ПОИСК
Житейские истории

«Ира ждала меня 28 месяцев»: освобожденный из плена боевиков Игорь Сапожников женился

16:43 1 марта 2018
«Ира ждала меня 28 месяцев»: освобожденный из плена боевиков Игорь Сапожников женился
Игорь Сапожников и его возлюбленная Ирина недавно сыграли свадьбу. Они расписались в День святого Валентина в знаменитом киевском Шоколадном домике (особняк ХIХ века, в котором в советские годы располагался центральный столичный загс), где в честь праздника на один день возобновили бракосочетания. За освобождение любимого Ирина боролась 28 месяцев. Долгожданный обмен состоялся 27 декабря прошлого года (тогда, как уже сообщали «ФАКТЫ», были освобождены 73 украинских пленных).

Ирина даже не могла поговорить с любимым по телефону. О встречах вообще не шла речь. Чтобы хоть разочек увидеться, Ирина и Игорь поженились в тюрьме «ДНР». После этого им как официальным супругам разрешили одно свидание: через стекло, с телефонной трубкой. «Но в тот момент даже это было счастьем, — признается Ирина. — Несмотря на то что обмен постоянно откладывался, я не переставала верить, что Игоря освободят. Боевики обвинили его в шпионаже. Сказали мне, что статья „Шпионаж“ предусматривает от десяти до двадцати лет лишения свободы, а по законам военного времени — расстрел. Я была готова и на двадцать лет, и даже на больше. Лишь бы Игорь остался жив».

Влюбленные подали заявление в загс, как только Игоря выписали из больницы «Феофания», куда он попал после освобождения из плена. Говорят, расписываться именно в День влюбленных не планировали, это произошло случайно.

— Мы просто хотели как можно скорее стать законными мужем и женой, — призналась «ФАКТАМ» Ирина. — Подали заявление в загс 13 января. Нам предложили ближайшую дату — 14 февраля. Многие специально откладывают свадьбу, чтобы пожениться именно в этот день. А у нас все произошло само собой.


* Игорь и Ирина расписались в знаменитом киевском Шоколадном домике, где лишь на один день возобновили бракосочетания. Фото Елены Криворучко

РЕКЛАМА

Игорь Сапожников попал в плен в августе 2015 года. В тот момент они с Ириной жили в Донецке. Игорь работал в донецком филиале киевского предприятия. Как один из руководителей он занимался переводом сотрудников в другие филиалы по Украине и пытался спасти имущество компании. Планировал уехать последним. Но не успел.

— Игорь никогда не скрывал своих проукраинских взглядов, — говорит Ирина. — Большинство сотрудников на фирме тоже поддерживали Украину, но говорить об этом вслух боялись. А Игорь открыто высказывал свое мнение на работе, на улице, где легко могли услышать боевики. Разумеется, оставаться в оккупированном Донецке мы не собирались. Но Игорь чувствовал ответственность за своих сотрудников и решил перед отъездом помочь им перевестись в другие филиалы, расположенные на контролируемых украинской властью территориях. Он отправлял людей в другие города, пытался спасти имущество.

РЕКЛАМА

— Боевики давно за мной наблюдали, — присоединяется к разговору Игорь Сапожников. — Ходили по адресам, где я раньше жил, наводили справки. Была команда уничтожить все киевские компании. Но мною они интересовались не только по этой причине. Еще в 2000-х годах я служил в Вооруженных Силах Украины сапером, руководил разминированием в Донецкой области. В 2005 году уволился. Когда боевики захватили Донецк, они предлагали мне возглавить их центр подготовки саперов. Обещали карьерный рост, высокую зарплату. И очень удивились, почему я категорически отказался иметь с ними дело. Очевидно, поэтому и сделали меня украинским шпионом. Обвинение в шпионаже — их излюбленная тема. Они схватили меня за два дня до нашего с Ирой отъезда в Киев. У нас была заказана машина на 27 августа. Но 25-го боевики пришли к нам домой.

— Мы с Игорем жили на съемной квартире, — вспоминает Ира. — Познакомились еще 18 лет назад, встречались, потом расстались. А когда через восемь лет после расставания встретились снова, поняли, что больше никогда друг друга не отпустим. С тех пор были вместе. В тот день, когда Игоря захватили в плен, с нами была моя мама, которую мы забрали из Дебальцево. В родительский дом в Дебальцево попали три мины, там уже нельзя было находиться. Боевики приехали утром, их было более десяти человек. Они сразу объявили Игорю, что он задержан, и устроили в нашей квартире погром: перерыли все вещи, забрали компьютеры и даже служебный автомобиль.

РЕКЛАМА

Когда Игоря увели, у меня земля ушла из-под ног. У мамы началась истерика… Нас тоже забрали в «МГБ ДНР» — на допрос. Начали спрашивать, знаем ли мы, что Игорь украинский шпион. На мой вопрос, когда его отпустят, мне говорили: «Через три-четыре часа». Я тогда еще не понимала, что никто его уже не отпустит. Когда через несколько дней опять о нем спросила, боевики заявили: «У нас такого нет».

Пять дней я вообще не спала. Уговорила маму все же уехать на мирную территорию, а сама осталась в Донецке у подруги. Чуть с ума не сошла от неизвестности. Игорь позвонил мне только на пятый день. Он сказал: «Я жив. А ты уезжай и не возвращайся».

— То, что мне разрешили сделать один звонок, было условием сделки, — продолжает Игорь. — Эфэсбэшники сразу поставили условие: если я хочу, чтобы Иру с ее мамой выпустили из Донецка, я должен признать вину в шпионаже. У меня не было выхода. Меня сразу бросили в подвал, где допрос вели офицеры ФСБ РФ, которые только приехали из Крыма. Их задачей было выбить у меня признание. Первые сутки в подвале ко мне вообще никто не подходил. Потом эфэсбэшники спросили: «Ты понял, за что тебя арестовали?» Сказали, что вменяют сотрудничество с украинской разведкой. «Завтра разберемся с твоими телефонами и компьютерами и будем разговаривать с тобой уже по-другому», — сказали они. И действительно, на следующий день началось… Правда, по сравнению с тем, что они потом творили с другими пленными, мне, наверное, еще повезло.

— Меня держали в подвале две недели. Там были ужасные условия, — говорит Игорь. — Ни поспать, ни помыться, в туалет, извините за подробность, приходилось ходить в бутылочку. Сидел в камере с «ополченцами» и эмгэбэшниками. В основном это были люди, которые вернулись в Донецк, потому что на них обменяли украинских военных. Боевики бросили их в подвал и обвинили в шпионаже. Люди в камере постоянно менялись. Одного из них я даже узнал. Со мной в камере сидел следователь «МГБ», который при украинской власти работал в полиции Макеевки и приходил с обысками на нашу фирму. Он перешел на сторону боевиков, но потом сам угодил в их подвалы. Там такое часто случается: сегодня ты «министр», а завтра уже заключенный.

Через две недели меня перевели в СИЗО, где я сидел в камере уже с проукраински настроенными ребятами. Их, как и меня, обвиняли в шпионаже. В СИЗО нас называли спецконтингентом, у нас был особый режим. Сначала нас держали в камере на втором этаже, а в марте 2016-го перевели в подвальное помещение — на спецрежим. Камера закрывается электрозамком, полная изоляция, окно на уровне земли. Сам не знаю, как не сошел с ума. Наверное, помогло то, что мы друг с другом разговаривали. Я сидел там с бывшим директором пансионата «Азовстали» Кузьмой Васильевичем. Порядочный человек, мы много общались. В это время моя Ира подружилась с его дочками, и они вместе боролись за наше освобождение. Однажды, когда я еще находился в подвале «МГБ», мне дали позвонить Ире. И я просил ее уезжать из Донецка.

— Но как я могла его бросить? — признается Ира. — Страшнее всего было узнать, что Игорю грозит расстрел. Меня к нему не пускали. Тогда я обратилась к адвокату. Адвоката, в отличие от меня, к нему допускали. И пускай повлиять на сфабрикованные обвинения адвокат не мог, но я хотя бы знала, что с Игорем и в каком он состоянии. С ужасом вспоминаю это время. У меня сохранилась только одна фотография Игоря на мобильном телефоне. Все остальные снимки остались на компьютере, который забрали боевики. Я ее распечатала и везде носила с собой.

Единственным способом увидеть Игоря была женитьба. Тогда я как официальная жена получала бы право на одно свидание. Ради этого свидания я бы сделала что угодно. Давно мечтала о свадьбе, но даже в страшном сне не могла представить, что она будет такой — в СИЗО, под надзором боевиков. Регистрация продлилась десять минут, мы не успели ни вдохнуть, ни выдохнуть. Я не хотела, чтобы Игорь видел меня расстроенной, но не выдержала и расплакалась. Как только мы поставили подписи, Игоря увели. Мне выдали «дээнэровское» свидетельство о браке, и я тут же побежала с этим свидетельством в суд — писать заявление на свидание.

Добилась, чтобы свидание дали на следующий же день. Оно проходило в камере, мы общались через стекло. Разговаривали час в присутствии надзирателя. Я не могла сказать Игорю ни о том, у кого живу, ни о том, кто мне помогает. Боялась называть фамилии, чтобы не подставить людей. Мы говорили только о том, что очень друг друга любим…

— После этого свидания сотрудник колонии, который меня обыскивал, сказал: «Слышал ваш разговор. Твоя жена за час сказала тебе больше хороших слов, чем моя мне за 25 лет», — говорит Игорь. — Больше свиданий не было… На судебные заседания (к тому времени надо мной уже начался суд) Иру тоже не пускали. Но она все равно приезжала на каждое. Сидела в коридоре и ждала, когда меня будет вести конвой.

— Тогда я уже была вынуждена переехать в Киев, — продолжает Ира. — Я не могла работать в Донецке, а сидеть на шее у подруг было бы неправильно. С помощью друзей устроилась на работу в Киеве. Но все равно ездила в Донецк на каждое заседание. Блокпосты, обыски, боевые действия — все это не имело значения. Ехала, чтобы увидеть Игоря в коридоре. Мне не разрешали даже подходить к нему. Но я протискивалась среди конвоиров и пыталась его обнять… Игоря заводили в зал суда, а я сидела под дверью и мысленно держала его за руку все заседание. Он это чувствовал.

— Ее поддержка очень помогала, — рассказывает Игорь. — Прокурор сказал мне: «Если признаешь вину, буду просить для тебя 11 лет. Если не признаешь — 18». Я не признал и получил 18 лет. После приговора меня из СИЗО перевели в лагерь, а там раз в неделю хотя бы можно было позвонить Ире. В лагере меня тоже держали в блоке усиленного режима, но хотя бы не в подвале.

— Игорь не стал оспаривать приговор, потому что мы надеялись на обмен, — говорит Ира. — Обмен обещали, но он все время откладывался.

— Сначала говорили, что он состоится в декабре 2015-го, потом — весной 2016-го, — вспоминает Игорь. — Но весной 2016-го из нашей камеры освободили только Вадика Петренко. Не могу передать, как мы были рады, когда увидели его по телевизору на украинской территории. Появилась надежда, что когда-то то же самое будет и с нами. И вот случилось. Правда, мы уже не верили, что сразу попадем на украинскую территорию. Пошел слух, что нас пока везут в СИЗО в Артемовск. Готовились к очередной тюрьме, взяли с собой ложки, кружки и кипятильники. И были очень удивлены, когда нас привезли в Харьков, а оттуда в Киев. Очень жаль, что с нами не было Максима Теорентера, Романа Писанца, Сергея Николаева, — они остались в Макеевской колонии и до сих пор ждут обмена.

Фотографию Иры и Игоря, заключивших друг друга в крепкие объятия на военном аэродроме в Борисполе, в соцсетях назвали «символом любви и долгожданной встречи».


* Долгожданная встреча произошла на военном аэродроме в Борисполе. Фото ТСН

— Мы тогда даже не обращали внимания, что нас фотографировали, — признается Ира. — Помню, не бежала ему навстречу, а летела. Мы обнимались и больше ни о чем не думали. Не могу спокойно смотреть на эту фотографию. Самые трогательные и самые лучшие объятия за всю мою жизнь (смеется). Обязательно сохраним это фото. Потом будем показывать детям.

— Для нас обоих было важно пожениться по-настоящему и стать мужем и женой по украинским законам, — говорит Игорь. — Поэтому сразу и пошли в загс. Торжественную церемонию не планировали, хотели прийти вдвоем и расписаться. А уже летом на венчание пригласить гостей.

— Поэтому о свадебном платье я даже не думала, — говорит Ира. — Как вдруг 9 февраля позвонили из загса и сообщили, что хотят сделать нам подарок — организовать торжественную церемонию в Шоколадном домике. Когда я увидела зал, в котором нам предложили церемонию, у меня перехватило дыхание. Такая красота! Моя любимая подруга-фотограф Елена Криворучко тут же загорелась: «Обязательно соглашайтесь. Один раз ты уже выходила замуж без праздника и без фотографий. Второй раз этот номер не пройдет». Но какое торжество без платья?

Дальше все было, как у Золушки в сказке. Появились и платье, и прическа, и макияж от профессионального стилиста. Если можно, напишите, что я очень благодарна Марии Филипенко из салона My fashion space, она, как в сказке, стала моей крестной феей. Благодаря ей появилось платье. И еще она, по сути, организовала для меня девичник, пригласив перед свадьбой на вечеринку в салон Le Paradis group. Там я познакомилась со стилистом Наташей, которая сделала мне прическу. А красивый макияж — это подарок Юлии Золотаревой из Beauty Way Studio, с которой меня познакомила Анна Мокроусова — руководитель центра «Блакитний птах». Анна и ее команда много помогают ребятам в плену. Я не ожидала, что буду так волноваться по поводу свадьбы. Но не могла справиться с эмоциями. Пока я паниковала, что ничего не успеваю, Игорь встречал мою маму, которая приехала из Каменец-Подольского. Она теперь там живет. А мы вот в Киеве. Игорь сейчас ищет работу. После нашей встречи идет на собеседование. После того ужаса, который мы пережили, хочется наконец-то выдохнуть и пожить. У нас много планов. Мама безапелляционно заявила, что хочет внуков (смеется). А еще мы собираемся обвенчаться. Думаю, сделаем это 7 июля. Именно 7 июля 2016 года мы расписались в СИЗО «ДНР». И мне тяжело вспоминать этот день. Хочется перечеркнуть плохие воспоминания хорошими.

5424

Читайте нас в Facebook

РЕКЛАМА
Заметили ошибку? Выделите её и нажмите CTRL+Enter
    Введите вашу жалобу
Следующий материал
Новости партнеров