До последнего искал возможности эвакуировать людей: жена основателя хаба «Халабуда», пропавшего в Мариуполе год назад, продолжает его поиски и проект
С тех пор о Дмитрии никто ничего не слышал. Людмила не теряет надежды. Она разыскивает мужа и на новом месте, в Черкассах, восстановила деятельность «Халабуды». «Халабуда» ведет сборы средств на ВСУ и помогает начать людям новую жизнь.
«Люди слышали, как оккупанты говорили, что „схватили главного“»
Людмила Чичера рассказывает, что Дмитрий основал «Халабуду» в 2015 году и подтолкнула его к этому оккупация российскими войсками части Донецкой и Луганской областей.
— Тогда в Мариуполь приезжало много переселенцев с оккупированных территорий, — рассказала «ФАКТАМ» Людмила. — Большинство вынуждены были начинать жизнь с нуля на новом месте, и мы поняли, что помочь только продуктами или одеждой недостаточно — людям нужны были возможности для саморазвития. А это как раз по Диминой части. В 2015 году мужу предложили обучение в Украинской миротворческой школе, где собралось много инициативных людей с креативными идеями. Тогда же в Украине начали появляться антикафе. В Мариуполе такого не было, а муж решил создать пространство, где люди могли бы учиться, получать новые профессии, заниматься творчеством. Все базировалось на Мариупольской школе фотографии, основателем и преподавателем в которой был Дима. На базе этой школы появился большой фотоклуб. А затем, уже в «Халабуде», люди стали получать бизнес-образование.
Наш хаб многим помог начать все сначала, открыть собственное дело. В 2020-м наши планы немного подкосил ковид, но мы держались. Как раз перед полномасштабным вторжением запустили новые курсы для женщин-предпринимательниц…
— Вы верили в то, что возможна полномасштабная война?
— Все восемь лет перед полномасштабным вторжением и СМИ, и наши власти называли Мариуполь форпостом восточной Украины. И мне всегда это не нравилось. Словно было какое-то предчувствие… Дима, начиная с 2014-года, активно помогал фронту. Даже когда было относительное затишье и волонтерское движение в стране пошло на спад, муж упорно продолжал помогать нашим ребятам, добывал необходимые вещи для фронта. Он общался со многими военными и, возможно, мы могли бы иметь какую-то информацию… Но психика устроена так, что ты не можешь все время жить в страхе. И мы даже подумать не могли, что русские будут стирать наш город с лица земли, а по жилым домам будут работать их артиллерия и авиация.
Часть команды нашей «Халабуды» — в основном женщины с детьми и пожилыми родственниками — выехали из Мариуполя 25 февраля. Но мы были абсолютно уверены, что уезжаем на пару дней. Хотели вывезти детей и родителей в безопасное место и вернуться. День, когда мы эвакуировались, был последним, когда в Мариуполе еще можно было где-то что-то купить. Нам тогда удалось договориться с группой волонтеров и побывать в «Эпицентре». На следующий день этого «Эпицентра» уже не было…
Дима оставался в офисе нашей «Халабуды», который стал своеобразной крепостью. Люди приходили туда в поисках еды и места, где можно укрыться от обстрелов, где был доступ к хоть какой-то медицинской помощи. Все это организовал Дима с его ребятами. Они смогли сформировать резерв продуктов, воды, создали мобильную кухню на колесах. Присоединилось много местных предпринимателей. Каждый делал то, что мог.
Читайте также: «Мои собаки теперь на небе. И дедушка тоже»: 9-летний автор знаменитого «Мариупольского дневника» вырвался из оккупации
Дима старался каждый день мне звонить и сообщать, что он жив. Иногда с помощью мобильной связи, иногда — спутниковой. В той ужасной обстановке Дима старался всех поддерживать, даже поздравил женщин 8 Марта, раздобыв где-то желтые тюльпаны. Тогда еще там же, в «Халабуде», была его мама, которая не хотела выезжать. Дима потом все же смог ее эвакуировать — и это уже была фактически последняя возможность куда-то выехать.
10 марта мы с мужем смогли поговорить дольше, чем обычно. Дима не рассказывал страшных деталей того, что им там приходилось переживать. Но я по голосу слышала, как сильно он устал. В офисе «Халабуды» к тому времени уже были сотни местных жителей — кто с детьми, кто с животными. Как Ноев ковчег…
Дима до последнего искал возможности эвакуировать людей. Уже было понятно, что становится только хуже и оставаться в городе невозможно. Последний раз мы разговаривали с Димой 16-го марта. Разговор был очень коротким. Я плакала, просила его выехать, пока не поздно. Дима ответил, что он останется, потому что нужен людям. Муж спешил завершить разговор — как будто боялся, что я могу повлиять на его решение. А уже 17-го марта мне сообщили, что он пропал.
Читайте также: «Были случаи, когда люди вешались в укрытиях»: страшные хроники из блокадного Мариуполя
— Как это случилось?
— Он вышел в поисках места, где можно было бы поймать связь, и не вернулся. Ребята корят себя за то, что поздно начали его искать. Но такое было и раньше, когда Дима так уходил и возвращался только через несколько часов. Когда через два с половиной часа он не вернулся, ребята из «Халабуды» отправились на его поиски, но не нашли ни его, ни следов возможно нападения или того, что он был ранен. Он просто исчез.
Россияне к тому времени уже подошли совсем близко и вскоре захватили «Халабуду». Тогда же люди слышали, как оккупанты говорили, что «схватили главного». Возможно, речь шла о Диме, и он попал в плен. Но фамилий они не называли. И не исключено, что они имели в виду ребят из нашей команды, которых они тогда схватили и допрашивали (им, слава Богу, удалось вырваться). Может быть и так, что Дима в плену, но не под своей фамилией. Когда 17-марта он ушел в поисках связи, у него не было при себе документов. Если оккупанты его схватили, он мог и не назвать им своего имени. Я прошла все официальные пути розыска, такие как штаб пропавших без вести, Красный Крест. К сожалению, пока безрезультатно.
«Сейчас у „Халабуды“ опять много проектов»
Первые месяцы после исчезновения мужа стали для Людмилы настоящим кошмаром:
— С середины марта по, наверное, май я пережила ад. Не ела, не пила, довела себя до полного истощения. Друзья из «Халабуды», которые были рядом, старались помочь. Первые шаги к относительной адекватности я сделала, когда поняла, что нужна своим детям. Нашему старшему сыну 21 год, а младшему всего 11. И я подумала о том, что бы сказал Дима, увидев меня такой. Думаю, что наш с ним крепкий союз стал возможен потому, что я всегда была сильной, инициативной, уверенной — ему под стать. Я поняла, что не имею права, извините, похерить то, что мы вместе так долго и упорно создавали. Поэтому взяла себя в руки и начала восстанавливать нашу «Халабуду» на новом месте.
— В Запорожье?
— Сначала да. Мы нашли там хорошее помещение и начали воплощать проект реинтеграции ВПО. В тот момент в Запорожье ехало много переселенцев. Мы сконцентрировались в первую очередь на психологической поддержке этих людей, их детей. Но основной деятельностью стала помощь ВСУ. Сейчас мы собираем донаты на ремонт дронов. У нас много заказов на ремонт и если новый дрон стоит две тысячи долларов, то ремонт — 150 долларов. Разница колоссальная. Спасибо всем, кто продолжает донатить.
К сожалению, из Запорожья нам позже пришлось уехать. Лето там было очень тяжелое — оккупанты обстреливали город едва ли не каждый день. Дети не выходили из подвалов, и оставаться там дальше было слишком опасно. Поэтому мы поехали в Черкассы. Здесь с тех пор и находимся. Снова нашли жилье, офис для «Халабуды». Опять все с нуля, но к этому мы уже привыкли.
Сейчас у «Халабуды» опять много проектов. Несмотря на то, что члены нашей команды теперь разбросаны по разным городам, в Черкассах со мной костяк — это 9−10 человек. Часть команды во Львове. Там же находится Галя, Димина правая рука, которая представляет нашу «Халабуду» в западных регионах. Преподаватели бизнес-школы сейчас тоже в разных местах, но они читают лекции онлайн. Кроме этого, мы открыли компьютерные курсы для начинающих — оказалось, что много людей не владеют компьютером даже на элементарном уровне, а для трудоустройства это необходимо. Отдельное направление — помощь детям, живущим в условиях войны, пережившим оккупацию. Это арт-терапия, работа с психологами. Мастер-классы, помогающие детям социализироваться. Мы делаем то, что раньше делал Дима — помогаем людям не сдаться и начать жизнь сначала. Собственно, то же, что сейчас приходится делать мне самой.
Единственное, за что мы пока не осмеливаемся взяться — фотошкола. Это очень масштабный проект, который в свое время помог сотням людей получить новую профессию. Но там основным был Дима — и как организатор, и как преподаватель. Я очень надеюсь, что Дима сам сможет это возродить, когда вернется. Я верю, что он жив. И благодарна всем друзьям, которые, не задавая лишних вопросов, вместе со мной ждут и надеются. И сыновьям, которые всегда рядом. Как бы ни было сложно, мы стараемся не забывать о том, что жизнь продолжается. И о том, что мы нужны друг другу и многим людям, которым хотим и можем помочь.
1409Читайте также: «Для новорожденных деток из разбомбленного мариупольского роддома я добывала молоко всеми правдами и неправдами», — врач Ирина Дагаева
Читайте нас в Facebook
