«Российские мясо, молоко, овощи невозможно есть. Местные покупают продукты, привезенные из Украины»
О том, что жители оккупированных территорий и «серых зон» находятся в информационном вакууме, известно давно. Отрезанные от международных и украинских телеканалов, ежедневно узнающие новости только от российских пропагандистов, они поневоле начинают верить в распятых младенцев. Даже те, у кого есть доступ к спутниковому телевидению и, казалось бы, возможность получать объективную информацию, как правило, не пользуются ею — настолько сильно они отравлены. Исключения составляют те немногие, кто может хотя бы изредка выезжать с оккупированных территорий и своими глазами убедиться, что жизнь в Украине и мире совсем другая, чем им это пытаются доказать.
С другой стороны, и мы, живущие на мирной территории, находимся в определенной информационной изоляции, не имея полного представления об уровне медицинского обеспечения и образовательного процесса в непризнанных республиках и о многом другом. Сколько там стоит хлеб и газ, почему выезжающие из «ЛНР» и «ДНР» должны обязательно делать флюорографию? Эти и другие подробности жизни на оккупированной Луганщине рассказали супруги-пенсионеры из поселка вблизи Лутугино, приехавшие в Киев погостить у сына.
— Знаете, когда въезжаешь из «ЛНР» в Украину, сразу дышится легче, — рассказывает пенсионерка Елена Мирошниченко. — Видишь украинский флаг, наших ребят-пограничников — такое все родное! Хотя въехать сюда становится все труднее и труднее. Несмотря на то что украинское правительство утверждает, что по-прежнему считает Донбасс Украиной, на деле от нас зачастую отгораживаются. Так, словно не хотят, чтобы жители оккупированных территорий выезжали за «черту оседлости».
— Например, сейчас всех, кто работает на территории «ЛНР», записывают в местные партии, — объясняет муж Елены Мирошниченко Валерий Иванович. — Без этого просто с работы улетишь. А списки членов этих партий тут же почему-то оказываются у пограничников, которые «партийных» просто не впускают на территорию Украины. Нас, пенсионеров, это, к счастью, не касается. Кстати, пенсионерам, проживающим на оккупированных территориях и получающим пенсию в Украине, можно было бы упростить въезд. Так устали от электронных регистраций, от обязательства каждые два месяца пересекать границу, где всегда огромные очереди. Выстоять в них старым людям просто не под силу. Чем, кстати, охотно пользуются предприимчивые приезжие молодчики: они стоят в очереди, а потом продают пенсионерам свои места: поближе к границе — около 200 гривен в пересчете на наши деньги, перед самым шлагбаумом — 300.
— Кроме того, всех, кто въезжает в Украину из «ЛНР», обязывают также иметь при себе флюорографию, — добавляет Елена Евгеньевна. — Мол, оккупированные территории — рассадник туберкулеза. Все это, конечно, тяжело и унизительно. Тем более что зачастую люди едут из «ЛНР» в Украину просто… за едой.
— В «ЛНР» с этим трудно? А как же российские продукты?
— Они часто бывают ужасными на вкус. Мясо, масло, овощи невозможно есть. Все местные скупаются на базаре, причем обязательно уточняют, это российские или украинские продукты. Украинские — значит качественные, вкусные. Правда, из-за сложностей доставки продукты у нас дороже, чем в Киеве. Например, килограмм хорошей свинины стоит на рынке 300 рублей (около 150 гривен). Свежие овощи, молочные продукты, бытовая химия — все влетает в копеечку. Что касается хлеба, то ассортимент очень бедный: только батон и хлеб «Обеденный» местной выпечки. Зато он дешевый: около пяти гривен буханка. В основном мы покупаем продукты на рынке. Кстати, во время недавнего похода на базар услышали, как одна женщина за прилавком говорит на красивейшем литературном украинском языке. Остановились, специально начали о чем-то ее расспрашивать, чтобы послушать прекрасную речь.
— Как в «ЛНР» относятся к тем, кто открыто поддерживает Украину?
— Чаще всего люди избегают этих тем, — объясняет Валерий Иванович. — Но есть и те, кто не опасается демонстрировать патриотизм. Например, наш сосед два раза в день — утром и вечером — пел у себя на балконе гимн Украины. Его никто не трогал. Но, когда он вышел петь гимн на площадь, его тут же забрали. Домой он так и не вернулся. Если речь не идет о таких вот протестных акциях, тебя не тронут.
— Местные жители, примкнувшие к сепаратистам, не жалеют о своем выборе?
— Всегда были те, кто открыто поддерживал Россию, — говорит Елена Евгеньевна. — Они и сейчас есть. Но большинство таких уже уехали отсюда. Потому что жить в несуществующей, придуманной невесть кем республике никому не хочется. Среди тех, кто с самого начала поддерживал оккупантов, были так называемые отбросы общества: алкоголики, бомжи, бывшие зэки. Им дали в руки оружие, и они пошли мстить своим врагам — милиционерам, бывшим начальникам. Начался беспредел. Сейчас таких вояк, правда, уже нет — россияне сами их вымели. На всех блокпостах стоят российские военнослужащие: подтянутые, вышколенные и хорошо экипированные.
Мой бывший ученик Игорь сознательно пошел к ополченцам. Он мне регулярно звонил, несмотря на то, что знал мои проукраинские взгляды. Рассказывал о том, какая он в «ЛНР» важная шишка, как у него много денег, как он круто стоит. А потом его поймали на незаконном хранении оружия, упекли на два года в тюрьму. Позже спился и закончил белой горячкой.
— Есть, правда, и те, кто пошел работать на руководство «ЛНР» не по доброй воле, а от безысходности, — объясняет Валерий Иванович. — Работы нет, а жить нужно, семьи кормить. Такие люди оружие в руки не берут, на передовую воевать против Украины не выходят, а работают, например, в комендатуре. Я, честно говоря, не понимаю, как люди идут на компромисс со своей совестью, но, думаю, они делают это не от подлости, а от слабости. В душе при этом не считая себя «элэнэровцами». Настроения среди местных вообще меняются очень сильно. Многие, кто сначала был рад «русскому миру», теперь очень скучают по старым временам. Некоторые даже открыто говорят, что в Украине было лучше.
— И ведь это правда! — поддерживает мужа Елена Евгеньевна. — До 2012 года нам очень хорошо жилось. Работал наш Лутугинский завод прокатных валков. В самом Луганске работало множество предприятий и фирм. О том, насколько областной центр был востребован, можно судить даже по старым ценам на жилье — квартира в Луганске стоила не намного дешевле, чем в Киеве!
— В нашем поселке большинство мужчин были шахтерами, — дополняет Валерий Иванович. — На шахту, где я проработал больше тридцати лет, в последние перед войной годы пришел хороший инвестор, улучшилась система безопасности и условия работы горняков. У нас был отлично организованный досуг — концерты, спортивные соревнования, корпоративные вечера… Да что там говорить! Мы, шахтеры, чувствовали себя людьми.
— В нашем поселке стоимость однокомнатной квартиры поднялась с двухсот долларов до трех тысяч, — вспоминает довоенные годы Елена Евгеньевна. — Работали три школы и два садика, два клуба, где проводились дискотеки и показывали кино, библиотека, кружки для деток… В поселке работало несколько небольших фирм — по изготовлению мебели, производству запчастей. Люди жили, будучи уверенными в завтрашнем дне. Брали кредиты, покупали машины, делали ремонты. А потом началась война…
— Каким для поселка стал первый день войны?
— Все началось с осады пограничной заставы на окраине нашего городка, — вспоминает Елена Евгеньевна. — Мы стояли, слушали стрельбу, в ужасе ждали, что будет. Наши пограничники показали себя героями. Их маленькая группка неделю держала оборону заставы. Они ждали подмоги, но так и не дождались. В начале лета 2014-го пограничный пункт был разбит. Оставшимся в живых позволили по узкому коридорчику вынести раненых и тела убитых. Граница с Россией была открыта. В Лутугино хлынул поток бойцов из РФ.
— Один из самых страшных моментов, которые лично мы пережили, был во время боев за Лутугино, — вздыхает Валерий Иванович. — Город ведь был отвоеван украинскими бойцами. Мы были рады им, как родным. Поддерживали их, приносили воду, еду, предлагали форму им постирать. Экипированы они, конечно, были ужасно: хлипкая форма, советские каски, карты местности 1943 года — я сам видел!
Они говорили нам, что смогут защитить поселок во время наступления врага, ведь дорога на российскую границу просматривалась отсюда как на ладони. Когда оккупанты двинулись на нас, ребята сидели в БТРах в полной боевой готовности, ждали команду руководства дать отпор неприятелю. А команды не было. И украинская армия вынуждена была уйти. Мы просили ребят не бросать нас, но что они могли сделать?.. На следующий день после ухода из Лутугино «атошников» сюда вошли российские войска.
— Сейчас Луганск — это город, из которого словно душу вынули, — вздыхает Елена Евгеньевна. — Раньше выйдешь на праздник на площадь: люди веселые, детишки шалят, гирлянды светятся. А на этот Новый год мы с мужем пошли посмотреть на елку. Стоит такая серая, унылая. А вокруг — только мы с Валерой и… два пони, которых вывели, чтобы катать детей. А катать оказалось некого. Все мертвое, неживое вокруг. Улицы пустынные. Люди вечером даже в магазин не выходят.
— Может, просто добраться не могут? Говорят, в «ЛНР» перебои с транспортом.
— Раньше действительно в городе была очень удобная транспортная развязка. Сейчас автобусы ходят редко, переполненные. Кому остро нужно куда-то добираться, заказывают такси. Пенсионерам такая роскошь не по карману, сидят дома.
— Вода, свет, газ дорого обходятся?
— За коммуналку мы платим меньше, чем жители мирной территории Украины: содержание двухкомнатной квартиры вместе с отоплением и газом обходится в зимнее время гривен в 800 в пересчете на наши деньги. А льготникам, например, участникам Великой Отечественной войны, на порядок дешевле.
А вот с чем у нас действительно проблемы, так это со связью. Бывает, неделями не работают ни городские телефоны, ни мобилки. Когда мы уезжали в Киев к сыну, дома осталась 80-летняя бабушка. Мы не можем до нее дозвониться и очень переживаем. Звонили оператору: говорят, перебит кабель. А починить его нельзя: из-за военных действий нет физического доступа ремонтной бригады к месту поломки.
— А как в Лутугино и Луганске с медицинским обслуживанием?
— Медицины у нас сейчас просто нет, — качает головой Елена Евгеньевна. — Лекарств не достать. Врачи все разъехались — кто в Россию, кто в Украину. Для людей, постоянно нуждающихся в лечении, особенно для пенсионеров, это просто катастрофа. У меня глаукома — постоянно нужны консультации офтальмолога. В Луганске остался единственный хороший окулист. Но к нему очень трудно попасть на прием. Во-первых, он оперирующий хирург-офтальмолог. Во-вторых, раз в месяц ездит во Львов давать консультации. Так что очереди к нему, сами понимаете.
Схожая ситуация и с образованием — многие учителя просто уехали. У нас в поселке раньше было три школы: две русские и одна украинская. По поводу того, что украинская власть раньше якобы угнетала русские школы, отдавая предпочтение украинским, — чушь! Знаю это не понаслышке: я сама много лет проработала в школе и даже была завучем. Люди всегда сами выбирали, в какую школу отдавать детей. В последние годы перед войной очень многие сознательно вели малышей именно в украинскую школу, понимая, что выпускникам, знающим украинский язык, гораздо легче поступать в любой вуз страны — в Киев, Харьков, Днепропетровск.
Сейчас, конечно, выбора у них нет: все дети учатся по-русски. При этом прекрасно понимая, что получат на руки аттестат несуществующей республики, который не принимают ни в украинских, ни в российских вузах. Знаете, когда я думаю обо всем, что сейчас происходит на моем родном Донбассе, кажется, что все это страшный сон. Закрываю глаза и представляю, что, когда открою их, все будет по-прежнему, как до войны.
6031Читайте нас в Facebook
