«когда немецкий офицер спросил, не боялась ли мама поселить у себя евреев, она ответила: «я бы и вас, раненого, спасала, потому что вы тоже человек»
Впервые историей жизни этой сельской женщины заинтересовались сотрудники СБУ в Сумской области, когда занимались изучением архивных дел, хранившихся в управлении. К ним в руки попало уголовное дело, которое было возбуждено еще в 1945 году. Тогда приговором военного трибунала двое фашистских пособников из села Хоружевка Недригайловского района — Прокоп Дудченко
и Данила Шукутько — были осуждены на 15 лет каторжных работ. Такое наказание они получили за то, что в 1942 году выдали немцам трех еврейских сестер, которых девять месяцев прятала в своем доме Мария Голуб. «Мне было 18 лет, и я прекрасно все помню, намного лучше, чем происшедшее совсем недавно», — рассказывает моя собеседница, которую, как и ее маму, зовут Мария Голуб.
«Будет у меня кусок хлеба — останутся живы и они»
— Моя мама была очень добрым человеком, — говорит Мария Лазаревна Голуб. — Всю жизнь, сколько ее помню, она всегда жалела людей, особенно любила детей. У нее родилось 15 деток, правда, в живых осталось только трое. Но это не ее вина, времена были такие — и голод мы пережили, и войну. Рано остались без отца, он умер во время голодомора. Маме ох как тяжело пришлось одной. Почти все время мы жили впроголодь, для нас — детей — это уже стало привычным.
Я хорошо помню тот день (это была весна 1942 года), когда к нам в дом прибежала соседка и попросила маму взять к себе трех еврейских сестер — Халевских. Мама немного знала эту семью. Они жили в Ромнах, и почти все наши сельчане, когда ездили на ярмарку, останавливались в доме их отца, которого звали Израиль. Это был очень гостеприимный человек. Пришедшие в Ромны фашисты расстреляли Халевского, а сестрам удалось сбежать. Они подались в Хоружевку.
Не знаю, почему наша соседка не могла их больше прятать у себя, помню только, что мама спросила: «А что же они у меня будут есть? Мы ведь с детьми живем впроголодь». Но потом немного подумала и сказала: «Ладно, приводи. Будет у меня кусок хлеба — останутся живы и они, а если мы умрем, то и они не выживут».
Ночью сестер привели к нам в дом. Они были такие худые, испуганные. Мы их прятали на печи, а когда приходил кто-нибудь посторонний, они выбирались по лестнице на чердак. Так мы прожили вместе целых девять месяцев. Если к моим младшим брату и сестре приходили играть соседские дети, то я садилась у края печи и все время смотрела на сестер. Когда одна из них начинала кашлять, я тоже делала вид, будто кашляю, и дети ничего не замечали.
Я очень подружилась с ними. Они были такие ласковые, добрые. Помню, все время обещали, что никогда не забудут нас. Может (бабушка Мария всплакнула. — Авт. ), если бы они спрятались у других людей, более удачливых, то и спаслись бы. Это мы виноваты, несчастливые, не уберегли сестричек. Летом еще хоть какая-то еда была, а пришла осень — стало совсем плохо. Мы привычные к голоду, для нас неделю не поесть — вполне нормально, а Софочка, Любочка и Верочка совсем ослабели. Однажды младшая из них Люба говорит: «Я пойду по селу просить еду, надену старую фуфайку, завяжу низко платок — может, кто-нибудь хоть бурячок даст или гарбуз».
«Обезумевшие от страха и крика полицаев сестры сами спустились с чердака»
— Старшая сестра ее не пускала, умоляла: «Любушка, голубушка, не ходи — тебя узнают, нас всех поймают», — продолжает Мария Лазаревна. — Но она не послушала, пошла, и ее узнал наш сосед Прокоп Дудченко, ставший полицаем. Ох, и покарала же судьба весь его род. У него была семья — жена, трое деток. А после того как Дудченко выдал немцам наших беглянок, его родные вымерли. Это наказание за отца, за его предательство. А ведь дети не виноваты, что отец у них был такой дурной, но пострадали за него.
Он ведь в войну немцам служил, все по селу ходил, высматривал, выискивал. Вот и приметил нашу Любушку, когда она выходила за едой. Позвал соседа, который тоже немцам помогал — Данилу Шукутько, и вместе пришли к нам в дом. Помню, только сестры успели спрятаться на чердак, как мужчины вошли с криками. Зашли и сразу давай орать на маму: «Где женщина, которая только что зашла к тебе?» Мама ответила, что ничего не знает. Тогда они принялись обыскивать дом.
Увидев лестницу, которая вела на чердак, все поняли. Стали так угрожать и кричать, что обезумевшие от страха сестры сами спустились с чердака. Ох, как же мне их было жалко (Мария Лазаревна плачет. — Авт. ). Сестрички были такие напуганные, такие несчастные. Обезумевшая Вера прыгнула даже без лестницы. Софочка тоже с ума сошла, только уже в Недригайлове, и третья сестричка умом тронулась. Столько они, бедные, страху натерпелись, что у них уже не было сил бояться.
Всех четверых — нашу маму и сестер — отвели в полицейский участок в Недригайлов. Сестер Халевских расстреляли на следующий день, а маму продержали там две недели. Полицаи издевались над ней, каждый день спрашивали: «Что, бабка, золота еврейского захотела?» Пожалел маму… немецкий офицер. Допрашивая ее, спросил, не боялась ли она прятать у себя евреев? А мама говорит: «Я за свою жизнь столько натерпелась, что ничего уже не боюсь. Евреи — тоже люди, каждый человек хочет жить и растить своих детей. Вот если бы ко мне вас привели, раненого, я бы и вас спасать стала, потому что вы тоже человек». После таких слов мою маму отпустили. Да не просто отпустили, а дали провожатого и бумагу, согласно которой нам вернули корову.
«Брат и сестра уткнутся носами в мамину сорочку и нюхают ее. От запаха мамы переставали плакать»
— Две недели, пока не было мамы, мы не знали, что и думать, — ведет свой рассказ Мария Голуб. — Помню, когда малыши сильно начинали бояться и плакать, то ложились на кровать, уткнувшись носами в мамину сорочку, и нюхали ее. От запаха мамы успокаивались и переставали плакать. Моя младшая сестра за те две недели 12 раз сходила пешком в Недригайлов, пытаясь узнать, что с нашей мамой.
Немцы маму отпустили, а полицаи Прокоп и Данила не смогли ей этого простить. В наказание меня отправили в Германию. Там работала до самого окончания войны, а потом еще на год осталась в военном госпитале.
Мама прожила долгую жизнь, умерла в возрасте 84 года. Как мне сейчас. Уже после войны нас разыскали родственники сестричек, приезжали к нам в гости, и мы потом ездили к ним. Сколько лет прошло, а я не могу забыть Софочку, Любочку и Веру Халевских. Жалко их, они же не виноваты были ни в чем…
После того как материалы этого архивного дела изучили в Еврейской общине Украины, было принято решение ходатайствовать о награждении Марии Голуб.
— В Украине во время Второй мировой войны было достаточно много людей, которых сегодня называют Праведниками мира, — говорит председатель Сумской городской еврейской общины Александр Горон. — Они прятали у себя подлежащих расстрелу евреев. Любой, кто спрятал «недочеловека», подвергал опасности не только себя, но и жизнь своей семьи. Поэтому и сейчас мы чтим этих людей. Интересно в этой истории то, что Мария Голуб является членом семьи Президента Украины Виктора Ющенко. Она приходится двоюродной сестрой матери Виктора Андреевича, а самому Президенту — крестной.
Еврейская община Украины выражает свое уважение и благодарность всей семье Президента, самой Марии Голуб и напоминает слова Библии: «Тот, кто спас одну человеческую жизнь, спас целый мир». А семья Ющенко сделала все, чтобы спасти три мира. Спасибо им за это большое… »
Автор благодарит за помощь в подготовке материала руководителя пресс-службы УСБУ в Сумской области Алесю Рапуту.
978Читайте нас в Facebook
