«Весной 2014-го мы были готовы полностью зачистить Донецк»

«Ситуация менялась едва ли не ежеминутно»

— Сергей, где вы были, когда началась Антитеррористическая операция? Понимали тогда, что это война и что все всерьез и надолго? Какие настроения были в армии? Не было ли растерянности и паники?

— Сначала немного предыстории. В 2005—2007 годах, когда Ющенко был Верховным главнокомандующим и у нас были несколько напряженные отношения с Россией, мы проводили командно-штабные тренировки и учения, где четко, пусть даже на картах, отрабатывали перемещение наших сил и средств в Крым и на восток, в Сумскую и Луганскую области. Именно такие задачи были разработаны Генеральным штабом и командованием Сухопутных войск, которому мы в то время подчинялись.

Теперь о весне 2014 года. Возможно, я каких-то деталей не знаю, поскольку в тот период готовился к выпуску из Национального университета обороны. Однако скажу, что в январе, когда в Крым заходили российские военные и казачки, наши ребята реально работали там — неофициально добывали информацию, собирали разведывательные данные и т. д. Почему в дальнейшем ситуация так закрутилась, не мне судить. Много сейчас видений. Не хочется влезать в политику.

Скажу одно. Тогда все — 8-й и 3-й полки спецназа, отряд специального назначения № 2245 Главного управления разведки и 73-й центр специальных военных операций — были готовы к действиям. Если бы была проявлена политическая воля, мы сделали бы все, чтобы российские военные не попали в Крым.

Многие сейчас говорят, что в то время у нас, по сути, не было Вооруженных Сил. Да, техника ВСУ в основном стояла на колодках, как мы говорим. То есть на хранении. Как правило, ее разгружают, чтобы не было давления на колеса и гусеницы, и поднимают на колодки. Чтобы снять с колодок, проверить, заправить все жидкости и наладить, нужно время. Но высокомобильные десантные войска и силы специального назначения не были привязаны к «большой армии». Мы входили в состав сил быстрого реагирования. Соответственно, были более легкими на подъем. Тем более что наступать всегда легче, чем обороняться. И ВДВ, и спецназ были готовы выполнять задачи. К тому же крымские татары ждали, что ВСУ все-таки начнут сопротивление. Они были готовы смело и решительно поддержать нас. Словом, поступила бы команда — была бы работа.

Понимаете, мы люди военные. Возможно, многие себя тешили надеждой, что россияне все-таки братья. При этом во время событий в Крыму уже было понятно, что начинается большая заваруха. Лично я осознавал, что этот огонь придется тушить очень долго.

Читайте также: Родня из России звонит: «В Крыму нет никаких «зеленых человечков». А я как раз с ними разговариваю, — офицер ВСУ

РЕКЛАМА

— Когда вы оказались на фронте?

— Практически все воинские части были приведены в полную или повышенную боевую готовность. Параллельно проходили командно-штабные учения «Весняна злива» (позже стало известно, что Генштаб планировал под предлогом учений провести в Крыму оборонительную операцию. — Авт.). Я вернулся с учебы на свою должность — командира отряда 8-го отдельного полка специального назначения.

7 апреля пришло распоряжение — срочно под руководством командира полка Олега Нечаева выдвинуться в Донецк, где в тот день захватили админздания. Мы вылетели из Староконстантиново (город в Хмельницкой области) на транспортном Ил-76. Однако приземлились в… Харькове. Почему так получилось, не знаю. Там тоже была захвачена обладминистрация. Утром следующего дня мы должны были «попросить» этих людей покинуть здание.

— Вы уже знали, что в этой массовке есть россияне?

— Конечно. Любой здравомыслящий человек, тем более военный, четко понимал, что захват государственных зданий с использованием оружия — это же не просто бунт озлобленной толпы, а четко спланированная акция.

Мы понимали, что в здании находятся вооруженные люди и они будут сопротивляться. Утром, когда мы уже были готовы выезжать на объект, выяснилось, что по Харькову пошел слух о прибытии хмельницкого спецназа и винницкого «Ягуара» (они прибыли раньше нас) и будет жесткая зачистка. В итоге те персонажи покинули обладминистрацию, а «Ягуар» занял здание и усилил его охрану.

Мы же остались охранять аэропорт. Во-первых, это стратегический объект. Во-вторых, туда прибывали прямые рейсы из Москвы. Все понимали: если прилетят российские Ту-154 и на борту будут подготовленные «рексы», они могут взять аэропорт под контроль.

— «Рексы» — это кто?

— Российский спецназ. Мы их так звали.

13 апреля после того, как было принято решение СНБО о начале Антитеррористической операции, меня вызвал командир полка — поступила команда срочно прибыть в Изюм. Мы не знали, какими должны быть дальнейшие действия, ведь ситуация менялась едва ли не ежеминутно.

На окраине Изюма разворачивался штаб АТО. Туда подтягивали разные подразделения — и «Ягуар», и «Омегу», и десантников 80-й бригады, и нас. Так что с 13 числа мы непосредственно вошли в состав сил и средств АТО.

— Было страшно?

— У меня лично страха как такового не было. Просто я как командир переживал за своих подчиненных, за которых несу ответственность. Тогда было много дезинформации о нас со стороны СМИ и соцсетей. Да и местное население начало накалять обстановку. Дескать, прибыли то ли чеченцы, то ли дагестанцы и живут в лесных лагерях вдоль дороги от Славянска до Красного Лимана. Поэтому мы ожидали каких-то серьезных движений.

«В Донецке надо было жестче себя вести»

— Харьковскую администрацию зачистили за несколько часов. Почему это не случилось в Донецке и Луганске? Ведь можно было сепаратизм задушить в зародыше.

— Мне трудно ответить на этот вопрос, потому что не знаю нюансов о ситуации в Донецке и Луганске. Только понаслышке. Но думаю, что всегда все зависит от решительности и настроя тех, кто принимает решения, и тех, кому ставят задачи. Мне кажется, в том же Донецке надо было жестче себя вести.

Да, говорят, что обладминистрацию можно было зачистить очень быстро. Но на тот момент, насколько понимаю, некоторые руководители не были готовы принять такое решение. Понимаете, на войне надо воевать, а не договариваться. Договариваются политики, а солдаты и офицеры выполняют боевые приказы. А когда начинают предлагать противнику «а давайте вы по-хорошему уйдете», то это, как показывает практика, не приводит к хорошему результату.

Читайте также: Валентин Наливайченко: «Боевое оружие „Альфы“ вывезли в Донецк еще в феврале 2014-го, а оперативные материалы СБУ — в Симферополь»

— На начальном этапе хотели договариваться?

— Это желание просматривалось у всех структур. Мое личное мнение: если бы милиция и СБУ выполнили свой конституционный долг, той ситуации не было бы.

— 26 мая вы участвовали в зачистке Донецкого аэропорта, который захватили террористы. Тогда не погиб ни один украинский военный, а они понесли значительные потери.

— Мы были в секторе «С» (это Славянск, Краматорск, Красный Лиман). Все ожидали, что после выборов президента, прошедших 25 мая, ситуация как-то успокоится. Но эти ожидания оказались напрасными.

В пять утра 26 мая меня и командира 140-го центра спецназа вызвал тогдашний заместитель начальника Генерального штаба и заместитель руководителя Антитеррористического центра при СБУ генерал Муженко. Его приказ был коротким: «Кадыровцы захватили новый терминал Донецкого аэропорта. Нужно на четырех вертолетах срочно выдвинуться туда и помочь 3-му полку спецназа, их там зажали». Задача была понятна. Мы собрали людей и через два часа вылетели на четырех Ми-8. В каждом вертолете по команде. Еще было сопровождение — два Ми-24. Летели минут пятьдесят. Взяли только самое необходимое — боеприпасы, медикаменты и воду. Даже сухпайки не брали. Не думали, что задержимся там. Однако в итоге пришлось пробыть десять дней.

Приземлились на удалении от нового терминала, за ангарами Ахметова (то ли арендовал, то ли это были его личные самолеты). При этом попали под перекрестный огонь. По счастливой случайности ни одну машину не зацепило. Ми-24 немного покружились и ушли. А мы начали работать.

Читайте также: Виктор Муженко: «Никто не представляет до конца, как все было в 2014 году»

— Как кадыровцы там оказались?

— Как позже выяснилось, спокойно зашли благодаря работнику службы таможенного контроля. Он их просто запустил. На крыше терминала они разместили два расчета АГС-17 (автоматический станковый гранатомет, который стреляет небольшими минами на расстояние до двух-трех километров) и стали обстреливать старый терминал, где находились наши коллеги из 3-го полка. Когда мы прибыли, шла активная перестрелка. Подходя к нашим, мы еще раз попали под перекрестный огонь.

Там действительно было скопление резво настроенных вооруженных людей. Кадыровцы полностью заблокировали со всех сторон въезд и выезд и контролировали почти 80 процентов территории аэропорта. Свободно перемещались практически везде.

Мы совместными усилиями зачистили новый терминал и все помещения и полностью взяли под охрану периметр аэропорта. Да, применили оружие. Да, авианаводчики (они были в наших группах для корректировки ударов авиации) вызвали Су-25, и он провел серию воздушных ударов по скоплениям кадыровцев, которые пытались применить переносные зенитно-ракетные комплексы. А когда местные мародеры грабили гипермаркет Metro, который находился неподалеку, посадили на его крышу снайперские пары, чтобы обстреливать открытые участки аэропорта. У кадыровцев не было желания договариваться. Они вели себя по-хозяйски. Как в своем горном ауле. И совершенно не боялись, что им окажут сопротивление.

Я немного знаю, что происходило на той стороне. Дело в том, что мой бывший сослуживец работал в донецкой «Альфе». Когда большинство ее сотрудников во главе с Ходаковским перешли к «новой власти», этот парень и еще два человека решили покинуть Донецк. Те уехали, а он задержался. Бродил вокруг аэропорта и подсказывал нам, кто, куда и с какой стороны собирается идти. Был нашими ушами и глазами. Позже он получил тяжелое ранение на фронте.

— Потом весь Донецк гудел, что в аэропорту кадыровцам по зубам дали натовцы. Больше ж некому.

— Было такое. И дэнээровские «военачальники» в интервью об этом говорили. На самом деле там никого из иностранцев не было, знаю точно. Аэропорт зачистили парни из 3-го и 8-го полков, 140-го центра специальных операций и десантники.

— И вот вполне логичный вопрос: почему не продолжили делать то же самое в городе?

— Скажу так. Было потеряно время. Мы были готовы двигаться дальше (при этом должны были четко понимать свои права при выполнении таких боевых задач) — могли нарастить усилия в аэропорту и полностью зачистить Донецк. Если бы в тот момент, когда мы контролировали аэропорт, нам дали хотя бы две механизированные роты, вполне можно было делать какие-то рейдовые операции. Психологически тяжело удерживать объект, когда ты со всех сторон заблокирован. И намного проще работать, когда есть свобода действий. К тому же после того боевого контакта противнику было страшно.

Читайте также: Весной 2014 года Донецк и Луганск можно было освободить, — участник боя за Мариуполь

— Куда еще судьба забрасывала вас во время активной фазы войны?

— Единственное, где не были, это в Мариуполе. После Донецкого аэропорта нас перебросили на луганское направление. Затем работали по деблокированию Луганского аэропорта. Оттуда не могли забрать «двухсотых», надо было помочь вывезти тела и доставить снаряды и продукты. Потом было Лутугино, снова луганское направление и бои в Дебальцево в феврале 2015 года.

Расскажу только один эпизод. Когда мы попали в засаду в железнодорожном депо, ребята заняли рубежи и начали зачищать территорию. И вот вдруг выяснилось, что нет двух машин. Они оказались за линией огня. Я знал, что водители — это два необстрелянных парня, случайно попавшие вместе с нами в Дебальцево из-за бестолковости некоторых руководителей. Пришлось взять двух человек (командира роты и старшего сержанта) и отправиться за хлопцами. Нашли их в кабинах залезшими под рули. Вытащили оттуда и привели с собой. Мы делали свою работу, понимая, что в первую очередь нужно поддерживать друг друга, а потом все остальное.

— Были моменты, когда вы понимали, что это билет в один конец?

— Специфика нашей деятельности такова, что это всегда билет в один конец. Глубина выполнения задач у нас от пятисот до восьмисот километров. Поэтому все морально готовы, что должны самостоятельно выполнять задачи и никто нам помогать не будет. Это не пехота и не ВДВ, которые работают на дальности выстрела своих поддерживающих подразделений. Все понимали, что каждая задача может стать для кого-то крайней. На все воля Божья.

— Понятно, что мы все хотим мира. Как вы, военный человек, относитесь к перемирию? Оно длится с 27 июля прошлого года, но едва ли не каждый день получают ранения и гибнут наши защитники.

— На мой взгляд, перемирие — это когда нет потерь и ранений личного состава и мирных граждан, разрушений зданий, коммуникаций и прочего. На днях у нас в Каменец-Подольском похоронили подполковника Сергея Коваля. Ему было 43 года. Разве это перемирие? Нашему руководству нужно определиться в конце концов. Или мы действительно будем договариваться и признаем, что пока не готовы освободить исконно украинскую территорию. Или же дадим по зубам врагу и освободим ее. Ведь Крым и Донбасс — это Украина.

— Однозначно. Почему вы стали военным?

— Я родился в Каменец-Подольском Хмельницкой области. С детства нравилась эта профессия. Изначально хотел служить в авиации, но после окончания школы взгляды немного изменились — решил стать разведчиком. Родители поддерживали мое стремление. После окончания учебы в 1998 году был направлен в Изяслав в 8-ю бригаду специального назначения (в 2004 году после реорганизации бригада стала 8-м полком спецназа и нас перевели в Хмельницкий). Прошел путь от заместителя командира роты до командира отряда.

Расскажу вот о каком эпизоде. В те годы 2-й департамент Главного управления разведки проводил в частях специального назначения ежегодные соревнования. Они были максимально приближены к боевым действиям. Но все же пули не летали, мины не взрывались. Когда заместителем командира полка стал Сергей Кривонос, мы начали участвовать в международных соревнованиях, к которым очень тщательно готовились. В 2005 году они проходили в Беларуси. Туда приехало много команд — казахи, белорусы, россияне.

Читайте также: Генерал Сергей Кривонос: «За 47 дней обороны Краматорского аэродрома я не спал ни одной ночи»

— Соревнования — это всегда некий смотр всего самого лучшего. Как мы тогда выглядели в сравнении с россиянами?

— Они были очень удивлены, что украинский спецназ способен отрабатывать задачи разного рода и ни в чем не уступать им в подготовке. Сказал бы, что даже опасались нас. Ведь часть моей группы прошла миротворческую миссию в Ираке в 2003 году. Это были очень опытные ребята. А у россиян только закончилась антитеррористическая операция в Дагестане, они считали себя специалистами и гуру в ведении боевых действий и задирали нос. Мы особо не контактировали, они держались в стороне. Вели себя как старшие братья уже тогда. А белорусы и казахи более дружелюбные.

Завершая, скажу следующее. К сожалению, у нас очень коварный враг, который уважает только силу. Поэтому мы должны стать сильными и объединиться ради одной цели — нашего украинского государства. И вернуть свои территории. Но исключительно на наших условиях. Верю, что мы обязательно водрузим в Донецке, Луганске и Симферополе наши флаги. Как это было в Славянске и других городах.

Читайте также: Владимир Горбулин: «Нынешние формы войны пока не пришли в голову ни одному фантасту»

Фото из личного архива Сергея ДУБИНЫ

Читайте нас в Facebook

Сделайте «ФАКТЫ»
избранным источником
в Google News