Анатолий Ханко: "От служебной машины я отказался, а положенное на нее горючее отдаю волонтерам"
— Когда вхожу в сессионный зал, невольно улыбаюсь, — говорит 34-летний заместитель председателя Полтавского областного совета, майдановец и участник АТО Анатолий Ханко. — Вспоминаю, как я здесь спал. Вот там, на сцене, за шторкой, соорудил себе «лежбище» из картонных коробок… В начале 2014 года мы изгнали из здания госадминистрации, в котором находится и областной совет, старую власть и обосновались в сессионном зале. Конечно, тогда не думалось о том, что когда-то займу должность одного из руководителей областного ранга. Но теперь она — моя «нулевая» линия фронта. У меня много обязательств перед живыми. А еще больше перед мертвыми. Пусть они увидят с небес, что мы не напрасно все это затеяли и не зря они погибли за новую страну…
«На работу добираюсь общественным транспортом. Это помогает чувствовать настроение людей»
«Нестандартный» чиновник Анатолий Ханко говорит, что людей с такими же убеждениями, как у него, уже немало в руководящих органах. Я ему верю. Однако сама их пока что-то не встречала.
«Анатолий, ты нас подводишь!» — как-то сказал ему мэр одного из городов. Но Ханко не собирается подстраиваться под всех. И по-прежнему из 11 тысяч гривен зарплаты оставляет себе столько, сколько в среднем получают жители Полтавщины. С недавних пор начал оставлять 4600 гривен, а до этого было 3700. Слава Богу, у него живы родители, которые в селе Покровское Решетиловского района держат подсобное хозяйство и снабжают продуктами. Остальные деньги Анатолий делит на три равные части: для АТО, для помощи людям, которые обращаются к нему со своими проблемами, и на добрые дела. Среди этих дел — две книги о борцах за независимость Украины, издание которых он частично профинансировал, установка детских качелей в одном из городских дворов, денежное участие в проведении велотурнира, поддержка Национальной сборной Украины по мотоболу, закупка чистящих средств для отмывания краски с монумента Ивана Мазепы, поврежденного вандалами… Это только то, что просочилось в средства массовой информации.
Свое волонтерство и меценатство Анатолий не любит афишировать. Хотя не замечать того, что «нестандартный» чиновник делает, особенно его участия в общественных мероприятиях, невозможно. Только за последний месяц Ханко, сев в инвалидную коляску, испытывал приспособленность городской инфраструктуры к потребностям людей с ограниченными возможностями, вместе с другими активистами наносил на тротуарную плитку национальный орнамент у памятника Тарасу Шевченко, а с памятника Ивану Мазепе смывал краску…
И, наоборот, его практически не увидишь на официальных мероприятиях, на которых по «протоколу» должны присутствовать руководители областной власти.
— Мой главный принцип: не отрываться от народа, чтобы не утратить способность чувствовать его боль, — так объясняет заместитель председателя областного совета свой стиль руководства. — Поэтому отказался и от служебного автомобиля. Считаю, что в стране, в которой идет война, это непозволительная роскошь. По установленным нормам, государство на заправку одной машины чиновника моего ранга выделяет в год четыреста литров бензина, стоимость которых на сегодня составляет около ста тридцати тысяч гривен. Положенное мне горючее я отдаю волонтерам для поездок на восток. А сам на работу и с работы добираюсь автобусом, ведь не забыл, как пользоваться общественным транспортом. Среди обычных пассажиров чувствую пульс жизни, настроение людей. По моим убеждениям, едва чиновник пересаживается в служебное авто, его восприятие происходящего сужается до созерцания картинки за стеклом, а общение с народом — до разговоров с водителем.
«Никто из моих крымских друзей, которым я дарил вышиванки, не поддержал путинского режима»
Первое, что сделал Анатолий Ханко, заняв рабочий кабинет на четвертом этаже после выборов депутатов в местные органы осенью прошлого года, — открыл настежь дверь в приемную. На работе не должно быть тайных разговоров, считает он. Очень скоро кабинет приобрел еще одну особенность — каждый заходящий сюда во время делового разговора может вплести несколько полосок ткани в маскировочную сетку для фронта. Это занятие Анатолий сначала придумал для себя, чтобы максимально эффективно использовать время пребывания на рабочем месте, поскольку он привязан к расписанию автобусов — приезжает в облсовет в семь утра и уезжает отсюда в семь вечера. Постепенно к этому начал привлекать посетителей. Общими усилиями доплетают вторую сетку…
Еще в своем кабинете Ханко установил коробку с надписью «Макулатура для воїнів АТО», в которую собираются старые газеты и вся использованная деловая документация областного совета. Деньги за сданное сырье, пусть и небольшие, идут в общий поток народной поддержки армии.
— За время моей работы собрали килограммов пятьдесят макулатуры, — рассказывает собеседник. — Это натолкнуло меня на мысль внедрить внутри нашего государственного учреждения электронный оборот документов — очень скоро в областном совете и в нескольких районных будет запущен пилотный проект. А со временем, думаю, это станет обычной практикой. Кстати, новой команде Полтавского областного Совета удалось первой в Украине ввести систему «Prozorro» по сдаче своего имущества в аренду. Мы же убедили руководителей госпредприятий перевести денежные средства в государственные банки, чтобы финансировать не олигархов, а страну.
Так что изменения во власти происходят, пусть и не такими темпами, как хотелось бы. Хотя ломать стереотипы очень сложно. Мы с ребятами в окопах не раз говорили о том, что воюем за детей, за будущее. Нужно время, чтобы выросло поколение с новыми жизненными принципами. Тогда, думаю, лет так через десять смогу спокойно вернуться к своей любимой археологии, которой занимался двенадцать лет.
Нынешним летом несколько недель своего отпуска заместитель председателя областного совета тоже проведет на археологических раскопках — в Глобинском районе Полтавской области, где стояло казачье поселение.
— Как археолог я начинал в 2003 году в Крыму, — отхлебывая горячий кофе, сваренный в кофеварке, которая у него практически не выключается, продолжает Анатолий Ханко. — Тогда бросил учебу на историческом факультете Полтавского государственного педагогического университета и начал искать дело по душе. Работал и грузчиком, и охранником. В экспедицию попал случайно, оказавшись в Одесском археологическом музее и узнав, что оттуда собирается выезжать группа на раскопки в Керчь. Меня в группу не взяли, поэтому на полуостров я добрался автостопом. Работу нашел довольно быстро — помогал студентам, раскапывавшим немецкое захоронение времен Второй мировой войны. Копали по карте и находили скелеты, сложенные в три яруса на расстоянии десяти сантиметров друг от друга. Мы только удивлялись такой пунктуальности немцев.
Со временем в других местах копал, где попадались дорогие артефакты, которые забирал Эрмитаж. Крым — это кладезь для археологов. Но сейчас не об этом, а о том, почему полуостров сегодня не наш. Понимаете, в среде крымчан я был диковинкой. У всех вызывала интерес моя татуировка на руке в виде трезубца со словами «Слава Україні», которую сделал в восемнадцать лет (с тех пор, кстати, каждые три месяца как донор сдаю кровь, из меня уже выкачали тридцать литров). По четвергам я устраивал своим товарищам показ фильмов о героях национально-освободительного движения, в том числе о Степане Бандере. Установил возле своей палатки желто-синий флаг, привозил украинскую литературу, дарил друзьям недорогие вышиванки… Я с ними спорил, они — со мной, между оппонентами чувствовался большой разрыв. А вот государство не вело в Крыму просветительской деятельности, в отличие от России. Поэтому войну за Крым мы проиграли не два года назад, а гораздо раньше. Меня утешает только то, что никто из моих друзей, которым я дарил вышиванки, не поддержал путинский режим: трое после аннексии перебрались на материк, а четвертый остался. И ждет, что я появлюсь в Симферополе на белом… танке.
«Лежу, истекая кровью, и загибаю пальцы, считая, чего не успел сделать в жизни»
Именно в Крыму Анатолий понял, что в одиночку решать глобальные проблемы невозможно. В 2007 году он создал керченскую городскую организацию партии «Свобода».
— Уже 24 ноября 2013 года мы с несколькими друзьями-полтавчанами были в Киеве на Майдане, — вспоминает Анатолий. — Я возглавил одну из «сотен». Самая страшная ночь, которую мне пришлось пережить, — 18 февраля 2014-го. Тогда «беркутня» выгнала повстанцев из Мариинского дворца, бросала в нас гранаты, начиненные болтами, от которых, понятно, невозможно было спрятаться за самодельными щитами. А больше у нас ничего не было. Ребятам руки-ноги отрывало, выбивало глаза… И люди, стоявшие за нами, стали расходиться. Мы остались практически без поддержки. Но меня, наверное, берегли какие-то высшие силы — ни одной царапины не получил. Благодарю за это незнакомую бабушку, которая ходила по Мариинскому парку и, выбирая парней, крестила их и читала молитвы. Среди нескольких она выбрала и меня… Наверное, Бог решил, что я еще нужен на земле.
*На Майдан Анатолий отправился одним из первых
Но все же избежать ранений Анатолию не удалось. Это случилось уже на войне, куда он отправился сразу после победы Революции достоинства в составе батальона спецназначения Национальной гвардии «Азов», в который вошли добровольцы из числа майдановцев и ультрас. Парадокс ситуации состоял в том, что иначе, чем в составе этого подразделения, подчинявшегося МВД, легально попасть на фронт было невозможно. Сражался за Урзуф, Мариуполь, Иловайск, Старобешево…
— Двадцатого августа 2014 года наша группа получила задание зачистить одну из улиц в Иловайске, — Анатолию нелегко даются воспоминания об этом. — Мы проверили два дома, а когда подошли к третьему, из-за ворот полетели гранаты РПГ, которые используются для поражения бронетехники. Это зафиксировано, кстати, на видео, снятом людьми российского боевика Моторолы. Один наш товарищ погиб сразу, несколько, в том числе и я, были ранены. С сослуживцем стали прикрывать отступление хлопцев, ведя огонь попеременно. В какой-то момент недалеко от меня упала граната. Хорошо, что успел спрятаться за дерево, поэтому получил только девять осколков. К счастью, ранения оказались не серьезными и в госпитале я не задержался — удрал оттуда через несколько дней снова на боевые позиции. Воевал до марта 2015 года — тогда моему младшему брату пришла повестка, и я, так сказать, уступил ему свое место, пожалев маму, которая при каждом разговоре напоминала, что у нее не железное сердце.
В военном прошлом Анатолия был один случай, когда он уже прощался с жизнью.
— Лежу, истекая кровью, и загибаю пальцы на руке, считая, чего не успел сделать: высшее образование не получил, семьи не завел… — вспоминает он. — Сейчас потихоньку начинаю раскрывать ладонь. Первым делом женился на девушке Тане, тоже «свободовке», которой симпатизировал целых пять лет. Теперь жена — мой надежный тыл, во всем меня поддерживает. Затем восстановился в университете на заочном отделении, недавно получил степень бакалавра.
Мирная жизнь вроде наладилась, и я думал уже, что война никак не отразилась на моей психике. Ан нет! Недавно поймал себя на мысли, что иду по тротуару и думаю о том, куда буду прятаться, если вдруг упадет граната… Я, добрый по натуре, верующий человек, никогда не прощу Путина за то, что он заставил меня нарушить одну из главных христианских заповедей «Не убий!»… И друзей, потерянных в боях, никогда ему не забуду…
*Анатолий Ханко: «Наверное, Бог решил, что я еще нужен на земле — Майдан прошел без единой царапины, а в Иловайске от взорвавшейся рядом гранаты получил только осколочные ранения»
Фото из архива Анатолия Ханко
1801Читайте нас в Facebook
