«вместе с кофточкой и колготками с маши «снимались» лоскуты кожи»
Через несколько дней четырехлетнюю крымчанку Машу Собко, поступившую в отдел термических поражений Донецкого государственного института неотложной и восстановительной хирургии в критическом состоянии, с глубокими ожогами 52 процентов поверхности тела, уже собираются выписать домой. Состояние малышки позволяет говорить о том, что она уверенно идет на поправку.
«Я опасался делать прогнозы о сроках выздоровления этой пациентки»
Известие о том, что в Донецкий ожоговый центр привезли обварившуюся в кипятке малышку из Крыма, с подачи тележурналистов облетело областной центр удивительно быстро.
— И депутаты, и совсем незнакомые люди постоянно передают для Маши соки, лакомства, игрушки, — рассказывает собственному корреспонденту «ФАКТОВ» Дарья Собко, мать пострадавшей девочки.
С «трудной» пациенткой ожогового центра мы встретились после того, как донецкие комбустиологи окончательно убедились: ребенок уверенно идет «на выписку».
- Где наша Маша? Наелась, наигралась и спит. — Эмиль Фисталь, заведующий отделом термических поражений и пластической хирургии Института неотложной и восстанавливающей хирургии имени Гусака, не скрывает своего приподнятого настроения, пересказывая мне содержание свежего отчета лечащего врача крымской пациентки. — На сегодня мы уже можем говорить о том, что состояние Маши Собко средней тяжести. А к концу этой недели, надеюсь, будет удовлетворительным, и мы сможем выписать ее домой. Процесс заживления ран идет активно. Честно признаться, еще две недели назад я опасался делать оптимистические прогнозы.
— Так удачно совпало, что наши доктора находились относительно недалеко от Севастополя, где произошло несчастье с девочкой, — в Ялте, — рассказывает директор Донецкого государственного института неотложной и восстановительной хирургии имени Гусака АМН Украины, доктор медицинских наук Владислав Гринь. — Там под эгидой нашего института проходила научная конференция, на которую я направил профессоров Эмиля Яковлевича Фисталя и Валентину Петровну Шано, заведующую отделом анестезиологии и интенсивной терапии. С просьбой проконсультировать ребенка к нам обратилась Татьяна Бахтеева, председатель комитета по здравоохранению Верховной Рады. Состояние пациентки подсказывало нам единственный выход: перевезти Машу в Донецк, в наш специализированный отдел термических поражений, где врачи, безусловно, имеют больше возможностей и опыта для оказания высокоэффективной помощи при ожоговых поражениях.
Как рассказал профессор Фисталь, в Севастопольской детской городской больнице, где вначале находился ребенок, нет специального отделения для ожоговых больных. Возможно, поэтому три недели лечения не дали большого прогресса. Впрочем, применение даже самых высоких технологий при лечении глубоких ожогов на большой поверхности тела у ребенка, по мнению комбустиолога, не дает стопроцентной гарантии на успех. А у Маши Собко кипятком были обожжено 52 процента поверхности тела! Притом девочка получила очень глубокие ожоги 3-й и 4-й степени, от полученной раны даже суставчик на пальчике ноги обнажился. Его пришлось зафиксировать спицей.
«Каждый день меня предупреждали: «Шансов почти нет»
- В Донецке я и не заметила, как быстро Маша пошла на поправку, — делится со мной своей радостью мама Маши Собко. — Еще две недели назад дочь не то что есть, даже разговаривать не могла. А теперь она сама просит кушать: «Мама, хочу сок, хочу шоколадную конфету!» Мне даже не верится, что теперь ребенок уже играется, сидя в кроватке, пытается вставать на ножки. Ведь когда нас 13 октября привезли в Донецк, Маша была вся черная, как головешка. А ее голова от отека была похожа на большую дыню. Крымские врачи предупредили меня, что они не могут ручаться за то, что ребенок переживет транспортировку.
Улыбка сразу исчезает с лица женщины при воспоминании о том дне, когда с ее младшей дочерью случилось несчастье. 21 сентября она дважды(!) чуть не потеряла этого ребенка. Утром они с малышкой переходили дорогу, направляясь в детский городок. Вдруг на пустой трассе откуда ни возьмись появилась машина, которая едва не сбила Машу. В последний момент водитель, мчавшийся на большой скорости, успел обогнуть маленького пешехода, оставив раскалившимися покрышками на асфальте черный, похожий на ожог «зигзаг». А вечером в дом пришла настоящая беда.
— Я только набрала в ванную воды, чтобы искупать Машу, и собиралась идти на кухню за кастрюлей с кипятком, когда услышала дочкин крик, — вспоминает Дарья Собко. — До этого она сидела в комнате и смотрела мультфильмы. Не понимаю, когда успела пробраться на кухню и оказаться возле стола, на котором стояла электроплита…
На плитке в четырехлитровой кастрюле только что вскипела вода, приготовленная для купания ребенка. Семья Собко живет в частном доме: воду приходится носить от колонки во дворе и согревать на плите. Маша зачем-то открыла дверцу кухонного стола-тумбы и всем телом оперлась на нее. Кастрюля соскользнула и упала прямо на ребенка…
— У меня руки тряслись, когда мы с Михаилом, Машиным отцом, стали снимать с моей бедной девочки одежду, — рассказывает мама ребенка. — Вместе с кофточкой и колготками «снимались» лоскуты кожи. Чудом почти не пострадала спинка и глазки, хотя брызги кипятка попали и на лицо…
Дарья крикнула Михаилу, чтобы тот принес холодной воды, но он уже успел применить не слишком подходящий для лечения ожогов «бабушкин рецепт» — намазал дочке раны подсолнечным маслом. «Мне не печет, я только сильно хочу спать», — прошептала девочка, когда родители, завернув ее в одеяло, усаживались в автомобиль соседа, чтобы как можно скорее добраться до больницы. «В — реанимацию!» — скомандовал дежурный врач детского отделения севастопольской больницы, как только увидел пациентку. Маша пробыла в реанимации 21 сутки.
— Мне сразу объявили, что состояние дочери критическое, и каждый день повторяли: «Готовьтесь к худшему — шансов почти нет», — вспоминает мама Маши. — Когда меня ненадолго стали пускать к ребенку, я сразу решила, что Олю, мою старшую дочь, брать в палату к Маше не буду. Оле 18 лет, она учится в лицее, и, к счастью, ее не было дома, когда Маша обварилась. Она так любит сестренку, что просто не вынесла бы увиденного!
По словам Дарьи Собко, у Маши все три недели лечения не спадала высокая температура:
— У нее губки так спеклись, что бедняжка вздрагивали от боли, когда пыталась меня поцеловать. А мне ее и поцеловать было некуда: у нее болело все тело и почерневшее от ран личико.
Сначала врачи разрешили матери приносить в больницу протертые кашки и супчики, но затем объявили, что вынуждены перевести девочку на питание смесями, так как ее подсоединили к аппарату искусственного дыхания. Доктора утверждали, что делают все возможное, но состояние Маши оставалось стабильно тяжелым. В отчаянии мать девочки предприняла нестандартный шаг: обратилась к своей сестре, проживающей в Киеве, попросив «подключить к решению вопроса» народных депутатов — чтобы ребенка как можно скорее проконсультировали опытные комбустиологи, практикующие в специализированном центре помощи ожоговым больным. Несмотря на все усилия, севастопольским врачам не удавалось справиться с внутренней инфекцией: на почве сепсиса у Маши началось двустороннее воспаление легких. У малышки диагностировали эндомиокардит — поражение сердечной мышцы. Несколько раз открывалось желудочное кровотечение…
— После того как доктора из Донецкого ожогового центра осмотрели мою Машу, главврач севастопольской больницы спросил, согласны ли мы переместиться в ожоговый центр Донецка, — рассказывает Дарья Собко. — Я не задумываясь ответила: «Конечно, ведь мы и просили о переводе в специализированный центр!» Врачи нашей детской больницы предупредили меня о том, что моя дочь находится в крайне тяжелом состоянии и даже может не выдержать транспортировки. Потому я особенно благодарна народному депутату Борису Колесникову, который «сократил» наш путь к спасению: организовал чартерный авиарейс из Севастополя в Донецк.
«Фибробласты ускоряют процесс заживления ран и снижают риск отторжения пересаженного материала»
По информации доктора Фисталя, при поступлении в Донецк у Маши Собко наблюдался вторичный некроз ран: пересаженные ткани, которыми ей в детской больнице сразу же «закрыли» поврежденные участки тела, стали отторгаться. Поэтому маленькой пациентке пришлось заново пережить операции по пересадке кожи.
Интенсивные методы терапии позволили донецким врачам в течение первых суток стабилизировать состояние ребенка. А уже на следующий день после прилета, 14 октября, девочке сделали первую операцию по пересадке кожи. Поверхность ран у ребенка была такой обширной, что медикам потребовались три операции и около 350 квадратных сантиметров собственной кожи пациентки. Первое время Маша находилась исключительно на клинитроне — кровати со специальным матрасом, в котором «кипит» силикон, не давая образовываться пролежням на теле пострадавшего человека.
— Для пересадки мы сочетали сразу несколько материалов — в зависимости от поверхности ран, — рассказывает директор института профессор Гринь. — Для операций брали тончайший (толщиной 0,2 миллиметра) слой кожи с уцелевших частей тела пациентки — спинки и ягодиц. Также использовали фибробласты — клетки кожи, выращенные в структурном подразделении нашего же института — лаборатории клеточного и тканевого культивирования, и искусственную кожу (ксенокожу). Благодаря применению клеточной технологии, снижается риск отторжения пересаженного материала. Кроме того, фибробласты, как катализаторы, ускоряют процесс заживления ран. Сейчас у Маши все поврежденные участки кожи закрыты, и пока нигде не наблюдается отторжения.
— Результат налицо — в буквальном смысле этого слова, — демонстрирует аккуратные «латочки» на лице крохи-пациентки профессор Фисталь. — Маша уже занимается лечебной физкультурой. Спит по ночам и играется днем, сидя на обычной кровати. Я даже разрешил маме дать этой непоседе кусочек шоколада, — улыбается профессор.
425Читайте нас в Facebook
