже. Судьба преподнесла мне в тот день подарок — жизнь.
Приземлился в степи примерно в 600 километрах от заданного района. Так что нашли меня не сразу. Выбрался наружу, а там сильнейший мороз. Обнаружить меня с самолета помог огромный (площадью почти в тысячу квадратных метров. — Авт.) оранжевого цвета парашют, который было видно издалека. Первое, что спросил у спасателей: «Седая у меня голова?»
«Психологи заявили: «Вы не сможете заставить себя сесть даже в рейсовый самолет»
Жена Волынова Тамара (они с мужем были знакомы с детства) рассказала журналистам, что в спускаемом аппарате Бориса был талисман — игрушка обезьянка. Тамара вложила в нее миниатюрную фотографию, на которой написала: «Пусть тебя хранит любовь моя и наша». В то время сыну Волыновых Андрею было десять лет, дочери Татьяне — три года.
Экипаж на медицинское обследование отправили не сразу. Так что перелом корней зубов у Волынова диагностировали только через десять дней. Как вспоминал Алексей Елисеев, космонавты несколько суток просто жили в гостинице, ожидая, пока за ними пришлют самолет, чтобы доставить на торжественную встречу в Москву. Командиры кораблей Шаталов и Волынов репетировали в спортзале доклад лидеру Советского Союза Леониду Брежневу. Их слушал Каманин. Елисеев и Хрунов тоже участвовали в репетициях, но никаких слов им произносить не следовало.
В Москве у Боровицких ворот Кремля экипаж попал в передрягу — по кортежу стреляли. Как потом установили, это младший лейтенант Советской армии Виктор Ильин пытался убить Брежнева. Не зная, в какой машине тот едет, выпалил по автомобилю, в котором находились космонавты Терешкова, Береговой, Леонов и Николаев. Они не пострадали, но водитель погиб. Их машина ехала вслед за открытым лимузином с только что вернувшимися с орбиты космонавтами.
— Система стыковки кораблей «Игла» была создана в рамках программы полета космонавтов на Луну, — говорит Виктор Добровольский. — Представьте, корабль с экипажем подлетает к этой планете и начинает двигаться вокруг нее. Один человек остается на орбите, двое других пересаживаются в относительно небольшой модуль и спускаются на нем на Луну. Облаченные в скафандры люди выходят на поверхность планеты, выполняют определенное задание, а затем возвращаются на модуле к основному кораблю. С ним нужно состыковаться. Для отработки этой операции 45 лет назад в космос запустили «Союз-4» и «Союз-5». Хотя Советский Союз так и не сумел отправить людей на спутник Земли, система стыковки «Игла» пригодилась для строительства в космосе орбитальных станций. Современный вариант «Иглы» (он называется «Курс») по сей день выпускается в Киеве. Им оснащаются российские корабли, которые летают на Международную космическую станцию.
Что же касается Волынова, то его было списали из отряда космонавтов. «Психологи заявили: «Готовьтесь к тому, что вы не сможете заставить себя сесть даже в рейсовый самолет». Я ответил: «Посмотрим», — рассказал Первому каналу российского телевидения Борис Волынов. — Конечно, пережитое при спуске с орбиты травмировало психику — во время разборов этой ситуации у меня становились мокрыми от пота спина, колени, ладони». Но все же Волынов нашел в себе силы восстановиться, и его вернули в отряд космонавтов. В 1976 году он отправился вместе в Виталием Жолобовым на орбитальную станцию «Салют-5». Но и на этот раз случилась авария: на сорок вторые сутки полета на всей станции пропал свет. В кромешной темноте экипаж находился час сорок минут. Хотя электроснабжение удалось восстановить, руководство решило, что из-за пережитого стресса экипажу следует прервать экспедицию.
15302Читайте нас в Facebook
