Леонид Парфенов: "И русские, и украинцы очень слабы в работе над ошибками"
Новую картину автор назвал «Юдофилия». Она построена на хрониках с использованием «оживших» портретов и оригинальных спецэффектов. «История русских евреев последних 150 лет — это их интеграция в русскую культуру и выход через нее в мир», — так объясняет Парфенов идею своей картины. Во время беседы со зрителями опытный медийщик умело уходил от неудобных вопросов и обходил острые углы, в особенности связанные с нынешними российско-украинскими отношениями. Но как бы виртуозно он не изъяснялся, его пропагандистская функция как яркого и талантливого популяризатора «русского мира» во всем мире очевидна и в его фильмах, и в его рассуждениях.
— В Украину попали беспрепятственно?
— Летел через Минск. Полагаю, не следует драматизировать ситуацию. Первый фильм мы снимали в Украине осенью 2014 года, в частности, в Одессе, Киеве и во Львовской области. Уже в тот период российско-украинские отношения были безнадежно испорчены. Как нас ни отговаривали от съемок, мы все равно снимали. Более того, никакой отрицательной реакции не последовало ни с одной, ни с другой стороны. Если постоянно думать об опасности, не следует идти в эту профессию.
— Много ли времени понадобилось на поиск материала для вашего фильма?
— Немало. Например, в рассказе об Утесове использовали его мемуары «Спасибо, сердце». В фильме, в частности, отражено, как в училище Файга, в котором хотел заниматься юный Ледя, необходимо было привести с собой одного русского. По законам того времени процент обучавшихся евреев не должен был расти. Таким образом, еврейский папаша должен был платить за двоих.
Я долго рылся в архивах, проехал от Екатеринбурга и Соловков до Мехико и Нью-Йорка. Отбирать самое интересное было крайне сложно. Посвятить отдельный фильм можно каждому нашему герою. Смотреть «Русских евреев» будет интересно всем, кто хоть немного интересуется историей.
— Вы говорили, что собираетесь создать серию фильмов о представителях и других национальностей. Вас не заинтересовал феномен русского украинца?
— Далеко за примерами ходить не нужно. Тот же Сергей Бондарчук — украинец, реализовавший себя в русской культуре, перейдя от роли Шевченко в российские режиссеры. Или Александр Довженко, снимавший фильм о русском ученом Мичурине, со всем знанием национальной специфики. Тут нет превращения, слишком это родственно. Просто-таки сиамские отношения. В то время как случаи с русскими евреями, немцами и грузинами, которые на определенных этапах истории страны становились в городах и столицах фактически второй титульной нацией, это дело совсем другое.
— Однако у украинцев и россиян различны культура, язык, идентификация…
— После распада СССР вопрос идентификации — личное дело каждого из нас. Так же, как и выбор языка. Например, австрийцы все говорят на немецком языке, и были исторические периоды, когда считалось, что они тоже немцы. Однако они себя таковыми не считали и не считают, хотя никакого австрийского языка нет. Аналогично швейцарцы, разговаривающие на французском, итальянском и немецком, считают себя исключительно швейцарцами. Нация по гражданству, а не по языку и не по культуре — явление достаточно распространенное.
Сколько было противников СССР, которые говорили исключительно по-русски. Или взять знаменитое русское зарубежье, где считали, что именно они, проживавшие там, — истинно русские. Когда Ивана Бунина в 1933 году удостоили Нобелевской премии, его отметили как первого русского писателя. Всем было ясно, что это пощечина великой русской литературе, поскольку таковую мир признает исключительно за эмигрантами, а не за партийной литературой, повествующей о стройках пятилеток. Государств, в которых говорят по-английски, наверное, больше всего в мире. Однако даже новозеландцы отличают себя от австралийцев, хотя внешне они практически одинаковы.
— Опять же, национальная идентичность — чувство нации как единого целого, в виде отличительных традиций, культуры, языка…
— Скажу больше. Пушкин — это наше все. Выражаясь нынешним языком, это афро-русский поэт. Можете представить, чтобы автор «Кобзаря» был мулатом?! А вот в России это возможно. Более того, прадед Александра Сергеевича был совершенно темнокожим и при этом генерал-аншефом русской армии. То есть в чине, предшествовавшем фельдмаршалу! Или датчанин Даль — составитель первого толкового словаря русского языка. Да такого уникального, что он до сих пор остается действующим. Длительный период времени правили одна немка — Екатерина II и один грузин — Джугашвили (Сталин), но все вам скажут, что тогда были времена великорусского правления. Она была «матушкой всея Руси», а он «отцом народов».
Считаю, российская цивилизация была бы значительно беднее, если бы в ней не присутствовали представители других наций. Как можно представить войну 1812 года без грузинского князя Багратиона или русскую авторскую песню без Булата Окуджавы?! Так устроено в русской цивилизации, что это было возможно практически всегда, еще до всех законов политкорректности.
В нашем фильме есть кадры, где Эйтингон готовит убийство Троцкого. С одной стороны русский революционер, с другой — русский контрреволюционер. Убежден, ему даже в голову не приходило: «Как это я, еврей, убиваю еврея?» Нынче все гораздо проще. Как только государство перестало указывать в паспорте, сугубо по крови, как зоолог какой-то, национальность, эта проблематика ушла. Каждый волен считать себя кем угодно либо не считать никем. Исчез злосчастный пятый пункт (графа). Сейчас «ветер времени» абсолютно другой. Какого бы цвета ни была кошка — лишь бы ловила мышей. Прагматизм? Безусловно. Однако он во благо.
— Когда ожидать заключительный фильм вашей трилогии?
— Он уже готов, но пока прокатываем второй. После Украины будут США, Израиль… Премьера третьей части запланирована в Москве на середину сентября.
— В Украине его также покажете?
— Полагаю, да. Если, конечно, ситуация не изменится к худшему.
— В 2014-м во время приезда в Одессу вы назвали произошедшее между Украиной и Россией мучительным разводом, который рассудит время…
— Да, но в ближайшей перспективе надежд на улучшение этих отношений, увы, нет. Из наиболее горячей фазы, вроде бы, вышли, но лучше не становится. Возможно, времени прошло мало. Меня удивляет, почему украинцы все делают с какой-то оглядкой на то, как отнесутся к тем либо другим нововведениям в России, в других странах. Те же запреты на въезд или визовый режим. Представление о том, что в России кто-то этим очень интересуется, выглядит странным. Конечно, в повестке федеральных медиа тема Украины присутствует, но основную массу народа это не особо волнует. Вот нынче меня спросили об открытом обращении Ксении Собчак к президенту Петру Порошенко по поводу его запрета социальных сетей, а я и знать о таком обращении не знал.
На мой взгляд, какие-либо запреты (разрешения) — дело сугубо того государства, которое принимает решение. Не стоит реагировать на то, как к этому отнесутся где-то в Москве или на Западе. Вот у меня только завершились показы нашего фильма в Лондоне. Оформление британской визы — отдельные страдания. Не скрою, меня очень раздражает и злит, какая страшная эта британская анкета, нужно сдавать отпечатки и так далее. Они интересуются даже прохождением воинской службы, о чем уже не спрашивают даже в России. Считаешь это глупостью, маразмом, не сдавай, не езди, вот и все. Таков закон — закон другой страны. Она вот так решила. Старая истина: не лезь со своим уставом в чужой монастырь.
— Это вы о Великобритании или о России?
— Правило одно для всех. Собственно, как и выбор генерального курса развития — дело той или иной страны, и больше ничье. Если в результате построения нового общества Киеву позавидует Москва, это должно быть лишь побочным эффектом. Это Киев хотел, чтобы ему, его стране, его людям было хорошо, а не с тем, чтобы вызвать зависть Москвы. Зачем оглядываться, как-то реагировать на то, как к этому отнесутся где-то в России? Вы убеждены в своей правоте, желаете делать свое дело — делайте. Вы ведь сами по себе.
Вот русским, например, есть чему позавидовать в Эстонии. Нередко обсуждаем это с друзьями. Как-никак наши земли соприкасаются. Это вроде того, что население Западной Украины, вероятнее всего, сверяется со своими европейскими соседями, как у нас, как у них. Так и у народов севера России очень ясное представление о стандартах жизни, имеющих место в Финляндии. Из работающих россиян там не побывал только ленивый. Они же это создали вовсе не для того, чтобы мы стыдились, что по сравнению с Карелией в Финляндии просто благодать.
Возьмите Грузию — там видно, что низовая коррупция искоренена. Даже в тамошней ГАИ, что и представить себе было невозможно. А ведь в Грузии была самая настоящая война, российские танки стояли в 30 километрах от Тбилиси. Мы ездили друг к другу через какие-то третьи-четвертые-пятые точки. Как сейчас я прилетел в Одессу через Минск. Более того, дипломатические отношения между Россией и Грузией не восстановлены до сих пор, хотя самолеты госкомпании «Аэрофлот» туда летают. С Украиной, слава Богу, отношения не разорваны.
И русские, и украинцы очень слабы в работе над ошибками. Необходимо посмотреть на себя, проанализировать, найти собственную неправоту. Точно так же — за свою свободу нужно бороться и отстаивать ее самостоятельно, не давая спуску зажравшимся чиновникам, государственным вождям. Свобод добиваются люди.
— В России добились?
— При нынешнем российском капитализме кое-кто, а это миллионов 10—15, свой личный сценарий (жизненный проект) реализовали. Организовали бизнес, построили дома, дачи, разбогатели, дали нужное образование детям. В общем, живут полной грудью, на две, на три страны. А вот общественный проект не реализован: соответствующих институтов нет, партии — не партии, парламент — не парламент, закон толком не работает. На что я обратил внимание — у вас разница между бедностью и богатством более явственная, чем в России.
— В 2010 году, став первым обладателем премии имени Владислава Листьева, на церемонии ее вручения вы сказали, что «российское телевидение полностью утратило способность объективно информировать о ситуации в стране и занимается лишь обслуживанием власти». Правда, что сейчас вы возвращаетесь на телевидение?
— В данном случае речь идет о международном русскоязычном канале RTVi, который перезапускается. Этот канал не имеет определенной спецификации, он обо всем. В частности, там будет новый проект «Намедни в караоке», совмещающий в себе два формата: информационно-аналитический («Намедни») и развлекательный («Старые песни о главном»). В каждом выпуске будем обсуждать с приглашенным гостем студии какой-то исторический этап, с которым связана известная песня. Будут давать интервью через песни, напевая то одну, то другую. В конце программы гость поет одну песню, а я, как могу, ему помогаю. Гости — известные личности, в числе первых одессит Юрий Стоянов, Егор Кончаловский, Владислав Третьяк…
— Ностальгия по советскому прошлому?
— Отнюдь. Просто именно песни передают эпоху, представление людей о себе, о своих чувствах. Поэтому вспоминать время напевая — безотказная технология. У проекта нет никаких временных рамок.
— Показало ли время возможность полной независимости в журналистике?
— Естественно, есть редакционная политика, формат издания. Однако я считаю, что ремесло должно быть самоценно и не зависеть от обстоятельств. К счастью, в своих проектах я совершенно свободен. Те, кто дают деньги на фильмы, обладают единственной привилегией — посмотреть их первыми. Книги же просто технически невозможно контролировать.
— Можете себе позволить что-то вроде известного видеоролика «Превед, Медвед» с вопросом: «Нужен ли нам Вова или не Вова?»
— Это про наш с Васей Обломовым и Ксенией Собчак рэп, что ли? Он, скорее, из серии, если ничего поделать нельзя, то лучше рассмеяться. А ответ на вопрос «Вова или не Вова?» возможен тогда, когда в России возникнет политическая конкуренция.
— Покажет время…
— Самый объективный арбитр.
На фото в заголовке: кадр из фильма «Русские евреи»
2536Читайте нас в Facebook
