Военкор Александр Клименко: "Помолившись за нашу группу, капеллан проводил нас на "Небо" (фото)
— Позывной бойца с биноклем в руках — «Ангел», а сфотографировал я его в ноябре 2014 года на позиции «Небо» (это в селе Пески, что возле Донецкого аэропорта), — демонстрирует один из снимков из своей книги «Фронтовой альбом» фотокорреспондент газеты «Голос України» Александр Клименко. — «Небом» эту точку бойцы назвали из-за того, что она находится на высоте 10-этажного дома (38 метров) на шахтном копре, напоминающем вышку. Оттуда вся округа видна как на ладони. Бойцы ведут с «Неба» наблюдение и корректируют огонь.
Чтобы подняться на позицию «Небо», мы с коллегами, известным тележурналистом Романом Бочкалой и телеоператором Андреем Костюком, проснулись в пять утра (ночевали тогда с бойцами «Правого сектора» в подвале одного из домов Песок). (Мы беседовали в Киеве перед началом презентации его книги военных фотографий «Фронтовой альбом». — Авт.) На «Небо» нашу группу проводил, помолившись за нас, капеллан Виктор Шпоть, который затем стал моим хорошим товарищем. И мы пошли к шахтному копру пешком через село.
А накануне вечером мы побывали в изрядной передряге: ехали в джипе по главной улице Песок — проспекту Мира (это одно из самых обстреливаемых мест поселка). Вдруг видим: прямо на нас летит трассирующий (светящийся) снаряд. «К обочине!» — скомандовал водителю сидевший рядом с ним боец Ярослав Ходаковский (позывной «Яра»). Машина свернула, а трассер отрикошетил от асфальта и ушел в сторону. Мы даже испугаться толком не успели. «Снаряд из пушки БМП (боевой машины пехоты. — Авт.)», — пояснил «Яра».
*Александр Клименко стал военным корреспондентом еще в 1996 году. До боевых действий в Украине он ездил на чужие войны — в Африку, на Балканы, Ближний Восток
Когда шли на позицию «Небо», я невольно засматривался на природу, безразличную к пережитому нами накануне стрессу — очень красивый розовый рассвет, покрытые инеем деревья. Нас предупредили, что подъем на «Небо» опасен: враг может увидеть и открыть огонь. Тут следует сказать, что лестница спиралью опоясывает копер. По тем ее участкам, которые видны боевикам, пришлось бежать на максимально возможной скорости, хотя на нас были увесистые бронежилеты и каски. К тому же я нес на себе тяжелую фотоаппаратуру, а Костюк — телекамеру. Нас сопровождал «Яра». К счастью, противник на наш забег не отреагировал. На «Небе» мы перевели дух, закурили, завели беседу с бойцами «Правого сектора» Михаилом Лупейко (позывной «Ангел»), «Ярой» и совсем еще молоденьким 18-летним Артемом Тарасовым (позывной «Апостол»). В это время раздалось зловещее «Дзынь!» — где-то рядом ударила о металлическую конструкцию копра пуля вражеского снайпера. «Пожелали нам доброго утра», — пошутил «Яра». «Ангел» стал искать в бинокль снайпера, и тут чуть выше наших голов звякнула еще одна пуля, сбив пригоршню ржавчины. «Яра» ответил пулеметными очередями. «Возьми немного левее», — посоветовал «Апостол». Сейчас этот паренек служит по контракту в Вооруженных Силах Украины. Контрактником стал и «Ангел». К огромному сожалению, в августе нынешнего года на Светлодарской дуге при артиллерийском обстреле ему оторвало обе ноги. Сегодня вы сможете пообщаться с ним — он будет на презентации «Фронтового альбома».
— На «Небе» дежурили два человека по двенадцать часов, — рассказал Михаил Лупейко. — Молнией взлетали на вышку по лестнице, чтобы не поймать пулю охотившихся за нами снайперов и пулеметчиков противника. Бегали, как правило, без бронежилетов — они тяжелые, а мы и без того несли на себе рюкзаки с припасами. Когда наконец оказывались наверху, буквально истекали потом. Сменной одежды у нас не было, а в промокшей можно было запросто подхватить простуду. Потому зимой стали перед подъемом снимать ватные штаны и куртки. Скатывали их в узел и бежали с ними по лестнице. Одевались уже наверху.
*Михаилу Лупейко (позывной «Ангел»), которого Александр Клименко сфотографировал в ноябре 2014 года в Песках на позиции «Небо», недавно оторвало на фронте обе ноги. Он приехал на презентацию «Фронтового альбома»
— Что брали с собой из съестного?
— Воду (пять литров на двоих), чай, кофе, сахар, печенье, консервы, хлеб, — вступает в разговор побратим «Апостола» ветеран АТО «Друг Гагарин». — Чтобы вскипятить воду, использовали специальное туристическое приспособление: металлическую колбу для жидкости, под которой расположена емкость с сухим спиртом. Поджигаешь спирт — и греешь воду. Костров на «Небе» не разводили ни ночью, ни днем.
— Была возможность погреться?
— Каждый имел комплект специальных химических грелок, которых хватало часа на четыре, — отвечает «Друг Гагарин». — Согревали ими руки. А чтобы меньше мерзли ноги, приклеивали термостельки к носкам. Поначалу попытались утеплить металлический пол ковром. Но он быстро промокал, так что толку от него не было. Обшивали борта позиции различными материалами, чтобы защититься от пронизывающего ветра. Однако когда начинался артобстрел, обшивку срывало взрывной волной.
— А что защищало от пуль?
— Толстые металлические швеллеры, которые находятся по периметру позиции. За ними и укрывались. Враг по «Небу» даже из танков бил, но, к счастью, не было ни одного случая гибели или ранения ребят, которые несли там дежурство. Оставаться бдительным все 12 часов крайне сложно, поэтому вели наблюдение по очереди: два часа один несет службу, а второй отдыхает.
— Какой обзор с «Неба»?
— Приличный — вся округа видна как на ладони, — отвечает «Ангел». — Мы следили, чтобы в Пески неожиданно не вошли техника или диверсионные группы врага. Кроме того, отслеживали его огневые точки. Каждый обстрел украинских позиций враг начинал с «Неба», чтобы помешать нам корректировать ответный огонь. Но мы все равно вели наблюдение и по рации передавали сведения нашим артиллеристам и пулеметчикам. Наблюдали и за подступами к Донецкому аэропорту. В ночное время пользовались тепловизорами. Поначалу у нас был охотничий, который «видел» примерно на полкилометра. Но затем появился современный военный тепловизор, с помощью которого мы контролировали в темное время суток территорию в радиусе трех и более километров.
— Что говорите жене, чтобы она отпустила вас в очередную командировку в АТО? — спрашиваю у Александра Клименко.
— Супруга привыкла к тому, что езжу работать в горячие точки — я ведь еще в 1992 году снимал войну в Приднестровье. Был везде, где несли и несут службу украинские миротворцы: Балканы, Африка, Средний Восток. Но тогда я ездил на чужую войну, а тут — на свою…
Знаете, когда в 1990-е шли бои в горах на территории Хорватии, на блокпосту наших миротворцев я сфотографировал немолодого невысокого худощавого крестьянина-серба, собравшегося на войну. Он был вооружен карабином и маузером образца 1898 года. Был одет в китель армии Броз Тито времен Второй мировой войны, на фуражке — звезда той же эпохи. Этот крестьянин явился к нашим с бутылкой ракии (местная водка) в надежде обменять ее на патроны.
Вы можете представить себе «ополченца «ДНР» с подобным «допотопным» оружием в столь экзотической форме? Россия щедро дает сепаратистам все, что им необходимо для войны, включая танки, пушки, «Грады», «Ураганы», современные зенитные комплексы. Собственно, для меня война на Донбассе началась с гибели 2 мая 2014 года членов экипажей двух украинских вертолетов, сбитых врагом под Славянском. Понимаете, я хорошо знал этих вертолетчиков — познакомился с ними во время командировок в Либерию, Конго, Сьерра-Леоне. Общался с ними и после возвращения в Украину — и вдруг эти люди погибли на Донбассе. На борту двух МИ-24 было шесть членов экипажа, один чудом выжил. Он попал в плен к сепаратистам. Тогда его отец поехал в Донецк и сумел забрать сына.
*Этот снимок Александр Клименко сделал в сентябре 2014 года около Донецка. Боец 20-го батальона территориальной обороны (слева) встретил своего бывшего командира взвода (фото из архива Александра Клименко)
После гибели вертолетчиков я не мог усидеть дома, хотя моя семья перед этим пережила сильный стресс. Дело в том, что 19 января 2014 года, когда начались ожесточенные и кровопролитные события на Евромайдане (в первый вечер противостояния на улице Грушевского), я получил ранение: во время съемки рядом с моей ногой разорвалась граната. Пришлось ложиться в госпиталь, чтобы врачи извлекли осколки. На следующий день после ранения, вечером, позвонил следователь. «Вы обвиняетесь в участии в массовых беспорядках, вам угрожает тюрьма», — сказал он. «Так я же журналист, выполнял редакционное задание!» — «Ничего не хочу знать — вы нарушили «Законы 16 января»!" Представляете, что тогда переживали мои жена, мама, сын, дочь? Только отошли от этого происшествия, как я собрался в командировку в АТО. В первый раз туда поехал в начале июня 2014 года, и с тех пор часто бываю на войне.
— Что берете с собой на фронт?
— По два баула: один с аппаратурой (две камеры, четыре объектива, ноутбук), второй — с бронежилетом и каской, другими самыми необходимыми вещами и небольшим запасом продуктов. Так что баулы у меня увесистые.
Часто езжу на фронт с коллегами-телевизионщиками: Романом Бочкалой, Натальей Нагорной, Ириной Баглай, Александром Моторным, Русланом Ярмолюком, Вениамином Трубачевым и другими. Они отправляются в зону АТО на машинах своих телеканалов и выделяют мне место. Но иногда приходится ехать поездом. Однажды моя поклажа вызвала интерес службы безопасности железнодорожного вокзала — ее сотрудники подозревали, что я везу из АТО что-нибудь запрещенное. Меня остановили, проверили документы, попросили показать вещи.
— Во «Фронтовом альбоме» есть не только оптимистические, но и трагические снимки — погибших солдат…
— Из тысяч фотографий я с немалым трудом отобрал для книги 192, на мой взгляд, лучшие. На них запечатлены различные реалии войны — не только сцены того, как солдаты, например, жарят картошку или кормят прибившихся к ним домашних питомцев. К огромному сожалению, на фронте гибнут люди. Считаю, что мы, журналисты, должны рассказывать и об этом. Например, когда в феврале 2015 года наши войска с тяжелыми боями выходили из Дебальцево, я находился в соседнем Артемовске (ныне Бахмут). Приехал к своему знакомому офицеру Сергею Григораку, командиру батальона 30-й бригады, когда на БМП доставили тела погибших. «Еще сегодня эти люди были живы!» — сверлила мысль. Как журналист я испытывал двойственное чувство: понимал, что нужно фотографировать. Но как отреагируют военные? Спросил у Сергея разрешение. «Снимай — таковы реалии войны», — ответил он.
В тот день я с коллегами побывал в Артемовске и увидел там во дворе госпиталя гробы с погибшими солдатами. Смотреть на это было очень больно. Гробы оказались сколоченными на скорую руку: в них зияли дыры, доски на некоторых были оторванными, торчали наполовину вбитые гвозди… И это тоже война, и об этом тоже нужно говорить.
2962Читайте нас в Facebook
