Томос — это не только украинский вопрос, речь о спасении мирового православия, — известный ученый
Об этом «ФАКТЫ» поговорили с ведущим научным сотрудником Института философии Национальной академии наук Украины, доктором философских наук, известным религиоведом и публицистом Александром Саганом.
— Александр Назарович, известно, что томос уже написан и, как говорится, обсуждению не подлежит, с чем не могут смириться в Москве. Буквально через пару часов после речи Варфоломея о том, что Украина в ближайшем будущем получит автокефалию, СМИ сообщили, что глава Украинской православной церкви Московского патриархата (УПЦ МП) митрополит Онуфрий отказался встречаться с приехавшими в Киев экзархами Константинополя архиепископом Даниилом Памфилийским из США и епископом Иларионом Эдмонтонским из Канады, которые занимаются подготовкой к предоставлению автокефалии. Онуфрий слово в слово повторил доводы Белокаменной, мол, те «действуют антиканонично». Такие же аргументы почти все священники этой церкви внушают и прихожанам. Тем не менее очень скоро приходам Московского патриархата придется делать выбор — оставаться по-прежнему под юрисдикцией Москвы или присоединиться к новой, уже канонической, церкви.
— Понятно, что в Москве очень нервничают, потому что по-любому будет отделение или выход значительной части громад, даже епархий из-под крыла Московского патриархата.
— Какая часть выйдет?
— Согласно последним совместным соцопросам центра имени Разумкова и фонда «Демократические инициативы», с Украинской православной церковью Киевского патриархата (УПЦ КП) себя идентифицируют 43 процента православных верующих страны (или 29 процентов жителей), около трети прихожан УПЦ МП не поддерживают идею поместной церкви. Еще такое же количество в раздумьях, но у них нет активного неприятия этой идеи. Их можно и нужно убеждать. Думаю, что за короткое время соотношение изменится, невзирая на позицию Московского патриархата.
* Россия оказывала колоссальное давление на Вселенского патриарха Варфоломея из-за «украинского вопроса». К счастью, попытки оказались безуспешными
— Противостояние будет только усиливаться. Как далеко оно может зайти?
— Глава отдела внешних церковных связей МП митрополит Иларион (Алфеев) заявил, что предоставление нам автокефалии «может привести к кровопролитию». Похоже, что их ничего не остановит. Фантазия у них богатая. Поэтому предугадать что-то очень сложно.
Что касается перехода религиозных общин из одной юрисдикции в другую, тут проблема вот какая. У нас законодательно не выработан механизм, как определить большинство голосов при голосовании за переход. В законопроекте № 4128 это подробно расписано (пятьдесят процентов плюс один голос; мы ведь так выбираем президента и народных депутатов, почему в других сферах должно быть иначе?), но он больше двух лет лежит в Раде.
О том, к чему непринятие закона может привести, расскажу на красноречивом примере. В 2005 году 99 процентов общины Свято-Воскресенского храма в городе Остроге Ривненской области выступили за выход из юрисдикции Московского патриархата и переход в Киевский. Но два человека не согласились с этим и подали в суд. Тяжба длилась полтора года, храм весь этот период не работал. Эти двое выиграли дело. Понимаете?
— Нет.
— И я не понимаю. Но таким было решение судей.
Еще один прецедент до сих пор не решен. В 2014 году в селе Птичье Дубенского района этой же области возник конфликт из-за перехода в Киевский патриархат. Точно так же несколько человек заблокировали работу храма.
Наверное, Московский патриархат продолжит действовать по этой схеме. У них же принцип: если не нам, то никому.
Так что парламентариям надо ускорить принятие этого законопроекта и законопроекта о смене названия Украинской православной церкви Московского патриархата, ведь, как выяснилось, Московский патриархат сам не имеет томоса об автокефалии.
— Но это, скорее, вопрос к Константинополю.
— К нам тоже. Если в томосе будет написано «украинская православная церковь», то получится юридический казус: на территории Украины две структуры с одинаковым юридическим названием. Кстати, в недавнем выступлении президент Порошенко тоже отметил эту особенность. Это вселяет надежду, что законопроекты будут проголосованы.
Нас почти 30 лет обманывали рассказами о том, что УПЦ МП лишь условно канонично привязана к Вселенскому православию через Московский патриархат. События последних дней показывают: они полностью подчиняются Московскому патриархату. Вы же видите, что Москва вмешивается даже в то, кому из религиозных деятелей можно, на их взгляд, приезжать на территорию Украины, а кому — нет. Вон как они распереживались из-за визита экзархов. Синод Московского патриархата спешно собрался и решил наложить персональные санкции на Варфоломея и епископов. Речь о невозможности сослужения, к тому же московские епископы теперь не будут в своих молитвах упоминать имя Вселенского патриарха, что делали веками. При этом им разрешено сослужение со священниками Константинопольского патриархата, поскольку тем не предписано упоминание Вселенского патриарха, а лишь правящего епископа. Эта «кухня» немножко сложная.
В общем, на Синоде пока включили желтый свет. В зависимости от того, как ситуация будет развиваться, он будет или красным (это полный разрыв евхаристического единения между Константинополем и Москвой) или зеленым. При этом известно, что их пыл немного охладили из Кремля. Пресс-секретарь Путина Песков заявил, что «мы не заинтересованы в разрыве отношений с Константинополем». Это четкий сигнал патриарху Кириллу (Гундяеву) оставить возможность маневра.
— Он провалил задание не допустить автокефалии украинской церкви. Кирилл может лишиться своего кресла?
— Нет. Досрочное окончание полномочий возможно лишь в одном случае — летальном. К слову, у Кирилла уже было несколько инфарктов.
В Московском патриархате нет, как в римской церкви, практики отхода понтифика от дел по какой-то причине. Бывало, в России патриархи из-за болезни годами не руководили церковью и не принимали решений. Их обязанности выполнял неофициальный местоблюститель. Кстати, в последние три года жизни Пимена (патриарх Московский и всея Руси с 1971 по 1990 год. — Авт.) Русской церковью фактически руководил наш нынешний патриарх Филарет (Денисенко).
Читайте также: Украинская автокефалия — очень сильный удар по идеологии «русского мира», — Игорь Козловский
— Опять возвращаюсь к «жизни после томоса». Константинополь нам будет помогать в создании новой церкви? Или там скажут что-то типа «мы свое дело сделали, дальше сами разбирайтесь»?
— Наверное, они определят какие-то базовые направления и укажут их в томосе. Мы до сих пор не знаем, какой будет структура церкви, что это будет — патриархат или митрополия. Надеемся, что все-таки патриархат, ведь у нас и количество приходов немалое, и по традиции он должен быть в Украине. Но мы не можем диктовать это решение Константинополю. Вселенский патриархат, например, трижды давал томос Болгарской православной церкви. В последний раз — после анафемы всей (!) церкви из-за попыток отделиться от Константинополя, которая продолжалась 72 года. В 1945 году ее сняли, затем была восстановлена митрополия, после этого они еще почти восемь лет боролись и все-таки добились восстановления статуса патриархии.
Поэтому мы должны озвучивать свои аргументы в пользу патриархии. По неофициальной информации, вроде бы все должно получиться. Так ли это — прочтем в томосе.
— В общем, организационных и прочих моментов немерено.
— «Жизнь после томоса» — это прежде всего переосмысление роли и места церкви в обществе. Сегодня многие украинцы ожидают, что получим томос — и заживем счастливо.
Но ведь качественное изменение церкви — это ежедневный труд. Сегодня православие переживает кризис. Причем мирового масштаба. Это очень хорошо понимает патриарх Варфоломей. Собственно, его усилия как раз и направлены на решение этого кризиса. Поэтому он в 2016 году провел Всеправославный собор, который состоялся наперекор позиции Москвы (ее представители сами не приехали и подговорили еще три делегации).
До сегодняшнего дня православие живет по канонам, которые не менялись почти 12 столетий. Томос для Украины — это, убежден, не только наш внутренний вопрос. Речь о спасении мирового православия. И это не высокие слова. Об этом говорят богословы многих православных церквей и религиоведы. Перед православием качественный водораздел. Что оно выберет — либеральный или консервативный путь. Москва умудрилась избрать третий — «истинно православный». Они смеют говорить: «Самое правильное православие — у нас».
* «Жизнь после томоса» — это прежде всего переосмысление роли и места церкви в обществе", — говорит Александр Саган. Фото из Facebook
— В Москве угрожают, что в случае дарования нам томоса случится раскол мирового православия. Это может произойти?
— Нет.
— Даже если Москва разорвет отношения с Константинополем?
— А что она может разорвать? Евхаристическое единение с другими православными церквами и стать сектой, то есть пойти в раскол. Как оказалось, руководство Российской Федерации это понимает чуть лучше, чем епископы и патриарх Кирилл.
На самом деле в вопросе дарования нам томоса ни одна из церквей позицию России не поддержала. Даже те, на которые она делала ставку. Болгарский и Александрийский патриархаты выступили с общим заявлением, написав нейтральный текст. Но поддержки Москвы, которую та ожидала, в нем нет. Знаете, в православном мире прекрасно понимают, что поддержка России — это путь в никуда.
Константинополь все-таки ведет православие из средневековья к осмыслению современного мира. Поэтому просто смешно, что Москва старается Константинополю «пришить» ересь папизма. Причем после встречи в 2016 году в Гаване Кирилла с Римским Папой и подписания совместной декларации. Да, Варфоломей встречается с Папой. И это нормально. Ведь если мы христиане, то должны отвечать этому высокому званию, а не смотреть друг на друга как волки. А Москва тесно сотрудничает с Римом и после этого обвиняет других в грехах, которые сама допускает.
Когда-то Оруэлл очень хорошо о таком написал, цитирую: «Что такое двоемыслие? Двоемыслие — душа партии, поскольку партия пользуется умышленным обманом, твердо держа курс к своей цели. А это требует полной честности. Говорить заведомую ложь и одновременно в нее верить, забыть любой факт, ставший неудобным, и вытянуть его из забвения, едва он понадобился, отрицать существование объективной действительности и учитывать действительность, которую отрицаешь, — все это абсолютно необходимо». Понимаете? То есть все отрицать и в то же время использовать, обвинять кого-то в том, что сам делаешь. Хорошо, что большинство поместных православных церквей эту политику наконец-то поняли.
Читайте также: Ростислав Павленко: «Справедливость в отношении православия в Украине будет восстановлена»
— Кто-то из аналитиков сказал, что в вопросе об автокефалии нет единодушного мнения среди епископата и духовенства украинской православной церкви. Как же так?
— К сожалению, пока действительно нет общего понимания, как будет развиваться поместная церковь после томоса, — отвечает Александр Саган. — Потому что существуют еще и личностные отношения. Например, в Украинской автокефальной православной церкви есть несколько епископов, которые ушли из Киевского патриархата из-за персонального конфликта с его руководством. В УПЦ МП есть епископы, активно и долго работавшие против идеи украинской поместной церкви. Чтобы полностью изменить взгляды, им нужно иметь мужество патриарха Филарета. Он в свое время был экзархом Московской патриархии в Украине, тоже резко выступал против автокефалии, но нашел в себе силы все переосмыслить и встать на новые позиции. Филарет прошел через длительный период деструкции, разочарования, отказа от него соратников и так далее. Не каждый человек на такое решится.
Так что многие епископы УПЦ МП останутся на старых позициях. Мировоззрение в пожилом возрасте изменить чрезвычайно тяжело.
А вот молодые иерархи наверняка поддержат поместную церковь. Они воспитывались в независимой Украине и подсознательно ожидали этого. Во времена митрополитства Владимира (предстоятель УПЦ МП с титулом Блаженнейший, митрополит Киевский и всея Украины с 1992 по 2014 год. — Авт.) идея автокефалии очень поддерживалась негласно. Я прочел сборник его воспоминаний, там он иногда прямым текстом говорил, что автокефалия Украине нужна, просто еще не время, так как нет соответствующего общественного мнения. Надо было сформировать понимание, что такое поместная церковь, для чего она нужна. И эта работа потихоньку шла. Но при нынешнем предстоятеле Онуфрии идет откат назад. На его сознании и миропонимании отразилось то, что он обучался и 18 лет жил в Троицко-Сергиевой лавре. Думаю, что он будет и дальше стоять на промосковских позициях.
Впрочем, мы ведь и не говорим, что завтра или послезавтра сто процентов приходов УПЦ МП перейдут в поместную церковь. Этого не будет никогда, я вам скажу. В силу того, что в Украине живут несколько миллионов этнических россиян. Многие не перейдут из-за языка богослужения. Этноконфессионный синкретизм — это иной механизм психологической привязки.
По моему глубокому убеждению, поместная церковь, которая будет формироваться, должна стать качественно другой: открытой обществу и миру. Она должна стать современной. Взять хотя бы эти заматывания в платки при посещении храма. Такое ведь никогда не было характерно для Украины.
То есть форма должна уступить сути, а церковь — выполнять роль проводника, а не плестись за обществом. Вот над чем нужно работать.
* Реалии современной России: пионеры Краснодара участвуют в крестном ходе
— Серьезная борьба предстоит за принадлежность лавр, их имущество и артефакты.
— Лавры — исконно украинские. Но Москва ждет, пока мы сделаем какие-то шаги по смене их юрисдикции. И если мы где-то утратим контроль и перейдем к силовому сценарию, это может привести к плохим последствиям. Любые стычки с удовольствием покажут кремлевские пропагандистские СМИ, а потом в ООН и в Европейском парламенте их приведут как примеры нарушения свободы совести в Украине. К сожалению, в ближайшие годы этот вопрос нужно отложить. Думаю, что он не первоочередной.
В лавры и другие святыни ходят наши граждане. Так что нужно не опускать руки, а убеждать их, что переход в поместную церковь логичен и необходим. И вот когда случатся качественные перемены, прихожане сами захотят перейти в новую церковь.
Людям нужно дать объективную информацию об истории украинской церкви. Очень многие живут мифами даже не Советского Союза, а Российской империи. Как ни странно, когда им рассказываешь, как на самом деле было и как все переврали, те, кто способен мыслить, начинают сами искать ответы на вопросы. Им нужно дать толчок, какую-то базу, канву, а дальше они сами разберутся.
Я таким просветительством занимаюсь уже давно. Знаете, когда мы лет 15 назад приехали в Донецк с этими идеями, там даже ученые находились под влиянием мифов московской церкви. Они воспринимали их как данность. И когда им говорили, что другие поместные церкви развиваются вот так, что их история вот такая, мы видели, как происходила эволюция их взглядов. Это длилось не один год.
Следующий важный вопрос — перестройка учебного процесса в высших религиозных заведениях. Это тоже не один год работы. Ведь богословие у нас постмосковское. Однажды я прочел магистерскую работу студента духовной академии Киевского патриархата. Сложилось впечатление, что наиболее авторитетный современный богослов — Иларион (Алфеев), его цитаты просто через страницу.
Слава Богу, за последние пять — семь лет ситуация качественно изменилась: ежегодно студенты едут обучаться в Салоники, другие университеты. Они возвращаются оттуда с идеями вселенского православия.
Еще учебные заведения мало готовят специалистов по истории или богословским наработкам других поместных православных церквей. Надо, чтобы мы имели собственное видение истории болгарской, румынской и прочих церквей. В российских учебниках, которыми все пользуются, все искажено. Там принцип полуправды: немножко правды, немножко лжи, в итоге вас уведут на свою сторону.
— Вы говорили о консервативном и либеральном пути развития православия. Каким будет наш?
— Либеральный — направлен к человеку и его сегодняшним потребностям. А консервативный — к какому-то идеальному, оторванному от жизни человеку, что приводит к изоляционизму. В Московском патриархате крайний консерватизм, который, к сожалению, отразился и на Киевском патриархате. Мы надеемся, что поместная церковь избежит этих ошибок.
Сейчас в обычной общине богослужения проходят фактически по монастырскому чину. Два-три-четыре часа идет праздничная литургия. Такое в православном мире уже не практикуется. Я был на многих богослужениях на Западе. Самое длинное — до полутора часов. Почему тут не может быть так?
Когда-то попал на Покров в один из храмов Киевского патриархата. Отстоял пять с половиной часов. Домой вернулся абсолютно без сил. Пойдет ли человек в следующий раз в храм?
Кроме того, на Западе не видел нигде православных церквей без лавок. Это уже давно норма, кроме постмосковского пространства. В константинопольском храме Святого Георгия есть лавки и стулья, во всем мире есть, а у нас это категорически невозможно. Моя мама последние два года не ходила в церковь, потому что не могла стоять. Почему не пойти навстречу людям? Это вроде мелкие вопросы, но они важны для человека.
Я уж не говорю о наполнении богословия и трактовке богословских проблем. В свое время делал опрос священников Московского и Киевского патриархатов: насколько они знакомы с социальной доктриной своей церкви. Фактически эта тема осталась вне внимания богословия и священников. Она существует сама по себе, а церковь — сама по себе. Было бы очень хорошо, чтобы поместная церковь главные базовые идеи и приоритеты социальной доктрины воплощала в жизнь.
В ней речь идет о церкви в современном мире. О том, что она не может существовать по стандартам, разработанным 15—17 столетий назад, когда были иные условия, иные люди, иное общество. Новая церковь должна учитывать эти изменения. Не утверждаю, что следует кардинально что-то менять, но учитывать — обязательно.
Мир вокруг нас стремительно меняется. Мусульмане, к примеру, уже переходят на электронное донесение Корана до верующих. Почему это не делать православной церкви?
Нельзя не замечать и то, что изменилась роль женщины в обществе. Александрийская церковь сегодня возрождает институт диаконис. Что интересно, ни одна из поместных православных церквей не сказала, что это неправильно и нехорошо. То есть у них идет процесс осмысления.
Этот институт долго существовал в православной церкви. Его возрождение значительно бы оживило православие и придало ему иное дыхание. Усиление роли женщин в социуме нельзя игнорировать.
— Лично у меня есть ощущение, что никто не знает, что будет после получения томоса. Нет какой-то четкой стратегии: что будем делать завтра, через неделю, полгода, пять лет. На мой взгляд, получается, как у Наполеона — «война план покажет». У вас нет такого ощущения?
— Конечно, есть. Потому что мы не знаем, какой будет конфигурация этой поместной церкви. Я недавно был в США по приглашению православной церкви, входящей в юрисдикцию Константинопольского патриархата. У них есть очень хороший официальный документ под названием «Стратегическое развитие церкви в ближайшие пять лет». Они знают, куда и как надо двигаться, на какие аспекты следует обратить особое внимание. Каждый священник не только крутится в ежедневной суете — служба, похороны, венчание, крестины и так далее, но и видит общее развитие.
А у нас многие зацикливаются на местной жизни. Вытащить их в какое-то более широкое пространство очень тяжело. Поэтому мы должны им дать некую стратегическую направляющую.
— Мы — это кто?
— Хороший вопрос. Мы — это в том числе и общественные организации, потому что украинская церковь никогда не существовала сугубо как церковный клир. Она всегда тесно сотрудничала с общественными организациями. В Средневековье это называлось братствами.
Это традиция украинского православия, которая никогда не была характерной для русского православия. И она продолжается. Сегодня членами Высшего церковного совета Киевского патриархата наряду с другими являются моральные авторитеты, представители интеллигенции, которые высказываются по тому или иному вопросу, и к ним прислушиваются.
У нас даже были уникальные случаи. Когда в 1690 году один мещанин, очень активно участвовавший в развитии православного движения, пришел на выборы в Киево-Печерскую лавру, его избрали архимандритом. Об этой истории мало кому известно. Но я нашел письмо московского патриарха, который на трех страницах громил монахов лавры за это.
Кстати, о выборах. Уверен, что нам надо вернуть выборы не только епископов, но и священников. Это станет очень важным этапом в развитии церкви. При этом громада, избрав священника, будет отвечать за него.
Читайте также: Патриарх Филарет: «Во имя единства церкви я готов забыть все, что обо мне говорили в Московском патриархате»
— Даже представить себе такое не могу.
— В Украине епископы избирались так. На соборе присутствовали все священники, плюс делегаты от каждой парафии (то есть обычные миряне), от монастырей и учебных заведений. Епископ был прежде всего ответственен перед громадой, а потом перед митрополитом. То есть у украинской церкви были совсем иные основы. А Москва нам навязала назначение, как в армии: ты делегирован туда, а ты — туда. Это неправильно. Выборность повышает планку моральных требований к кандидату.
Посмотрите на Павла Лебедя (настоятель Киево-Печерской лавры, которого критикуют за сибаритство. — Авт.). На Западе священник ведет себя по-другому. Например, в Канаде или США выходцы из Украины избраны владыками. Их стиль поведения, общения, восприятия внешних раздражителей кардинально отличается. Я видел, как глава американской православной церкви митрополит Антоний (Щерба) общался с детьми, как к главе канадской православной церкви митрополиту Юрию (Калищуку) подходят на улице. Никаких охранников, водителей, «мерседесов». Роскошь для них — нонсенс. Хотя они могут позволить себе очень многое. Но там уже другая церковь.
— Неужели мы когда-то к такому придем?
— Очень быстро. Под влиянием и давлением общественности. Но мы должны это понимать. И хотеть этого.
Нам не надо бояться иногда священнику подсказывать, что он только священник, а не местный князек и безгрешный человек. В Украине священники превратились наравне с депутатами в касту неприкасаемых. Не слышал еще ни об одном приговоре священнику. Даже когда они совершают уголовные преступления, фактически часто отделываются легким испугом — условными сроками.
— В общем, у нас появилась обоснованная надежда на перемены, которые мы заслужили.
— Мы должны реализовать намеченное. Никто не будет заниматься нашими проблемами. Томос — это только возможности. После его получения начнется длительный и сложный процесс создания и обновления церкви. К тому же нам надо удержать ситуацию. Москва очень постарается, чтобы подписанты (речь о епископах, подписавших обращение к патриарху Варфоломею) между собой рассорились. Вот тут очень узкое место.
Константинополь уже прошел точку невозврата. Они назад не отступят. У нас точкой невозврата будет избрание главы церкви.
— Филарет сказал в интервью «ФАКТАМ», что будет претендовать на это место.
— Он имеет право, но наравне с другими кандидатами.
У нас есть два варианта проведения выборов: архиерейский собор и поместный собор. В Украине всегда была традиция избирать главу церкви — Киевского митрополита — на поместном соборе. Хотелось бы, чтобы сейчас все произошло именно так. Впрочем, в любом случае на этом этапе уже начнется чистая политика. Будем надеяться, что он пройдет цивилизованно.
Подытоживая, скажу: если брать глобально, то наше задание — построить такую Украину (ее важным сегментом будет новая церковь), которая радикально отличалась бы от постсоветской. И у нас есть надежда, что это сбудется. Ведь если Бог уберег нас за три столетия в Российской империи, это о многом говорит.
Как сообщали «ФАКТЫ», в Ватикане также поддержали предоставление украинской церкви автокефалии.
2078Читайте нас в Facebook
