"Киборг" Остап Гавриляк: "Сепаратисты боялись нас даже раненных"
Прорваться к вернувшимся из плена бойцам непросто. На входе в травматологическое отделение стоят строгие медсестры, встречающие всех вопросами: «Кем приходитесь больному? С какой целью пришли? Что принесли? Им ничего нельзя, сдавайте в общий пункт волонтерской помощи!» Но, услышав название газеты, милостиво кивают: «Проходите».
Возле двери в палату — очередной блокпост. Родственники, друзья, сослуживцы, волонтеры. Детских рисунков кругом столько, что не видно, в какой цвет покрашены стены.
У кровати 26-летнего бойца 80-й аэромобильной бригады львовянина Остапа Гавриляка стоит тоненькая девушка в больничном халате для посетителей. Подложив под чистый листок толстую папку с документами, она быстро чертит схему — похоже, помещений разрушенного терминала. Спрашивает с придыханием: «В момент взрыва вы стояли вот тут? А где мой брат находился, помните?»
— Это сестра их ротного командира Зубкова, — сочувственно вздыхает мать раненого «киборга» Ольга Гавриляк. — В аэропорту был до последнего дня. В списках пленных его нет. Мечется, бедная, по всем инстанциям.
Покачав головой, женщина добавляет:
— Да ведь я сама еще не знаю никаких подробностей. Ребят привезли в киевский госпиталь (в пятницу) поздно вечером, попросили не беспокоить, чтобы отдохнули с дороги. А сегодня с утра двоих уже забрали на операцию.
*Остап Гавриляк с мамой и невестой. Пообщаться с раненым «киборгом» родные смогли только на следующий день после приезда в госпиталь — врачи попросили не беспокоить бойцов, чтобы они немного отдохнули (фото автора)
В «очереди» к раненому — и его побратим с позывным «Павлин». Тоже был ранен в аэропорту, но успел выехать оттуда на несколько дней раньше.
— Мы с Остапом просто друзья, — говорит «Павлин», — но в батальоне нас почему-то считали двоюродными братьями. Мы не возражали… Я рад, что брат вырвался живым.
У Остапа Гавриляка ампутирована правая нога, операцию сделали донецкие медики. Сейчас, по словам раненого, больше всего ему досаждают фантомные боли в отсутствующей конечности. Однако, судя по внешнему виду, парень не унывает — ободряюще улыбается матери и невесте Маричке, охотно рассказывает о войне:
— На ротацию в аэропорт нас отправили шестого января. В терминал мы смогли попасть, лишь пройдя блокпост боевиков. Так договорилось командование. «Сепары» проверяли наши сумки. На каждого бойца разрешалось иметь по 30 патронов. Мы удивлялись: что это за война такая? Ротация сроком на две недели, то есть на 14 дней. Что за норма — два патрона в день? Но нам объясняли, что сейчас перемирие, поэтому вот так. «Перемирие» выражалось в том, что нам разрешали стрелять только в ответ на вражеские обстрелы. Первыми — ни в коем случае.
Сначала обстановка была относительно спокойной. Мы контролировали первый и второй этажи, стены были целыми. Боевики, в основном чеченцы, сидели только в подвале. Еды было достаточно, а вода во флягах замерзала. Крошили лед на кусочки и грызли его. Курить нельзя — на огонек сразу был снайперский выстрел. Боеприпасов тоже хватало, поскольку в аэропорту оставались еще запасы. Хотя было непонятно, на сколько их хватит, с какой интенсивностью будем их использовать. По два часа дежурили и по два часа отдыхали. Правда, если шел бой, то вставали все.
Раненых было много. Последние несколько дней их не вывозили, транспорт никто не присылал. Их растаскивали по углам — хотя безопасных закутков, в которых можно укрыться, не было. В любом месте мог «достать» отлетевший от стены осколок. Девятнадцатого января, после первого взрыва, сорвало стены и перегородки между этажами. И мы стали видны как на ладони. Наш «док», киевлянин Игорь, носился от одного раненого к другому. Останавливал кровь, перевязывал раны. Он многим спас жизнь. Кстати, его позывной был «Псих».
— Психиатр по специальности, что ли?
— Да нет, просто очень шебутной был доктор, — улыбнулся Остап. — Бегал без бронежилета — говорил, что так легче. Медикаментов, в общем, хватало. Да и у каждого имелась при себе аптечка. Если что, можно было сразу вколоть себе обезболивающее.
— Вы по каким-то признакам определили, что сепаратисты готовятся к подрыву?
— Мы понимали, что ситуация безвыходная, — продолжает Остап. — В течение семи дней просили у командования поддержки. Ничего. Девятнадцатого января ночью удрал находившийся в аэропорту штабист — хорошо хоть, нескольких раненых с собой прихватил. На мой взгляд, оставлять аэропорт надо было еще числа 15-го, тогда бы не было таких потерь. После первого взрыва (довольно «легонького», раненых было немного) мы провалились вниз, но все довольно быстро выбрались.
Ну, а второй был уже серьезней. Завалило конкретно. Нас там много под завалом оказалось. Переговаривались. Аптечек не было ни у кого, фонариков, чтобы их поискать, тоже. Устраивали переклички, чтобы узнать, кто остался живой. Сначала было десять, но к утру осталось пять.
Я спросила о докторе.
Мой собеседник, отвернувшись прошептал:
— Не знаю. Его вытащили, он лежал недалеко от меня. Но, по-моему, он… уже не был жив.
Так мы пролежали около суток. С их стороны была постоянная стрельба, но какая-то мелкая. Так они проверяли, есть ли живые. Потом, когда стали подходить, кричали: «Вы герои! Но вы окружены! Выходите сами!» Мы бы, может, и вышли, да из-за ранений не могли. Потом, когда они заходили, видно было, как боялись (собеседник слегка улыбнулся). Опасались, что у каждого в руке по гранате, и мы начнем бросать. Увидев лежащих, сказали: «Мы вас очень уважаем, раненых спасем. Где у вас тут растяжки, чтобы мы не подорвались?»
Мать, слушая рассказ сына, то и дело смахивает слезы:
— После первого взрыва Остап позвонил. Рассказал про взрыв, что они под завалом. Помощи нет, хотя они уже несколько дней просят хотя бы вывезти раненых. Мы с отцом побежали в часть, рассказали о звонке.
— Как-то это странно: родители из Львова по звонку сына сообщают командованию о подрыве Донецкого аэропорта…
— Нам еще сказали написать заявление со всеми подробностями. Мы написали. Нам пообещали разобраться.
Следующий раз сын позвонил утром. Говорит: «Все еще под завалом. Рядом мои мертвые побратимы, но я еще живой». И у самого уже такой голос, как будто прощается с нами. Несколько дней мы провели в полной неизвестности. А потом увидели Остапа на видеоролике, снятом сепаратистами в больнице… И вот он с нами! В переговорах о его освобождении принимали участие народные депутаты Оксана Билозир и Богдан Дубневич, которым наша семья очень благодарна.
Боец 57-й механизированной бригады Сергей Зозуля до аэропорта не доехал. 21-го января он по заданию командования повел бронемашину в аэропорт, чтобы вывезти оттуда оставшихся в живых бойцов. Уже на подъезде к терминалу сепаратисты подожгли бронемашину. Сергей, едва не сгорев заживо, сумел выскочить наружу. Мы пообщались с ним сразу после операции — военные хирурги «складывали» ему руку после сложной травмы. 45-летний боец из Херсонщины держится молодцом. 
Придя в себя после наркоза, успел пообедать (больничные пюре с котлетой выглядели вполне аппетитно) и принять от волонтеров в подарок новенький мобильный телефон взамен сгоревшего в бою. На «интервью» он согласился охотно.
*Сергея Зозулю привезли в палату сразу после операции — военные хирурги «складывали» ему руку после сложной травмы
— Считаю, чудом жив остался, повезло, — махнул Сергей здоровой рукой. — Из четырех человек экипажа двоих убило сразу, еще одного, раненого, сепаратисты сразу куда-то увели. Пока о нем ничего не известно. Нас на бронемашине отправили в аэропорт вывозить раненых. Экипаж — четыре человека, можно погрузить еще больше двух десятков нетяжелых раненых. В терминале, говорят, их было очень много.
— Почему за ними поехали только 21-го?
— Так разве я это решаю? Есть командир, есть приказ. Когда велели — тогда и поехали. Туман был сильный, почти ничего не видно. Совсем недалеко от терминала попали под обстрел. Броню прошило осколками, машина загорелась. Мы с раненым товарищем полезли через десантный люк. Одежда загорелась, что было потом, помню плохо. Едва выбрались, к нам сразу подскочили «сепары». Меня кинули в машину. Товарища куда-то повели. Потом меня привезли в госпиталь.
Знаете, поначалу я опасался, что к нам будет очень плохое отношение. Но врачи относились нормально, а медсестры — даже сочувственно. Угощали яблоками, конфетами. А вот волонтеров там почти нет.
Не считает себя «киборгом» и 26-летний Виталий Дибров из 20-го мотопехотного батальона 93-й бригады. Он попал в плен к сепаратистам, не по своей воле оказавшись на захваченной боевиками территории.
— 24 января наш блокпост в поселке Красный Партизан (это в восьми километрах от Горловки) подвергся сильному обстрелу, — рассказывает Виталий. — Нас двадцать человек с автоматами, а навстречу — танковая колонна. На моих глазах погибли четверо наших ребят. Последнее, что помню, — взрывной волной меня швырнуло куда-то в сторону. Очнулся — темнотища. Ощупал себя — вроде целый. Рука правая болит, но крови нет. Уже потом выяснилось, вывих плеча. Когда глаза привыкли к темноте, понял, что нахожусь в каком-то подвале размером два на полтора метра, высотой с человеческий рост. Кругом газовые баллоны, еще какая-то хозяйственная утварь. Вход завалила бетонная плита. Попробовал ее сдвинуть, но с больной рукой не получилось. Надо было подождать, чтобы боль немного унялась.
Сидел на полу, иногда спал. Отморозил пальцы на ногах — был в берцах с резиновой подошвой. Чтобы согреться, ходил по погребу. Два шага туда, два назад. Есть и пить было нечего. Когда становилось совсем невмоготу, думал о жене, о маленькой дочке — моей отраде. Понимал, что должен все вытерпеть ради них. Потом оказалось, что там я провел почти пять суток! Когда рука стала чуть меньше болеть, я решил выходить. Из стены торчала рельса, об которую можно было опереться. Я уперся двумя руками, и ногами изо всех сил стал бить по плите. Она слегка поддалась, образовалась щель, через которую можно было пролезть. Увы, выйдя на свободу, через несколько минут оказался в руках боевиков.
Получается, из всех военнопленных, которых сюда привезли в пятницу, я самый целый и здоровый. Хотя в нашу компанию затесался и один гражданский. Это интересная история. Мужчина, живущий на подконтрольной Украине территории, был арестован боевиками как «засланный казачок». Хотя на самом деле он оказался на территории сепаратистов по наивности. У парня проблемы со здоровьем, его несколько лет назад прооперировали в Донецке, и с тех пор он регулярно проходит обследование. Так и в этом году, предварительно созвонившись с врачами, он явился на консультацию в больницу. Там его и арестовали. Стал проситься домой, а ему говорят: «Так не отпустим, ты нам еще пригодишься». И обменяли вместе с нами на своих боевиков. Он доехал с нами до Киева и тут же отправился обратно — на Донбасс.
15313Читайте нас в Facebook
