Любомир Гузар: "У нас очень популярно плакаться, вместо того чтобы браться за работу"
Украинское общество переживает кризис доверия. За последний год уверенность в порядочности и честности правительства, парламента, чиновников и медиа резко упала — им доверяют менее десяти процентов граждан, сообщает Киевский международный институт социологии. В то же время наибольшим уважением в обществе пользуются волонтеры и церковь — им верят больше половины респондентов. Моральным же авторитетом для себя большинство опрошенных назвали кардинала Любомира Гузара.
В 2011 году, после десяти лет на посту предстоятеля Украинской греко-католической церкви, Любомир Гузар добровольно подал прошение об отставке в связи с достижением пожилого возраста. Он уступил место тому, кто моложе и энергичнее, но остался духовным лидером, авторитет которого сегодня распространяется далеко за рамки круга прихожан УГКЦ.
Любомир Гузар не замешан ни в каких политических интригах. «Он говорит очень простым, человеческим языком, но вместе с тем это язык высокого европейского интеллекта», — объясняет влияние священнослужителя правозащитник и диссидент Семен Глузман. Кардинал сформировался в несоветской среде и через многие годы эмиграции пронес трепетное отношение к украинскому языку, культуре и вере. В 1944 году в одиннадцатилетнем возрасте будущий архиепископ с семьей покинул родной Львов и следующие 46 лет прожил в Австрии, США и Италии.
В 1946 году УГКЦ насильственно присоединили к Русской православной церкви. Чтобы сохранить свою идентичность, греко-католическая церковь ушла в подполье и действовала так вплоть до 1989 года. В 1977 году в Риме Любомир Гузар был тайно рукоположен в епископы греко-католической церкви. После чего он 19 лет жил скромной жизнью монаха-аскета, пока в 1996 году Папа Римский не подтвердил его сан официально.
А в 1993 году Любомир Гузар навсегда вернулся в Украину. Сегодня его резиденция находится в Княжичах под Киевом. На второй этаж просторного дома мимо огромных окон с витражами меня по-хозяйски провожают два кота. С кардиналом мы встречаемся вскоре после его 83-го дня рождения. От меня не требуют поцеловать ему руку, но просят коснуться ее, чтобы Любомир Гузар (который практически не видит) ощутил мое присутствие. К слову, интервью накануне его дня рождения не получилось из-за резкого ухудшения здоровья архиепископа. Теперь, к счастью, самочувствие улучшилось и позволило человеку, чью мудрость трудно переоценить, ответить на вопросы, волнующие украинцев.
— Какие вопросы вам задают чаще других? Каких советов просят люди?
— В последнее время я общаюсь в основном с молодыми людьми — меня приглашают на встречи со школьниками, студентами, и я с радостью соглашаюсь, — говорит Любомир Гузар. — Они спрашивают: «Как быть добрыми? Зачем быть добрыми?» Украинцы жаждут мира, справедливости, правды. Хотят строить добрый мир, но не всегда понимают, как.
— Многие чувствуют себя растерянными, разочарованными, забытыми. В информационной войне грязь льется на всех политиков и общественных деятелей без исключения. Как следствие имеем глубокий кризис авторитета и веры. Как выйти из этого?
— Пропаганда сегодня — это настоящее искусство, которым занимаются солидные люди и на которую выделяются огромные деньги. Находясь в бесконечном потоке негативной информации, люди перестают понимать, где правда, доверять кому-либо и принимать то, что им дается. Наступает большое разочарование.
Это огромный вред, грех против человечества — лишить его доверия. И власть имущие во всем мире сейчас должны много работать над тем, чтобы оздоровить ситуацию. Очень важно, чтобы были люди, которым можно доверять. Когда в семье кто-то начинает обманывать, что-то крутить, ему перестают верить, и в итоге семья распадается. Кто выиграл? Никто. Так же и в сфере международных отношений. Блюсти только свои интересы, обыгрывать людей за счет их доверия — это очень глупая, близорукая политика и большая стратегическая неудача. Невозможно нормально сосуществовать, попирая базовые человеческие ценности. Проигрывают от этого все.
Но я не вижу и у нас политической культуры. Это не политика, а большой бизнес, и потому у нас такая коррупция, и практически никто не хочет от нее избавляться. Это очень выгодно.
У нас нет истинных государственных мужей, авторитетов. Украина столько лет находилась под разными оккупациями: российской, австрийской, польской, немецкой, большевистской… 25 лет назад мы неожиданно стали независимым государством. Но государственные мужи — не грибы в лесу. Им нужно время, чтобы вырасти, нужно общество, условия, в которых они могут развиваться.
Вроде не первый год живем не при советской власти, но почему-то до сих пор уверены: все должно прийти к нам сверху, от государства. А те, кто во власти, считают, что народ — это дураки, которых надо использовать и держать где-то далеко внизу. Что бы ни думали во власти, народ не глупый — он показал это на Майдане. Проблема в том, что он остался без духовного руководства. Мы живем в большой политической и духовной пустоте. И это наша трагедия.
Что мы можем сделать? Человек необязательно должен быть против кого-то. Надо быть «над» противоречиями, нужно изо всех сил стараться знать, понимать, требовать, но при этом не судить, не жаловаться. Ведь недоверие — одна из форм критики. У нас это очень популярно: плакаться вместо того, чтобы браться за работу. Если начать работать, меньше будет пессимизма, потому что человек увидит, что он может много доброго сделать, даже исходя из тех скромных возможностей, которые у него есть. А так, получается, что народ восхищается волонтерами вместо того, чтобы помогать. Восхищаться — это хорошо, но нельзя только восхищаться, надо еще и самому действовать. Делать добро — для этого нет препятствий. Кроме собственной лени.
— Если человек под воздействием пропаганды идет на войну, одобряет нарушение прав и закона, верит телевизору, а не родным людям — считается ли это грехом?
— Грех — это агрессия, нападение, ненависть. Каждый человек имеет право защищать себя, каждый мужчина обязан защитить свою семью, если в дом зашел враг. При этом я не должен ненавидеть, чтобы обороняться. Когда я молюсь за врагов своих, то молюсь не об их успехах, а о том, чтобы они отвернулись от зла. Но вторжение, давление, устрашение — это агрессия и преступление, независимо от того, под какими лозунгами совершается.
— Объясните, пожалуйста, зачем священники благословляют идущих на войну?
— Можно благословлять на оборону, но нельзя — на нападение. Если воины идут защищать, почему их не благословить? Но если идут захватывать — как на такое священнику можно согласиться? К сожалению, есть представители некоторых религиозных организаций, которые благословляют на преступление. Освящают танки, оружие… Это все равно, что мне благословить нож, которым я собираюсь вас заколоть. В этом вопросе нужно быть очень осторожным.
— Нападение, как мы видим, нередко пытаются преподнести как освобождение, защиту своих…
— Человек всегда знает, на что в действительности благословляет. Он может говорить неправду, но от себя самого истину не скроешь.
— Есть выражение «священная война». Вы пережили Вторую мировую. Как по-вашему, может ли война в принципе быть благородной?
— Нет. Она никогда не благородная, она всегда страшная. Даже если мы защищаем себя, свою страну, война — это долг, и долг крайне неприятный. В истории человечества было столько неоправданных, чисто агрессивных войн. Только в ХХ веке таких вон сколько. Я был во Львове, когда 1 сентября 1939 года на мой город упали первые бомбы. И я видел — война начинается в сердцах людей.
— Существует теория, что войны мобилизуют внутренние ресурсы людей и стимулируют развитие человечества.
— Мы видим, что под воздействием страшных событий в Украине появился волонтариат. Сформировалась армия. Есть философы, которые утверждают, что без войны нет прогресса. Американцы, например, говорят, что их медицина поднялась на высокий уровень, потому что во время войн они вынуждены были лечить и оперировать в ужаснейших условиях. И все же эта теория кажется мне несправедливой. Разве не лучше человечеству двигаться вперед чуть менее стремительно, зато не такой дорогой ценой?
Украина ведь стала независимой без войны. А переход от коммунистической системы к демократической требует времени. Как минимум два поколения украинцев воспитаны в коммунизме — а это очень специфическая философия, где, с одной стороны, государство и сила, а с другой — невежественные послушные граждане. И никакая война не поможет изменить это советское мышление, одним из проявлений которого является коррупция. Между тем это одна из важнейших задач на пути к лучшей жизни: много работать, а не воровать. Напасть, отобрать — не сложно. Но никому еще здоровья такой образ жизни не принес. Можно временно взлететь, но позднее оно все равно отомстится.
Мы должны собрать наши силы и осознать всю опасность, которую несет эта война. То, что происходит со стороны России, — это не акт братства. Это вражда и желание доминировать. Это показывает нашему народу, что спасение — в наших руках. Никакие Минские соглашения не помогут, пока обе стороны не поймут: мир — это сначала любиться, а уже потом — договариваться. Мы не можем ожидать ни от России, ни от кого-то другого спасения, а должны построить государство собственными силами. Когда я в начале 90-х вернулся из эмиграции в Украину, я был полон оптимизма. Теперь, после Майдана, я снова чувствую, что мы совершили некий прорыв. У нас есть люди, у нас есть все предпосылки, но нужно грамотно действовать.
— Арсений Яценюк — греко-католик. Что бы вы ему сейчас посоветовали?
— Он ко мне не обращается за советом. А я, признаться, совершенно не понимаю, что происходит в правительстве, в Верховной Раде… Я не понимаю, как такое может быть? Почему эти люди не работают так, как должны работать? Так что единственное, что я могу посоветовать: работайте, неустанно работайте на благо страны.
— В Западной Украине, откуда вы родом, всегда было много националистов, и среди них — воинствующие. Как вы считаете, каким должен быть патриотизм?
— Следует различать: национализм — это любить свое и не уважать чужое, а патриотизм — любить свое и уважать чужое. В национализме есть огромное искушение нетерпимости, а это не по-христиански. Нужно любить свое и уважать чужое.
— В 1944-м вы стали беженцем. Сегодня этот вопрос в мире снова актуален. Но люди не могут прийти к согласию, как правильно вести себя по отношению к вынужденным переселенцам…
— Сначала мы уехали в Австрию, родители хотели там жить, но австрийцы не могли нас оставить, так как после войны их страна обнищала. Тогда богатые Америка и Канада стали принимать бежавших. Но мой опыт совсем не такой, как у беженцев сегодняшних. Нас было значительно меньше… Сейчас в мире десятки миллионов переселенцев! Откуда? Почему так много? Сегодня беженцев столько, что их количество превышает возможности принимающих их стран.
Лучшим вариантом было бы, если бы в Сирии навели порядок, и людям не нужно было бежать на чужбину. А Украина… У нас полтора миллиона человек вынужденно оставили свои дома! Иисус Христос, когда рассказывал о «Страшном суде», вспоминал: «Я был чужаком, а вы меня не приняли». Поэтому нам всем надо думать, что мы можем сделать для этих людей. Мы не можем им не помогать, ведь они действительно страдают. Но вместе с тем мы должны попытаться найти, что или кто провоцирует эту проблему.
— Четыре с половиной миллиона украинцев — прихожане греко-католической церкви. Многие из них, да и не только верующие, отреагировали на декларацию, подписанную на Кубе Папой Римским Франциском и патриархом русской православной церкви Кириллом, как на предательство со стороны Ватикана. Видите ли вы в этой встрече и этом документе угрозу Украинской греко-католической церкви и Украине?
— Нет причин тревожиться, тем более что Папа Франциск недавно рассеял наши сомнения: он встретился с главой УГКЦ в Риме на заседании постоянного Синода и уверил, что не будет жертвовать нашей церковью ради сближения с Московским патриархатом. Заседание Синода и встреча с Папой были запланированы в контексте 70-летия Львовского псевдособора, на котором в 1946 году УГКЦ была официально ликвидирована и присоединена к РПЦ. Папа Римский засвидетельствовал свое единство с нашей церковью и поддержал Украину. Святейший отец обещал не решать экуменические вопросы ценой Восточной Католической церкви.
Сложно комментировать ту встречу, потому что у меня у самого много вопросов. К примеру, зачем главам церквей встречаться в аэропорту и зачем именно на коммунистической Кубе? Или как так получилось, что религиозные люди сходятся от имени Иисуса Христа и не молятся вместе? Похоже, находясь под международным давлением, Россия стала использовать религиозную риторику для решения политических задач.
— Вы имеете в виду то, что Россия хочет показать миру, что ее поддерживает сам Папа Римский?
— Мне кажется, что речь в данном случае идет о внутреннем рынке. Продемонстрировать свой политический вес прежде всего россиянам.
— Была удивлена, когда в одном из интервью прочла ваш ответ на утверждение Далай-ламы, дескать, «религия не помогла решить ни одну политическую и социальную проблему мира». Вы согласились!
— Досадно, но эти слова Далай-ламы не лишены правды. Церкви могли бы делать больше. Одним из элементов, благодаря которому Польша так быстро интегрировалась в ЕС, было то, что их церковь часто и последовательно проповедовала, как должен вести себя верующий человек. Мое впечатление, что у нас этого мало. Иногда и католики, и православные, и протестанты что-то делают в этом направлении. Но я считаю, что о той же коррупции как о грехе нужно повторять на проповедях систематически. Кто-то должен начать это делать — воспитывать гражданина, давать ему моральные ориентиры, лечить его духовные болезни.
— К сожалению, немало людей разочарованы и в церкви тоже… Во многом из-за скандалов с католическими священниками-педофилами, фильм о которых недавно даже получил «Оскар». Во многом — из-за того, что некоторые представители высшего православного духовенства живут далеко не так, как учат своих прихожан.
— Церковь обязана вести себя по-церковному. Кем бы я ни был — епископом, священником или прихожанином, — мне стоит вести себя так, чтобы любой мог обо мне сказать: «Почему он такой добрый? Почему такой справедливый? Да потому что он верит в Бога!» Если же так не происходит — это грех. Такие священники должны осознавать, что творят большое зло.
— Нужно ли наказывать за это и как?
— Людей нужно направлять. Помогать им делать добро. Случается, мне человек признается: «Вот я пошел и сказал ему все в глаза!» И что? Ты ведь ему не помог, только отторг. Иногда действительно уместно повести себя как родитель, взяв розгу. Но главный и самый важный метод — поощрять в людях добро. Мы очень легко судим и критикуем, вместо того чтобы помогать.
— Какие реформы нужны церкви, чтобы доверие к ней росло?
— В Америке, где я был настоятелем церковной парафии, у нас был финансовый совет — это люди, проверяющие, сколько поступило пожертвований и куда идут деньги. В конце года казначей готовил полный отчет, и любой мог получить его копию. Мы в Украине только нарабатываем такую систему.
— Как-то вы сказали, что если Иисус Христос жил бы сегодня, то работал бы на компьютере. Должна ли церковь реагировать на достижения науки и как именно?
— Конечно, это же часть человеческой жизни. Сегодня у нас есть компьютеры, автомобили, самолеты — то, о чем 500 лет назад люди и не мечтали! Благодаря компьютерам и Интернету стало легче узнавать, кто и где нуждается в помощи. Проще найти возможности. Компьютеры — это средства для того, чтобы приносить человечеству пользу. Бог дал нам ум, чтобы мы работали и повышали свою эффективность. Но что делают люди? Используют коммуникации не для сближения, а для того, чтобы запутать других, вызвать отчуждение. И, вместо того чтобы с помощью компьютеров приносить пользу, сидят у мониторов, вообще ничего не делая…
Человек свободен в выборе — делать добро или зло. Но если он действительно хочет идти по доброму пути, правило такое: «Работай так, как если бы все зависело только от тебя. Молись так, как если бы все зависело только от Бога».
Фото в заголовке Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»
4392Читайте нас в Facebook
