Руслан Квинта: "Все наши совместные с Ротару работы — отражение внутреннего мира Софии Михайловны"
Руслан Квинта — один из самых успешных, но в то же время скромных современных украинских композиторов. За свою карьеру он написал более двух тысяч песен. Его композиции есть в репертуаре Натальи Могилевской, Ирины Билык, Верки Сердючки, Мики Ньютон, молодого певца Alekseeva, чья песня «Пьяное солнце» была названа «Прорывом года» и покорила не только украинские хит-парады. Но главной музой для Руслана Квинты была и остается непревзойденная София Ротару, исполняющая около 30 песен композитора: «Небо — это я», «Белая зима», «Осенние цветы», «Одна калина», которая вот уже 15 лет является одной из самых любимых песен у поклонников певицы по всему миру. Эта и множество других композиций Руслана Квинты прозвучат на его юбилейном концерте, который состоится 23 марта в столичном Дворце спорта. Режиссером-постановщиком шоу стал Олег Боднарчук. Он уверяет, что такого концерта с симфоническим оркестром из 150 инструментов и грандиозным световым шоу с использованием новейшей европейской технологии объемного светоотражения Украина еще не видела.
— Руслан, можно предположить, что именно с «Калины» и начнется ваше шоу?
— Сейчас мы как раз дорабатываем программу и хронологию выступлений артистов. Могу точно сказать, что София Михайловна будет специальной гостьей творческого вечера. И для меня это большая честь.
— С чего началось ваше сотрудничество?
— Работал на студии у продюсера Юрия Никитина, сидел себе в каморке, что-то наигрывал, сочинял. В этот момент к Юрию зашел сын Софии Михайловны Руслан Евдокименко. Узнав, что я молодой композитор, поинтересовался, нет ли у меня чего-то, что может подойти для репертуара Софии Ротару. У нас с поэтом Виталием Куровским как раз была песня в работе — «Забыть», которую мы и предложили Руслану. Потом написали еще «Чекай». Началась интересная работа с великой артисткой, мы с Виталиком старались как в последний раз. Это был для нас самый драгоценный опыт. Шла плодотворная работа, но София Михайловна хотела что-то большее. «Хочу такую песню, как „Червона рута“, — сказала народная артистка. — Но ее поют все, а я хочу свой народный хит». От такой просьбы я просто впал в ступор: «Ну как можно создать такую песню?!» Второй «Червоної рути» быть не может. Каждый день думал о будущей песне, засыпал и просыпался с мыслями о ней, но ничего в голову не приходило. Почти год прошел, а результата никакого. «Где же моя «Червона рута»? — каждый раз при встрече спрашивала София Ротару.
И вот в машине, по дороге на работу, мелодия пришла ко мне. Я сразу остановился, записал ее на телефон и помчался на студию, чтобы показать Куровскому. А он, прослушав, прямо сходу начал писать стихи: «Одна калина за вікном, одна родина за столом…» Когда песня была готова, мы пригласили в студию Софию Ротару. Она не признает прослушивание новых композиций по Интернету. Предпочитает, чтобы автор сел за рояль и исполнил написанное. Перед ее приездом у меня руки дрожали от волнения. Песня казалась слишком простой. Играл, опустив глаза, но когда встретился с глазами Софии Ротару, понял, что попал в точку. «Это потрясающе!» — сказала она.
Нужно было сделать хорошую аранжировку. Жан Болотов предложил шесть версий, но ни одна из них Ротару не понравилась. И Куровский говорит: «Возьми и сам сделай, только ты как автор можешь почувствовать эту песню». И у меня получилось. Это было мое первое признание. «Калина» получила премию «Песня года» в Москве. Я был за кулисами, разговорился с певцом Прохором Шаляпиным. Узнав, что я автор «Калины», он сделал круглые глаза: «Как? Я думал, что автор давно умер!»
— Что вас вдохновило на написание песни?
— Сама София Михайловна. Она — удивительный человек. Работая над песнями, мы проводили много времени вместе, я бывал у нее дома. Сначала она кормила всех, а потом уже речь шла о работе. София Михайловна любит, чтобы на столе было всего много. Причем домашнего приготовления. Она же прекрасная хозяйка. Даже в студию привозила нам свои фирменные сырники. Приезжая, окутывала всех домашним теплом, уютом, создавала такую атмосферу, в которой хотелось творить. Была свобода, доверие, разговоры на очень личные и глубокие темы. Это помогает почувствовать и понять друг друга, перенести эмоции в песню. Так и получилось, что все наши совместные работы — отражение внутреннего мира Софии Михайловны. Для нее я написал 29 песен. А потом возникла пауза в нашем сотрудничестве, казалось, я истощился, не было новых идей, боялся, что уже ничем не смогу удивить Ротару. Год назад написал для нее песню «Ты самый лучший», рад, что ее и сейчас крутят по радио. Благодарен судьбе, что свела меня с этой легендарной женщиной, у которой очень многому научился.
— Руслан, вы с детства такой музыкальный парень?
— Когда мне исполнилось три года, мы с родителями переехали жить в кишлак в западном Казахстане. В этом селении все занимались добычей нефти. Папа у меня работал машинистом, мама — поваром в больничной столовой. А я был предоставлен сам себе. Вместе с другими детьми слонялся, где пожелается, бродил с собаками, по помойкам лазил… В общем, ничем не отличался от остальных чумазых ребят.
Каждые выходные с нетерпением ждал приезда в клуб артистов. Тогда выступали разные агитбригады, студенческие, народные коллективы. Были фокусники, гипнотизеры всякие. На одном из концертов впервые увидел настоящую барабанную установку. Захотелось и себе такую. На помойке собирал тазики, кастрюли, цеплял на палки и лупасил по ним, давая концерты на бетонной плите перед деревянным бараком, в котором жили четыре семьи. У меня был музыкальный слух, но я мечтал стать врачом, как большинство папиных родственников. Часто приходил к маме в больницу, беседовал с врачами. А хирург Турген Хатанович даже брал меня на операцию по удалению аппендицита. Мне было очень интересно.
— И все же музыка победила?
— В школе я принимал участие во всех праздничных мероприятиях: пел, читал стихи, танцевал. И вот однажды учительница подошла к маме и говорит: «Если хотите хорошего будущего для своего ребенка, уезжайте отсюда. Он должен заниматься музыкой». Будучи в пятом классе, я вернулся в Украину, в город Коростень. Сам пошел и записался в музыкальную школу, играл на трубе. А в девятом классе сколотил собственный ансамбль. Зарабатывали приличные деньги, играя в клубах, на свадьбах, дискотеках. За два дня получалось около 250 рублей. В то время мой папа за месяц столько не получал. Но я никогда не умел обращаться с деньгами, не придавал им значения. Тратил на музыкальные инструменты. Модную одежду покупать не приходилось. Я и так был самым стильным парнем. Мама работала в то время в ателье, и все самое модное шила мне сама, даже зимние шапки, на которых нитками набивала название фирмы «Адидас». И папа всегда был одет с иголочки. Наверное, у меня от папы такое педантичное отношение к внешнему виду и вообще ко всему, что делаю.
После школы нужно было куда-то поступать, чтобы не загреметь в армию. Трубач я был посредственный, потому что изначально неправильно держал инструмент. Даже некоторые мышцы лица из-за этого атрофировались. У меня не получалось, губы болели ужасно, а я все играл, занимался, как сумасшедший, но было только хуже. Понятно, что с таким результатом не мог поступить в приличное музыкальное училище. Поэтому решил поехать в Белоруссию, в городок Мозырь. Мне очень повезло. Именно там была выявлена причина моей профнепригодности, и я получил предложение учиться игре на фаготе. Прекрасный преподаватель влюбил меня в этот инструмент, и к концу года я уже неплохо играл. А когда меня услышал преподаватель из Минска, тут же пригласил перевестись к ним в училище. Там я уже начал принимать участие в республиканских конкурсах, готовился к консерватории. Но коростеньский военкомат таки нашел меня, и я пошел в армию.
— Там пришлось забыть о музыке?
— Да мне и с армией крупно повезло! Попал в очень крутое место — роту почетного караула в Москве, куда брали только по большому блату. Так случилось, что им как раз не хватало фаготиста, вот меня и взяли. Играли мы возле мавзолея, встречали почетные делегации, президентов, в последний путь провожали… На втором году службы я стал учиться в Училище Гнесиных в Москве. Мечтал перевестись в Киевское училище имени Глиэра к самому сильному педагогу по фаготу, профессору Владимиру Николаевичу Апатскому, к которому стремятся музыканты со всего мира. В тот год поступали 12 человек, а было всего два места. И я поступил. Это была лотерея, мой шанс. Будучи студентом четвертого курса училища имени Глиэра, стал готовиться к поступлению в консерваторию. Работал в Детском музыкальном театре оперы и балета и симфоническом оркестре Украины, где играл классику.
— Наверное, заграничные поездки запомнились больше всего?
— Особенно одна. В 1996 году мы поехали на гастроли в Латинскую Америку, где импресарио нас просто «кинул». Мы остались в чужой стране без денег, не имея возможности вернуться домой. Подключали знакомых, чтобы по несколько музыкантов оркестра отправлять домой. Я вернулся последним. Мы жили, как настоящие бродячие артисты: ночевали в недостроенных отелях, заброшенных домах, не за что было купить кусок хлеба. Тогда я ухитрился убедить перуанцев, что жетоны для киевского метро, которые случайно завалялись у меня, это валюта, и поменял их на горсть риса. Молодой был и легко ко всему относился, но сейчас вспоминаю об этом с ужасом.
— Свои песни когда писать начали?
— Я всегда сочинял музыку, но никогда не придавал этому значения. Что-то придумывал, наигрывал, но тут же забывал. Однажды мы сидели в консерватории, выпивали. Под влиянием вина я осмелел, сел за рояль и начал исполнять свои песни. И коллега Леша Янкович говорит: «Да это же круто, давай будем продавать твои песни, денег заработаем».
Постепенно ситуация в Детском музыкальном театре становилась все хуже, перестали платить зарплату, жить не на что было. И я пошел работать на студию «Пионер», где писал, как конвейер, музыку, а мне платили ежемесячную зарплату. Со временем театр пришлось бросить совсем. Мои песни появились в репертуаре певицы Жени Власовой. Я познакомился с поэтом Куровским, и вместе мы писали по два альбома в месяц как для известных исполнителей, так и для жен и любовниц бизнесменов, которые решили, что они тоже могут петь. На них мы набивали руку, изучали новые направления в музыке. Я воспринимал это как работу в тренажерном зале.
— Наверное, вы быстро разбогатели?
— Отнюдь. Получал стабильно 200 долларов в месяц и был счастлив. Через года три я узнал, что только за одну песню можно было иметь почти в десять раз больше.
— Что с вашей собственной группой «Инди»? Как-то не слышно ее.
— Можно сказать, что группа пребывает в творческом поиске. Мы разошлись в выборе репертуара, не было уверенности в том, что делаем. Как раз в момент творческого надлома мне предложили стать музыкальным продюсером шоу «Голос країни», где работаю до сих пор. Даже рад, что так получилось. Именно на этом проекте появился замечательный артист Alekseev, музыкальным продюсером которого являюсь. Хотя изначально не собирался этого делать. Его вокал был непонятен для меня. Продюсер Олег Боднарчук водил меня на концерты Никиты, с которых я сбегал, потому что было неинтересно. А вот на шоу Никита раскрылся как вокалист и очень удивил меня. Его голос постоянно звучал у меня в голове. Специально для него я написал 17 песен и выбросил в мусорник. Потом появилось «Пьяное солнце», которое лежало у меня давно, пока его не услышал Боднарчук.
— Какими будут ваши песни лет через десять?
— Сложно об этом говорить. Вот на пороге творческого 20-летия чувствую себя пенсионером. Всегда боялся подведения каких-то итогов, ведь всегда возникает вопрос: «А что дальше?» Поэтому давайте переживем этот концерт. Хочу сделать симбиоз классики и современной музыки, пригласить артистов, исполняющих мои песни, симфонический оркестр. Это для меня очень большое испытание, ведь мы задумали проект, которого еще не было в Украине.
6532Читайте нас в Facebook
