«годовалый максим опрокинул на себя кастрюлю с кипящей тыквенной кашей. Чтобы ожоги не были слишком глубокими, я тут же начал обливать сынишку холодной водой, а по дороге в больницу укутывал мокрыми простынями»
- Врачи давали не больше десяти процентов, что Максим выживет, — говорит отец мальчика Василий Остапенко, житель села Уланов Хмельницкого района Винницкой области. — Когда в областную больницу приехали специалисты из Киева, они считали, что ребенка могут не довезти до столицы. Но я сказал доктору Ольге Коваленко: «Готов идти на любой риск, разрешу проводить самую сложную операцию, только спасите сына!» Если бы на лечение понадобились деньги, мы бы тут же продали микроавтобус, подаренный Президентом Украины.
Это делать не пришлось. Сегодня, через месяц после происшествия, врачи — а они не любят прогнозов — говорят, что жизни ребенка ничто не угрожает. Малыш самый младший в семье Остапенко. У Василия и Оксаны 13 родных детей!
- Девять мальчиков и четыре девочки, — объясняет папа. — Старшему, Роману, 19 лет. Сразу скажу, что детей мы очень любим, все они хорошо учатся, помогают нам по дому, у каждого есть свои обязанности. Произошедшее с младшим сыном — несчастный случай, который для всей семьи стал страшным испытанием. Это было 15 декабря. Дети попросили на ужин сварить тыквенную кашу. Когда она закипела, я уменьшил огонь под кастрюлей до минимального и пошел ставить компресс шестилетней Насте. Выключил на кухне свет, плотно закрыл дверь. Младшие дети играли в комнате с 18-летней Катей. Вдруг она закричала. Как позже выяснилось, все случилось буквально за долю секунды. Максим (ему год и четыре месяца) выбежал из комнаты на кухню, открыл духовку, залез на откинутую дверцу и потянул на себя кастрюлю. Что он хотел взять или увидеть, ума не приложу! Рядом с ним находился Назар, которому три с половиной года. На него попали брызги горячей каши. Когда я вбежал в кухню, именно он кричал. А вот Максим сидел на полу и разгребал ручками кашу на груди. Я тут же снял с него махровую кофточку, внес в ванную и обдал холодной водой. Вот тогда сын начал кричать. Жена обкладывала Максима мокрыми простынями. Я делал это по дороге в больницу: знаю, что именно так нужно помогать при ожогах, чтобы они не были слишком глубокими.
Василий Остапенко — начальник Улановской пожарной части. Он регулярно бывает на курсах оказания первой помощи в разных ситуациях.
- Когда я приехал домой из больницы, куда отвезли Максима, первым делом достал книжечку, где записано, что нужно делать при ожогах, и убедился: действовал правильно, — вспоминает глава большого семейства.
Врачи считают, что это во многом повлияло на ход дальнейшего лечения малыша.
«Через два дня после перевода из реанимации сын сказал первое слово — «тато»
Прежде чем начать с нами беседу, папа мальчика достает с десяток фотографий старших детей. «Где Настя?» — спрашивает он у Максима, который сидит в коляске, завернутый в махровое полотенце. И малыш улыбается, глядя на большой портрет шестилетней сестрички.
- Я специально взял с собой детские снимки, чтобы показывать Максиму, — говорит Василий. — Понимал: ему предстоит долгое время находиться в клинике. Родных лиц, кроме моего, малыш видеть не будет.
За те три недели, пока мальчик лежал в реанимационном отделении, он не видел и папу. Врачи не разрешают навещать тяжело пострадавших детей.
- Раньше мы практиковали совместное пребывание родителей с детьми в реанимации, мамы проведывали малышей, — говорит ведущий хирург Киевского городского центра термических травм и пластической хирургии, преподаватель Национального медицинского университета имени А. А. Богомольца кандидат медицинских наук лауреат государственной премии Украины 
Ольга Коваленко. — Но опыт показал: после такого визита требуется несколько часов, чтобы ребенок перестал капризничать. Зная, что маму могут позвать, он не желает есть, становится беспокойным. Поэтому мы отказались от посещений в реанимации. И малыши нормально ведут себя с врачами и медсестрами. Перед тем как перевести Максима в обычное отделение, я предупредила папу: на то, чтобы сын привык к нему, понадобится два-три дня.
- Да, Максимчик меня не узнал, увидев мое лицо, начал плакать, кривиться, — добавляет Василий. — Только когда показал ему мягкую игрушку — медвежонка Умку — и сказал: «Я люблю тебя», он меня признал. И, кстати, через два дня после перевода из реанимации сын произнес первое слово — «тато».
Какие именно участки тела у Максима пострадали, видно невооруженным глазом: на шее под подбородком тянется ярко-красный след, на груди — марлевая повязка, ручки и бедра перевязаны бинтами, пропитанными желтой жидкостью. На правой руке выше кисти видны розовые следы от ожогов. Но они уже зажили, их не нужно перевязывать.
- Сыну через день делают перевязки, — говорит папа. — Плачет ли он? В первые дни после перевода из реанимации плакал постоянно. Трудно было и после операций, когда отходил от наркоза. Ребенок переносил адскую боль! Но сейчас даже по поведению видно, что он идет на поправку. Вообще, Максим очень шустрый. Старшие дети не были такими. Жена не раз говорила, что Максим умудрился изменить все программы стиральной машины, «помогал» ей по хозяйству…
Знаете, «скорая» доставила сына в районную больницу, а через два дня его перевезли в Винницу. Жена не могла оставить других детей, поэтому я понимал, что именно мне придется находиться рядом с сынишкой. На следующий день после случившегося приехал домой, собрал вещи. Ту плиту, на которой стояла злополучная кастрюля с шестью литрами каши, спустил в подвал, заменил новой. Мы давно планировали сделать это, но решили подождать ремонта. В новой плите дверца духовки такая тугая, что жена ее с трудом открывает, а вот дверцу старой легко распахнул годовалый ребенок…
Несчастье случилось на глазах у всех детей. Малыши видели ожоги Максима, сильно испугались. Очень переживаю за них. Восемнадцатилетняя Катя первое время себя винила: «Я недоглядела! Как он мог от меня убежать?» А старший сын, зубной техник в Винницкой стоматологической поликлинике, так разволновался, что не смог работать, взял выходной.
«Мы с Оксаной знали: у нас будет большая семья. Но не представляли, что такая большая!»
- Меня пригласили на консультацию в винницкую больницу на второй день пребывания малыша в реанимации, — говорит Ольга Коваленко. — Ожоги, которые получил Максим, можно называть смертельными. Об этом я откровенно сказала папе и маме. Уже в Киеве мы с заведующим реанимацией Владимиром Калашниковым провели две операции, еще одну сделал коллега из детского отделения. Сначала закрыли обожженную поверхность свиной кожей, затем пересадили взятую с бедер кожу Максима на места, которые особенно пострадали. Судя по тому, как ребенок выглядит сейчас, больше операций ему не понадобится. Хотя лечение предстоит долгое. Но то, как ухаживает за сыном отец, не оставляет сомнений: ребенок вылечится полностью.
- Жена проведывала вас с Максимом в больнице? — спрашиваю у Василия.
- Я запретил ей приезжать, — отвечает глава семейства. — Сказал: «Не дай Бог, когда ты уедешь, произойдет еще один подобный случай с младшими детьми!» Думаю, это даже хорошо, что рядом с Максимом нахожусь я. За то время, пока он был в реанимации, возникали ситуации, которые требовали моментальной реакции. Женщина в подобной может растеряться. Так, понадобилась донорская кровь. Я тут же нашел начальника пожарной части Ь 13 Дарницкого района Киева Петра Беднарчика, и он прислал к больнице пожарную машину с ребятами, которые могли сдать кровь. Не успел я выскочить на улицу, чтобы отблагодарить, а они уже уехали. Когда перезвонил со словами благодарности, просто сказали: «Чем можем помочь еще? Готовы в любое время!» Мою семью за это время поддержали многие люди: односельчане и коллеги собрали деньги, постоянно звонят глава Винницкой областной администрации Александр Домбровский и глава Хмельницкой районной администрации Владимир Лановый, помогает начальник Главного управления МЧС Украины в Винницкой области Игорь Рыхлицкий. Конечно же, низкий поклон врачам, которые спасли сына.
- Вы с женой планировали, что у вас много детей будет?
- Мы с Оксаной знали: у нас будет большая семья, но не представляли, что такая большая, — улыбается Василий. — Когда в доме бегали пятеро детей, Оксана поняла, что снова ждет малыша. Мы не захотели прерывать беременность. Вот тогда и решили, что на достигнутом не остановимся.
- Может, и Максим у вас не последний, будет и четырнадцатый ребенок?
- Вообще-то, Оксана рожала 14 раз. Но одна девочка захлебнулась в родовых путях, — мужчина замолкает, и становится понятно, что для него потеря не родившегося ребенка является трагедией. — Думаю, больше детей у нас не будет. Нужно же Оксане отдохнуть. Признаюсь: мы счастливы, что у нас столько ребятишек. Они замечательные, у каждого свой талант, все занимаются музыкой или спортом. Шестнадцатилетний Дима уже профессионально играет за киевскую футбольную команду «Княжа». Надеюсь, станет известным футболистом, прославит нашу фамилию. Старшие, Катя и Рома, закончили медицинский лицей с отличием! Я своими детьми горжусь.
Со здоровьем практически у всех ребятишек проблем нет. Только шестилетняя Настя переболела ветрянкой, которая дала осложнения, и развился ревматоидный артрит. Думаю, весной поедем с ней на лечение в Киев или Москву. Кстати, наш с Оксаной первенец Роман как-то обжег ногу — засунул ее в кастрюлю с кипящей водой…
«Чашки горячего чая достаточно, чтобы ребенок с серьезными ожогами попал в реанимацию»
- Маленькие дети чаще всего получают ожоги, вылив на себя кипяток или горячую еду, — рассказывает Ольга Коваленко. — В Англии существует понятие «пятичасовой чай». По нашим наблюдениям, в Киеве этот напиток любят пить часов в десять вечера. Причем на руках у взрослого, как правило, сидит ребенок. Неловкое движение — и содержимое чашки выплескивается на малыша. Одной чашки достаточно, чтобы у ребенка развился шок и он попал в реанимацию! Вторая категория детей, получивших тяжелые ожоги, — подростки из неблагополучных семей. Они, как правило, катаются на крышах электричек, залезают в трансформаторные будки…
- Наш ожоговый центр принимает детей со всей Украины, никому не отказываем, — говорит главный врач столичной больницы Ь 2 Анатолий Воронин. — Поражение более 15 процентов поверхности тела у детей считается критическим. Чтобы спасти такого ребенка, требуется много усилий, средств, лекарств. Украинские специалисты все умеют делать. Но иногда мы сталкиваемся с проблемой нехватки крови для переливания. А ведь тяжело пострадавшему пациенту необходимо больше литра кровезаменяющих препаратов в день! Ежегодно в наш пункт переливания крови приходят 760-780 добровольцев, которые сдают кровь для больных бесплатно. А нужно 1500 человек! Тогда у нас будет запас плазмы, других компонентов крови. Каждый, кто приедет в нашу клинику по улице Краковской, 13 и сдаст кровь, спасет жизнь пострадавшего. Мы ждем таких добровольцев. Надеюсь, к концу этого года в нашем центре начнется реконструкция, а также строительство боксированного отделения для самых сложных больных, в котором будет и лаборатория клеточных технологий, где ученые смогут выращивать кожу самих пациентов.
… Пока мы разговаривали с папой Максима, малыш задремал. И проснулся от голоса доктора Ольги Коваленко, которая зашла проведать крошечного пациента.
- Я всех маленьких больных называю особым словом «малыня», — улыбается Ольга Николаевна. — Даже не знаю, откуда оно у меня в лексиконе появилось. Всегда разговариваю с пациентами: «Как дела? Ты кушал? Ножка болит? Животик погладить?» Так выясняю состояние больного и не даю ему расхныкаться.
Оказалось, в многочисленной семье Остапенко нет ни одной фотографии, на которой родители и дети сняты все вместе. А мама вообще отказывается фотографироваться.
- Беда произошла с Максимом 15 декабря, как раз накануне дня, когда к нам должны были приехать, чтобы сделать семейный снимок. Поэтому и старшие дети в тот вечер были дома, — говорит Василий Васильевич. — Но не сложилось. Ничего, у нас еще вся жизнь впереди. Сделаем много семейных фотографий!
1353Читайте нас в Facebook
