«Совру, если скажу, что не бываю на выходах»: боец с высокой ампутацией вернулся на фронт

«Даже не понял, что у меня отлетела нога»

— Сергей, когда и как вы потеряли конечность?

— Это произошло 28 октября 2023 года возле села Вербовое, это Запорожское направление.

Я получил приказ от нашего комбата «Техаса» перерезать логистический путь негодяев. Мы пришли на место, увидели, что там все заминировано, вернулись, доложили об этом, комбат дал нам опытного сапера, чтобы он проложил путь нашей группе. После этого началось небольшое наступление, чтобы отвлечь врага, а мы тем временем взорвали все, что могли, включая дамбу. Дальше за нами пошла пехота.

Два наших парня погибли во время выхода. Это были действительно хорошие ребята.

Когда мы возвращались, узнали, что ротный (позывной «Цемент») был тяжело ранен в живот. Я решил пойти к нему, хотя четко понимал, что могу там и остаться. Надо было пройти три километра. Дошел нормально.

Над ним летали дроны. Мы сначала немного их отогнали, потом я вытащил его из окопа и перенес в блиндаж. Однако в окопе остались его рация, документы, оружие, телефон и планшет с «крапивой» («крапива» — это секретные карты). Он эти вещи закопал, но очень переживал, что враги их найдут. Я вернулся, откопал все это и забрал.

Когда почти дошел до блиндажа, раздался выстрел танка. Я упал. Даже не понял, что у меня отлетела нога. Увидел жилы, слои жира и кости. Никакой боли не испытывал. Крови было мало. Наложил турникет (кстати, использовал не американский САО, а наш «Січ», потому что САТ с одной петлей, а «Січ» с двумя; если где-то зацеплюсь, то он не развяжется), сказал по рации «Техасу», что я ранен. Положил на себя автомат, чтобы ко мне никто не мог подойти, потому что очень боялся попасть в плен. Еще с самого начала сразу решил для себя, что не сдамся в плен ни при каких обстоятельствах. Стать рабом и чтобы надо мной издевались? Я не смог бы. Знал, что буду сражаться до последнего, но оставлю один патрон для себя. А вообще был уверен, что доползу к своим в любом случае.

Прибежали ребята, которые тоже услышавшие мое сообщение по рации.

— Они долго шли к вам?

— Два с половиной часа. Положили меня на носилки и тащили почти четыре с половиной километра. А я тем временем еще и отстреливался от негодяев, потому что обстрел продолжался.

Читайте также: «Иногда будто током бьет по пальцам или пяткам, которых нет»: ветерану ВСУ установили уникальные остеопротезы

РЕКЛАМА

— О чем думали в тот момент?

— Только о том, чтобы не ранило побратимов. Чтобы они не легли рядом со мной.

Потом меня отвезли в Запорожье. Началось нагноение, поэтому ногу отрезали еще выше, чем было.

Когда осознал, что ноги нет, впал в отчаяние. Врачи позвонили моей сестре Алене, что я в плохом эмоциональном состоянии. Она младше меня на семь лет. У нас очень теплые отношения. Что бы ни произошло (это не первое мое ранение), сестра всегда рядом, постоянно меня сопровождает по реанимациям и больницам.

Она приехала в Запорожье. Зашла в палату, а у меня руки грязные, во рту трубка. Доктор ей говорит: «Видите — трубку прокусил? Хочет покончить с жизнью». Сестра долго не колебалась, просто надавала мне пощечин. Доктор едва не кричал: «Вы что делаете? Так нельзя». А она: «Я знаю, что я делаю». Вот так и привела в сознание. Три удара по мордасам — и отчаяние очень быстро прошло. Больше такого не было.

— Не обиделись на нее?

— Как я могу обидеться на свою маленькую сестренку? Что касается родителей мать, конечно, плакала, отец даже приболел.

— А жена?

— Они с 19-летней дочерью живут в Италии. Я им ничего не говорил, пока не встал на протез. Они хотят, чтобы я приехал к ним: «Довольно с тебя. Все, что мог, ты отдал». Ответил, что пока мои родители и сестра живы, пока наш дом стоит, буду защищать Родину.

Затем были больницы — Днепр, Львов. Во Львове врач сказал: «Тебе здесь делать нечего, ты очень сильный». И отправил меня в Мукачево на восстановление.

— Когда сделали первые шаги?

— Поскольку я когда-то немного занимался боксом, львовская боксерская федерация помогла направить меня в протезировочно-реабилитационный центр Superhumans, где я проходил реабилитацию. Там очень профессиональный реабилитолог Виктория, умеющая работать с ребятами, и очень хороший опытный протезист Сергей, он сам, кстати, из Харькова. Сделали мне хороший культеприемник и поставили механический протез. От ранения до первого шага прошло пять месяцев. Знаете, какая была радость, что наконец могу справлять свои малые нужды, как мужчина?

А еще не могу не поблагодарить одного человека, благодаря которому смог вернуться в ряды Вооруженных сил. Это мэр Киева Виталий Кличко.

— Как он о вас узнал?

— Меня направили в столицу на реабилитацию. А Кличко часто приезжает к раненым ребятам. На одной встрече говорит: «Я тебя где-то видел. Ты занимался спортом? — «Немножко». — «А ты не из Кривого Рога?» — «Оттуда». — «Так я тебя помню». Когда-то он проводил соревнования, где я выступал.

Познакомились, он стал ко мне заходить, когда приезжал в больницу, потому что знал, что я в Киеве один. Однажды спросил, какие у меня пожелания. Ответил, что хочу электронный протез, чтобы возвратиться на фронт. Он за свой счет купил Otto Bock. Электронное колено стоит 50 тысяч долларов, а стопа, которая движется, где-то четыре тысячи долларов.

И все это он сделал не для пиара, не для того, чтобы светиться перед камерами. В настоящее время из всех СМИ только вы знаете о его поступке. Виталий многим помогает. Когда-то я ему написал, что у ребят нет касок. Он выслал каски, затем бронежилеты. Вообще, что бы я у него ни попросил, он сразу откликается.

Читайте также: «Самое ужасное место для ампутированного — это метро», — тренер по акробатике, потерявший ногу на фронте

«Разведчик должен уметь многое»

— Расскажите немного о себе. Какой у вас позывной?

— «Кроль». Моя фамилия Волков. Логично было бы стать «зайцем», но «зайцев» уже было многовато. А кролик — животное быстрое и умелое.

Родился и вырос в Кривом Роге. Окончил техникум. Сейчас учусь на психолога.

В 1997—2000 годах проходил срочную службу в 74-й бригаде. Сразу попал в разведку.

До 2014 года работал электриком на криворожской шахте «Артем-2» рудоуправления имени Кирова. Очень переживал, когда начались события в Крыму и на Донбассе. Однажды решил, что нужно помогать стране. Это был действительно зов души, хотя родители меня отговаривали.

В 2016 году присоединился к батальону «Днепр-1». Обрел тогда немалый опыт. Мы заходили на территорию врага. Самая большая глубина на одном выходе была «минус десять», то есть десять километров от наших позиций. Иногда попадали в окружение и выходили из него. АТО была настоящей войной.

В 2019 году уволился, вернулся домой. Однако поскольку я разведчик с опытом, то понимал, что большая война — дело времени. Я же видел, что негодяи делают и как они себя ведут. Постоянно были мысли о том, что близится катастрофа.

Полномасштабное вторжение встретил в Одессе, где проживал в последнее время. Ночью позвонил сестре, сказал, что началось. Она возмутилась: «Тебе снова война снится? Никак не можешь отойти?» И тут услышала прилеты по криворожскому аэродрому. Они с трехлетним племянником сразу спустились в подвал.

А я собрал рюкзак и поехал домой. Сказал отцу, что возвращаюсь в армию, потому что действительно что-то умею. Отец очень прогрессивный человек, я его уважаю. Он окончил Ленинградское высшее военное училище. Был военным, затем энергетиком Новокриворожского горно-обогатительного комбината, гендиректором «Кривбассвзрывпрома». То есть профессиональный человек, который все понимает. Он дал мне свой, еще советский, десантный рюкзак, напихал туда шарфики, шапки, теплые носки, потому что переживал, что замерзну.

Я поехал в военкомат, где стоял на учете. Там знали, кто я. Направили в разведбат 74-й бригады. В 2023-м перевелся в 23-ю. Моя группа разведчиков называлась «Котята».

Это мы в августе 2023 года взяли ключевую высоту 204 в Приютном в Запорожской области. Ситуация была такой. Как только наши войска пошли вперед, орки подбили американский колесный бронетранспортер MaxxPro и сожгли много танков. Наступление захлебнулось, потому что люди были в шоке.

А мы тем временем, несмотря ни на что, штурмовали ту высоту. За этот выход уничтожили 50 негодяев. После этого меня подали на Героя Украины, ребят — на другие награды. Однако не срослось, как говорится. Может, комбат настаивал бы на этом, но он погиб.

Мы выходили на одну точку в лесу. Попали в засаду, по нам еще танк пострелял. Кое-кого немного контузило, а один парень подорвался на мине. Нам сказали откатиться, мы потом выносили его. А на следующий день комбат пошел посмотреть, что и как там было. Его убили. Так нас и не наградили.

Читайте также: «Жаль будет, если мы все здесь просто погибнем», — журналист Евгений Спирин, служащий санитаром в стабпункте

— Решение вернуться на фронт после ампутации было сложным?

— Нет. Вы не понимаете, что такое адреналин, что такое азарт, что такое снова увидеть грибки взрывов, услышать стрельбу. Мне почти все время звонили ребята. Я им обещал, что вернусь. Они очень-очень меня ждали. Комбат «Техас» тоже ждал и был очень рад, когда я прибыл, потому что я опытный человек, который может научить других.

Разведчик должен многое уметь. Как минимум — владеть тремя-четырьмя профессиями: штурмовика, минера, сапера, стрелка-пулеметчика, стрелка-гранатометчика. Я снайпер-наводчик. Умею стрелять из «Иглы», которая бьет на четыре с половиной километра, из Stinger, который бьет на пять километров, из Javelin, из СВД, из снайперской винтовки UAR 10, из всего стрелкового оружия — мне вообще нет разницы, из чего стрелять. Из СВД мог поразить цель на расстоянии 700−800 метров. Сейчас беру 500 метров.

Могу ездить на любой технике. Не проблема завести танк, БТР или БМП, и из них вести бой. Могу отремонтировать сломанный пулемет. Это все правда. Можете спросить у моих командиров.

— То есть после трагедии вы себя видели в качестве инструктора?

— В том числе. Вообще видел себя как человека, который будет ходить на выходы или на машине, вывозить ребят на «ноль» и привозить оттуда. Я нормально езжу, хотя правой ноги нет, нормально хожу. Чтобы не перегибаться, потому что тогда стирается позвоночник, опираюсь на палку. Но могу и без нее обходиться. Только бегать не могу.

Я очень соскучился по выходам. На днях со снайпером, которого тренирую, зашли в местную школу одного поселка, который сейчас является серой зоной — и не наш, и не негодяев. Чтобы они там не бегали, мы их отстреливали. Когда нам сказали, что на нас направлены КАБы и стволка, мы начали отходить. Я споткнулся, упал и не мог идти. Хотя к этому моменту себя накрутил, что могу делать почти все. Ребята приехали за нами, забросили меня в «пикап» и вывезли.

Это не первый мой выход был. Совру, если скажу, что не бываю на «нуле». К тому же видел неоднократно, как тридцати-сорокалетние мужчины с двумя ногами не могут дойти до позиции. Потому что-то больные, то уставшие, то еще что-то. У них постоянно какие-то причины. Понятно, что не все. Многие ребята делают все, что нужно.

К сожалению, недавно впервые почувствовал себя обузой. Две недели назад у моего побратима-разведчика на «нуле» сломалась EcoFlow и плохо работал генератор. Все боялись ехать. Сказал: «Я поеду». Привез туда и батареи для раций, и EcoFlow, и новый генератор, и ночник. А потом «Градом» как шарахнуло. На мне загорелась куртка. И вот все бегают, а я не могу. Ребята меня прикрывали. Мой друг «Торнадо», ротный 3-й роты 1-го батальона, вообще спиной прикрыл.

Комбат Техас, когда услышал мой голос в рации, спросил: «Что ты там делаешь? Вот я тебе дам потом». Когда пришел к нему чумазый, в почти сгоревшей куртке, сказал только: «Хай Бог милует, ну ты и зараза».

Читайте также: «Раненый военный с отсутствием двенадцати с половиной сантиметров кости уже проходит реабилитацию»

— Какие картинки будете помнить всю жизнь?

— Никогда не забуду, как мы с комбатом устанавливали флаг над Приютным. Многие ребята были тогда убиты и ранены. Однако мы смогли одержать эту победу, хотя силы были неравными.

Помню, как когда-то прямо надо мной летал дрон с полным БК и охотился на меня. Когда он со взрывчаткой, у него другой звук, более тяжелый. И видно, как гранаты висят. Иногда БПЛА летают на высоте не больше десяти метров. В такие минуты до последнего борешься за жизнь. Бежишь, прячешься, стреляешь по нему. Никакого страха, ничего не чувствуешь. Только азарт. Такой адреналин! Ты охотник, а не жертва. Я на войне никогда не был жертвой.

Еще буду помнить очень яркие цветные сны о военных фильмах, которые смотрел в детстве. Я их почему-то вижу, когда сплю в блиндаже, а вокруг бахает. А дома сны о войне черно-белые…

Ранее о реальной ситуации на фронте «ФАКТАМ» рассказал военный обозреватель Богдан Мирошников.

Фото Оксаны Черной (отделение коммуникаций 23-й отдельной механизированной бригады) и из личного архива Сергея Волкова

751

Читайте нас в Facebook