«Куплю в Чили костюм за 100 долларов — и в Киеве все невесты мои»: последнее интервью Виталий Хмельницкий дал «ФАКТАМ»
Игру знаменитого футболиста «Шахтера», «Динамо» и сборной Советского Союза Виталия Хмельницкого в годы его карьеры я не видел — только в матчах ветеранов и в старой хронике. Но был знаком с Мастером не одно десятилетие — сплошной позитив.
Знаменитый Хмель, как уважительно называли его партнеры по команде и болельщики, — был одним из тех парней, кому киевское «Динамо» во многом обязано всенародной любовью и славой. А еще Виталия Григорьевича всегда отличали доброта, отзывчивость, безотказность, преданность не только команде, но и друзьям.
Четырехкратный чемпион Советского Союза, двукратный обладатель Кубка СССР, участник чемпионата мира в Мексике, он был юмористом от Бога. «Байки от Хмеля» смело можно было бы издавать отдельной книгой.
В июне прошлого года Виталию Хмельницкому исполнилось 75 лет. В канун юбилея, несмотря на то, что Виталий Григорьевич уже тогда тяжело болел, в интервью «ФАКТАМ» он не отказал. Более того, встретил журналиста у станции метро, и вскоре мы уже беседовали в сквере у его дома. Как оказалось, последний раз — 13 февраля 2019-го Виталия Хмельницкого не стало…
— Виталий Григорьевич, в конце 1980-х мы, студенты-журналисты, знали ваш футбольный дом у Печерского моста, ведь, кроме вас и других игроков, здесь жил тренер нашей университетской команды, известный динамовский форвард Петр Слободян.
— Да разве только Петр Петрович! Из разных подъездов можно было целую динамовскую команду собрать. Владимир Мунтян, Олег Базилевич, Слава Семенов, Сергей Кузнецов, мой дружок Саша Бойко, сын которого Денис сейчас стал основным вратарем «Динамо». Ну и Хмельницкий. Чтобы усилить игру после выхода на замену.
— По-прежнему живете с супругой и сыном?
— Со старшим. Младший Виталий три года назад умер. По вине акушерки он получил родовую травму. Кровоизлияние в мозг, детский церебральный паралич. Куда только не возили сына: и во французскую клинику, и к народным целителям, и в горы. Все напрасно…
— Простите, что затронул больную тему. Вы-то сами из запорожских будете.
— Да, родился я на хуторе Тимошевка. Но после войны, когда мне исполнилось четыре года, мама с четырьмя дочерьми и мной перебралась в Мариуполь, тогда еще Жданов. Спасались от голода. Отец в 1944-м пропал без вести. Воевал, был в плену, вернулся. А потом его снова призвали…
Наверное, нашего хутора уже и нет. Помню, когда я уже закончил играть, решили с мамой съездить в родные места. Но, как назло, в те дни шли дожди, кругом грязь. Словом, до Тимошевки мы так и не доехали. Только школа виднелась вдали.
— О ваших краях были наслышаны даже в Высшей школе тренеров в Москве.
— В ВШТ проводили день знакомства. Каждый вставал и рассказывал: тот из крестьян, тот из рабочих, комсомолец, коммунист. Скучно… Когда очередь дошла до меня, представился кратко: «Мы с батькой Махно земляки. Вот мой дом, вот — его. Больше ничего не помню». Под громкий смех собрание свернули. На самом же деле между моей Тимошевкой и его Гуляйполем — километров двадцать. Но кто там проверял.
— В Мариуполе с едой полегче стало?
— Конечно. Спасало то, что рядом море. Первое время мы жили в бараке. У соседей детей не было, вот они нас и подкармливали. Не поверите, но в паек даже черная икра входила! Тогда ведь в Азовском море и севрюга водилась, и осетр. Только мама икру на тюльку или хамсу меняла — на целое ведро. Я был маленький, но тот кусочек черного хлеба из пайка помню до сих пор. Хлеба ведь всегда не хватало. Уже позже нам дали трехкомнатную квартиру, мама работала, сестры. Легче стало.
— Да и вы в футболисты подались.
— Вскоре после выпускного (а школу, между прочим, я закончил с серебряной медалью — одну четверку мне молодая математичка влепила) дебютировал в местной «Азовстали». Потом было три года в «Шахтере» и переезд в «Динамо».
Кстати, в Донецке на первых порах со мной никто не хотел играть. Когда тренер просил футболистов написать состав на матч, моей фамилии там не было. Я ведь, молодой, никому пас не отдавал. Поле начал видеть только лет в 60 (смеется). Уткнусь в мяч и понесся вперед. Потеря, контратака на наши ворота, и только слышу: «Чайка, убьем!» Хотя в первом же матче за «основу» забил в Ленинграде «Зениту». Об этом даже «Правда» написала!
— Чайка?
— Меня так после одного случая прозвали. Едем по Москве на игру. Сижу сзади, 19-летний, никого не трогаю. Вдруг кто-то, разгадывая кроссворд, шепотом берет помощь друга: «Морская птица из девяти букв?» Я-то из Мариуполя — знаю, что альбатрос. Но, заикаясь, выдаю на весь салон: «Ч-ч-ч-ч-чайка». Автобус лежит от смеха, тренер Ошенков в ярости.
Правда, Чайка в Киеве не прижилась… В «Динамо» я стал просто Хмелем.
— Хмельницкий пришел в «Динамо» на место Лобановского. Впечатляет…
— Валера тогда уже год выступал преимущественно за «дубль», хотя именно он был для меня образцом на левом краю атаки. Еще до этого видел в Киеве его игру с «Кайратом». Прилично он тогда алмаатинцев «повозил». Два мяча, по-моему, забил.
Словом, на «живое» место я не пришел. Изредка виделись с Лобановским: «Привет. Как дела?» Васильич уже тогда был профессионалом и понимал, что его проблемы не в Хмельницком.
*Знаменитый Хмель
— Квартиру в Киеве сразу дали?
— Год прожил в гостинице «Театральная». В одном номере с Василием Турянчиком. Он тогда как раз развелся. А уже потом нам вместе с матерью и отчимом дали квартиру на бульваре Леси Украинки. В девятом номере, ближе к Бессарабскому рынку.
— Народная любовь далась новичку тяжело?
— Думаю, после первой игры с армейцами Одессы болельщики уже забыли Лобановского — у них появился новый кумир. А если серьезно, то я в первом сезоне девять (!) пенальти заработал. Народ на трибунах собирался требовательный, уберешь ногу — не простят. А я ведь еще и без щитков играл. Тогда это разрешалось.
*В первом сезоне в футболке «Динамо» молодой форвард заработал девять пенальти
— На чемпионат мира 1966 года в Англию вас не взяли, насколько знаю, не по футбольным причинам.
— За психологическую неуравновешенность (смеется)… Меня ведь тогда в течение одного сезона три раза удаляли с поля. В матче с «Селтиком» в Тбилиси я сцепился с шотландским защитником Джимом Крейгом. Рядом Витя Серебряников пробегал и дал британцу по носу. Судья не разобрался и показал красную карточку мне.
Потом меня удалили с поля во время турне по Южной Америке. Выпустили на замену вместо Месхи минут за десять до конца. Готов был жилы рвать! Дают мне пас, а бразилец, придержав меня рукой, отбирает мяч. Вот я в сердцах и «въехал» в него сзади.
В третий раз пострадал в Ростове. Выигрываем — 5:0, я два гола забил. Но тут молодой защитник ростовчан решил проверить на прочность мои ноги. Я не сдержался, оттолкнул обидчика. А он как подкошенный на газон рухнул. Месяц дисквалификации мне тогда выписали. Видать, по сумме совершенных «преступлений».
Уже с годами сожалел, что мог сыграть на двух чемпионатах мира, а сыграл только на одном.
* 3 мая 1973 года. Знаменитого нападающего провожают из большого футбола перед домашней встречей со «Спартаком»
— Ваш одноклубник и друг Андрей Биба на советских червонцах брал автографы у самого Пеле. Знаменитая была в свое время история…
— Так это же сам Андрей Андреевич Биба! А я на своем паспорте пытался однажды взять автограф. Только не у Пеле, а у Марины Влади. В Москве, в аэропорту «Шереметьево». Ее тогда Высоцкий в Париж провожал, а мы со сборной летели в Вену. Помню, высокая такая, в роскошной шубе, поясом подпоясана. Отказала. «Да не обращай внимания, — сказал тогда Володя. — Видишь, она не в духе».
— Вы были знакомы с Высоцким?
— Да. Он, когда с театром на Таганке был на гастролях в Киеве, приезжал к нам на тренировочную базу в Конча-Заспу. Кстати, с моим однофамильцем Борисом Хмельницким — другим популярным актером. Правда, еще не известно, кто тогда знаменитее был — мы или они. Особенно после футбольных матчей (смеется).
— У вас советским десятирублевкам было свое применение.
— «Червонец по перрону таскать»? Этой шутке меня наш тренер Виктор Терентьев научил, самого поймал на этом в поезде. Привязываешь леску к червонцу — и на людное место. Перрон, вокзал, поезд… Мой червонец никто и нигде не догнал!
— В годы вашей карьеры часто практиковали выезды в Южную Америку.
— Я раз шесть-семь ездил. По месяцу-полтора мы там пропадали, играя товарищеские матчи. Нам полагалось по 75 инвалютных рублей за каждую страну. Больше стран — больше денег. Так наш футбольный импресарио Борже Ланц каждый раз пытался расширить географию сборной. Мне почему-то в Чили больше всего понравилось. Сантьяго — такой аккуратненький город. Кстати, расплачивался Борже чеками, которые в магазине можно было обменять на вещи.
— А в Союзе перепродать…
— Я лично этим никогда не занимался! Куплю себе костюм за 100 долларов — и в Киеве все невесты мои (хохочет). Да и на погулять деньги нужны были (хитро улыбается). Хотя многие наши ребята, особенно москвичи, практиковали такой «бизнес». Модных в те годы нейлоновых плащей в чемодан много помещалось.
*10 июня 1970 года. Мехико. Стадион «Ацтека». Сборная СССР перед поединком чемпионата мира с Сальвадора (Виталий Хмельницкий — второй справа в нижнем ряду)
— Признайтесь, дохлый уж, подброшенный в постель тренера Маслова (знаменитого Деда) на динамовской базе, — ваших рук дело?
— У меня алиби — я змей боюсь. Есть подозрение, что гадюку Виктору Александровичу тогда тяжелоатлеты подбросили. Они тоже на базе жили. Но выражение лица разъяренного Деда, выбежавшего в коридор в трусах до колен после обнаружения «змеи», я до сих пор помню. Первым делом он на меня подумал.
— Но игральные карты «с подвохом» в Амстердаме точно вы купили.
— У нас там пересадка была. Захожу утром в сувенирную лавку, глаза разбегаются. И тут мне пожилой продавец игральные карты всучивает. С голыми бабами! Ну, думаю, раз такое дело, изучу-ка я буржуазные прелести. Но только стал открывать пачку, а меня как… шарахнет током. Оказалось, карт внутри не было, только батарейка и какие-то контакты. Словом, купил я пару «колод».
С нами летал председатель Федерации футбола СССР Николай Ряшенцев. Вот мы и сговорились со Славой Метревели. Только сели в автобус, а он, вырвав у меня из рук карты, стал кричать: «Николай Николаевич, посмотрите, чем молодой занимается. Голые бабы!» Ряшенцев тут как тут, изъял «крамолу». А уже через минуту в салоне раздался крик. Не удержался он все-таки, заглянул…
— Много лет вы проработали детским тренером. Ваших известных воспитанников многие знают.
— Не люблю я слово «воспитанник». Скажите, когда ко мне лет в 14 пришел ныне, к сожалению, покойный Илья Цымбаларь, я же его финтам не учил. Он уже многое сам умел. Главное было помочь парню реализовать свои лучшие качества. А из тех, с кем я еще работал, назову Юру Дмитрулина, много лет игравшего у Лобановского, Сергея Зайца, Сергея Коридзе, который и на большом поле был неплох, а потом дважды стал лучшим бомбардиром чемпионата Европы по футзалу. Из тех, кто до сих пор играет, у меня занимались Коля Морозюк, Володя Лысенко, Денис Бойко.
*Виталий Григорьевич много лет проработал детским тренером
— Виталий Григорьевич, байку от Хмельницкого на бис, пожалуйста!
— Озадачили, столько лет прошло… Ладно. Киев, проспект Победы. В подъезд многоэтажки практически одновременно заходят два хорошо подвыпивших мужика. Слово за слово, начинают выяснять отношения. В итоге один на лифте уехал, а другой пешком пошел. Через минуту-другую снова встречаются уже на третьем этаже и, косо поглядывая друг на друга, начинают звонить в одну и ту же квартиру. Хозяин открывает дверь и, крепко пожав руку каждому, предлагает войти.
Действующие лица. Хозяин квартиры — знаменитый режиссер, наш друг Сергей Параджанов, гости — футболист «Динамо» Виктор Серебряников и… Иннокентий Смоктуновский. Тот самый Юрий Деточкин из рязановского «Берегись автомобиля». Да-а, были люди в наше время!..
*Июнь 2018-го. Виталий Хмельницкий после интервью «ФАКТАМ»…
Фото автора, ФК «Динамо»
2439Читайте нас в Facebook
