Мирослав Слабошпицкий: «Выйдя на сцену за наградой, я вел себя как полный идиот»
67-й Каннский кинофестиваль закончился победой для всего украинского кино. Режиссер Мирослав Слабошпицкий получил сразу три приза в Каннах за свою первую полнометражную художественную картину «Племя». История выживания подростков в интернате для слабослышащих поразила жюри программы «Неделя критики». Мирослав Слабошпицкий вернулся в Киев с Гран-при и еще двумя ценными призами. Правда, долго отдыхать после напряженного графика Мирославу не придется. Он уже вынашивает идею съемок следующего фильма. На сей раз это будет картина о Чернобыле…
— Мирослав, говорят, вы сами не ожидали, что «Племя» в Каннах пройдет с таким триумфом.
— Вот чего уж я точно не ожидал, так это трех наград в программе «Неделя критики». За все время существования конкурса это совершенно беспрецедентный случай. Мне говорили: «У тебя скандальный фильм и скандальное награждение». На самом деле процесс получения мною наград был немного забавным. Первым объявили приз французскому дистрибьютору «Племени» для поддержки картины в прокате. Я поднялся на сцену Дворца фестивалей вместе со своим французским коллегой взволнованный, получил награду, потом сел и немного даже взгрустнул. Премия — вещь вроде приятная, но дана в категории, которая не имеет большого отношения к творчеству.
Пока я пребывал в своих мыслях, на сцену вышла актриса, режиссер, очаровательная Ребекка Злотовски и стала объявлять победителя следующей номинации. При ее словах о том, что Канны открыты разным культурам и языкам, мои девушки из пресс-службы занервничали, схватили меня за руку, а когда объявили нашу картину, зал взорвался аплодисментами. Я опять пошел на сцену и вел себя как полный идиот. Был растерян, говорил какие-то глупости, к тому же я не очень уверенно изъясняюсь на английском. Спустился в зал и совершенно расслабился, переживая произошедшее, поэтому объявление обладателя Гран-при слушал в полуха. И вдруг сзади меня наша украинская делегация начинает орать, вся группа встает, и я понимаю, что был назван вновь наш фильм. Зал буквально ревел! Я хватаю за руку исполнительницу главной роли Яну Новикову и тащу на сцену. Мы поднимаемся совершенно ошарашенные, Яна обращается к залу на языке жестов, а я перевожу. Вернее, зачитываю текст с телефона, который накануне на всякий случай написала Яна.
— Значит, все-таки вы рассчитывали на победу?
— Ну, конечно, как всякий режиссер, любящий свое детище. Но никто заранее нам ни о чем не говорил. Просто наш агент попросил Яну приготовить приветствие, если вдруг ей вручат какую-то грамоту. На церемонии она была одета в очень красивое платье, но так неожиданно сорвалась, устремившись на сцену, что даже не успела снять куртку, наброшенную на плечи. В общем, я переводил с телефона Яны текст на плохой английский язык, а она в это время плакала. Потом уткнулась мне в плечо. Получилась душераздирающая сцена: зал ревет, я пытаюсь успокоить Яну, она рыдает. В конце концов я поднял ее на руки и понес в зал. Это был очень трогательный момент.
— В чем скандальность вашей картины?
— Это абсолютно новое кино. Совершенно бесбашенное и бескомпромиссное. И дело даже не в том, что показана обнаженка — в конце концов, мы все взрослые люди, смотрим порнофильмы и к откровенным сценам нам не привыкать. Это радикальный фильм в смысле отношений, построения. У меня никогда не было сомнений в том, что все делаю правильно. Хотя, конечно, в Каннах я немного опасался реакции на свой радикализм. Знаете, иногда после демонстрации в Каннах впору подумать, что лучше бы показа не было вообще. Каннские провалы способны похоронить карьеру любого режиссера, как и вознести его до небес.
— Идея картины, родившаяся у вас много лет назад, была связана со скандалом с Романом Балаяном?
— Это очень давняя история. Как-то я нашел повесть о жизни глухонемых. Честно говоря, текст был говно, но меня он чем-то зацепил. В то время Роман Балаян собирал вокруг себя молодых режиссеров, рассказывая, что будет всячески помогать им в творчестве. Вот я и принес ему эту повесть, сказав, что хочу снять по ней фильм. Он почитал, затем вместе с тогдашним заместителем министра культуры Украины Анной Чмиль вызвали автора повести и договорились с ним, что картину будет снимать Балаян. Так появился фильм «Ночь светла». Я попал в щекотливую ситуацию, послужившую причиной моего отъезда из Украины. Сначала я попал в больницу, а потом понял, что просто физически не могу находиться вместе с этими людьми в одном городе и уехал в Петербург.
Сейчас уже воспринимаю нормально эту ситуацию, особенно после того, как поставил рядом фильмы «Племя» и «Ночь светла». Неправда, что искусство — не спорт. В нем тоже есть точные показатели и арифметика. Поэтому для меня в смысле какого-то личного удовлетворения победа в Каннах — очень важный момент. Тем более что в украинском кино нет более злопамятного человека, чем я. Да, я реально надрал им задницу и сейчас получаю удовольствие. К сожалению, ради этого я потерял десять лет, которые мне уже никто не вернет обратно.
— Вы давно вернулись из Питера?
— Живу в Киеве с 2008 года. Приехал сюда снимать очередной фильм и задержался. Потом были картины «Диагноз», «Глухота». Кстати, эта короткометражка стала предвестником «Племени». «Глухота» — фильм дешевый, но я его очень люблю. Показывал его на «Берлинале», а затем попросил поддержки фонда Хуберта Белса, рассчитывая снять полнометражную картину. Собственно, работа над «Племенем» заняла около четырех лет, это десять процентов моей жизни. В конце 2010 года я начал писать сценарий, а в мае 2014 состоялась премьера.
— Правда, что вы снимали картину в школе, которую сами и закончили?
— Да, это моя родная киевская школа на Сталинке. Там я вырос, хорошо знаю окрестности, места, где проходили все драки, курилки. Сталинка — фантастическое по своему духу место, которых в нашей столице, увы, практически нет. Вообще, Киев в кинематографическом смысле город неинтересный, как и Москва. Но Сталинка — исключение.
— В советские времена она считалась босяцким районом.
— Да, но с появлением Троещины многое изменилось, и Сталинка, так сказать, облагородилась. Признаюсь, «лучшие» представители моего времени, с которыми я был когда-то знаком, сейчас либо в тюрьме, либо умерли.
— Ваша картина уникальна не только потому, что в ней снялись исключительно глухонемые актеры, но еще из-за того, что все они непрофессионалы.
— Поэтому самым сложным этапом был отбор. Мы активно пользовались социальными сетями, ведь слабо слышащие люди активны именно там. Я не ездил на кастинги, все, кто хотел, сами приходили к нам. Мы лишь максимально доносили информацию о том, что просмотры проходят два раза в месяц в Культурном центре общества глухих. Отбор длился полгода. Главная героиня Яна появилась случайно. Она учится в обычном техникуме в Гомеле и занимается в студии пантомимы. У нее есть амбиции стать актрисой. Яна приехала в Киев на кастинг в эстрадно-цирковое училище, где есть специальное отделение для глухих актеров. Я тоже пришел на этот кастинг, но смотреть совершенно иную девушку, более сексапильную. Именно такой я видел вначале свою главную героиню. Яна — другая, этакая украинская Одри Хепберн. В общем, во время этого кастинга, на который пришел с оператором, я вдруг понял, что смотрю вовсе не на сексапильную девицу, а на Яну. От нее исходила потрясающая энергетика. Через две недели эта девушка уже приехала к нам на съемочную площадку. Знаете, она просто фантастическая. Яна очень правдоподобно умирала на площадке, потом возрождалась. И все это со стопроцентной отдачей. Ее 20-летие мы праздновали на съемках. Главный герой, возлюбленный Яны по фильму, киевлянин, который сейчас заканчивает интернат. Ему 19.
— Вы научились языку жестов?
— Это такая же нелегкая задача, как выучить китайский или японский язык. Знаю где-то полтора жеста и абсолютно все ругательства. Вообще, я ругаюсь на безумном количестве языков, мне это очень интересно.
— Научились чему-то у своих подопечных?
— Пусть я покажусь нахальным и самовлюбленным, но чему я, член Европейской киноакадемии, призер Каннского фестиваля, всю жизнь положивший на кинобизнес, мог научиться у 19-летних пацанов? Надеюсь, это они чему-то научились у меня, потому что я подарил им совершенно уникальный мир, в котором с ними носились, как со звездами, достойно оплачивая работу. Хотя я не социальный работник, и мир глухонемых меня совершенно не волновал. Конечно, очень трогательно, когда девочка из маленького поселка под Гомелем идет по красной дорожке в Каннах. Но буду откровенен, на самом деле я решал свои задачи. И рад, что мог при этом кому-то помочь. По крайне мере, Яна уже стала настоящей звездой в международном сообществе глухих.
— Успели что-нибудь посмотреть во время кинофестиваля?
— В один из дней я даже поесть не смог. Вспомнил об этом только на приеме у Сергея Лозницы ближе к 12 ночи. Все мое время в Каннах было расписано буквально по секундам. Как тряпичная кукла, следовал за теми, кто говорил, где и когда мне надо быть.
— Сколько смокингов вы брали с собой?
— Один, и то напрокат. Мой продюсер Валентин Васянович как-то сказал: «Если фильм отберут в Канны, я подарю тебе портплед». Я спрашиваю: «Валик, а это что такое?» — «Такая фигня, в которой носят смокинги». Я пытался объяснить, что у меня нет никакого смокинга, но он отрезал: «Купишь». Несколько раз я освобождал Васяновича от этого обещания, но Валик все же купил мне портплед. Так что теперь у меня по-прежнему нет смокинга, но зато есть, где его хранить. Смокинг, взятый напрокат, я надел в Каннах лишь однажды, во время прохода по красной дорожке. На вручение премии вышел в кэжуал: джинсах и пиджаке. Жена стерла в кровь ноги, пройдя по красной дорожке на шпильках. Потом ходила только в кедах. В общем, в грязь лицом не ударили.
На самом деле, Канны — это, конечно, отлично, но приезжаешь оттуда эмоционально истощенным. В любом случае, это хоть и положительный, но стресс. Поэтому сейчас я просто отхожу от всего, что происходило со мной на фестивале. Лежу на диване, болтаю с вами по телефону и понимаю: это самое лучшее, что могу делать сейчас. Но долго отдыхать не придется. Уже в начале июня лечу в Одессу сниматься в новой картине Алены Демьяненко «Моя бабушка Фанни Каплан». Буду играть Дмитрия Ульянова. Это моя первая довольно большая роль и я жду не дождусь того времени, когда не надо будет думать про свет, съемочные графики, а вокруг меня будут суетиться администраторы.
6120Читайте нас в Facebook
