«У нас трое детей, но муж добровольцем ушел на фронт»: что должны знать семьи пропавших без вести бойцов

«Единственное чего Сергей боялся — оказаться в плену»

- Я нашла побратимов моего мужа, которые были рядом с ним в бою, во время которого Сергей пропал без вести, — говорит Светлана Штанько. — То, что они рассказали мне, содержится и в материалах официального служебного расследования. Поэтому мне доподлинно известно, что мой муж пропал без вести 13 ноября в ходе проведения штурмовых действий в селе Павловка Донецкой области. Двенадцатого мы с Сергеем разговаривали по телефону, а на следующий день с ним случилась беда.

— Конкретно при каких обстоятельствах?

- Бойцы зашли на позицию в составе двух групп. Затем одна из них (она состояла из трех человек во главе с моим мужем), выдвинулась на зачистку соседнего дома, и неожиданно наткнулась там на засаду. Зачистка не удалось. Надо было спасать ребят, попытавшихся ее провести. Вторая группа пошла их выручать. Побратимы смогли эвакуировать двух раненых. Но, к большому сожалению, вытащить моего мужа не удалось из-за плотного огня противника. К тому же оккупанты вели обстрел то ли из танков, то ли из артиллерии. Через несколько дней нашим пришлось отступить из этого села. Оно все еще оккупировано. Надеемся, что Сергей живой в плену, но не знаем, что с ним. Кстати, единственное чего он боялся — оказаться в плену.

Читайте также: Чемпион Украины попал в плен к рашистам: пропагандистские каналы рф записали с ним видео

РЕКЛАМА

— У вас было предчувствие, что с ним случиться что-то нехорошее?

- Нет, предчувствия совсем не было. Кстати, это был не первый случай, когда муж предупреждал, что несколько дней не будет выходить на связь. В предыдущие разы, когда такое случалось, я нервничала. А на этот раз Сергей говорил с такой уверенностью, что и я сохранила душевное равновесие — до той минуты, когда мне позвонили из военкомата и сообщили, что мой муж пропал без вести. Собственно, и накануне этого звонка появилось чувство тревоги, потому что уже заканчивались третьи сутки (в тот раз он предупреждал именно о трех днях), а Сергей не звонил ни мне, ни своей маме. Так что мы начали переживать. Тем не менее, трое суток на тот момент еще не прошли, и мы жили надеждой, что перезвонит. Но позвонили с неизвестного номера — из военкомата.

«Мой муж участвовал в АТО, спас тогда украинский танк «Булат»

— Ваш муж пошел на войну добровольцем?

- Да, добровольцем, но он гражданский человек — государственный служащий достаточно высокого ранга в Комиссии по регулированию азартных игр и лотерей. Когда-то Сергей и не подозревал, что придет время, когда его жизнь будет связана с войной. Но в 2014—2015 годах ему пришлось принять участие в АТО: еще как только россия развязала гибридную войну на Донбассе, муж обратился в военкомат, попросил, чтобы его приняли в армию. Во вторую волну мобилизации призвали в ВСУ. Кстати, во время боев в 2015 году он спас украинский танк «Булат». В распоряжении подразделения было 2 танка, а механик-водитель в конкретной ситуации только один. Сергей вызвался (у него права на все категории) вывести танк. Сказал: «Не оставим врагу, я поведу». Командир другого танка объяснил моему мужу, как заводить, как управлять. По дороге не обошлось без приключений, но боевую машину Сергей вывел.

После увольнения в запас он автоматически стал резервистом первой очереди. 24 февраля Сергей с вещами явился в военкомат и был направлен в 72-ю бригаду.

— У вас есть дети?

— Да, у нас с Сергеем трое детей: пяти, восьми и двенадцати лет.

— Выходит, ваш муж имел право не идти на войну?

- Да, имел. И не только потому, что у нас трое несовершеннолетних детей, но по состоянию здоровья — из-за операции на позвоночнике, которую он перенес накануне большой войны. Но считал, что это неправильно, оставаться дома, когда враг пытается поработить Украину. Военную медкомиссию ему удалось пройти, потому что после операции к тому времени уже минуло больше полугода.

Читайте также: «На фронте наш робот „Янки“ будет сохранять жизнь бойцов»: сын с отцом создали солдата на колесах, оснащенного оружием и управляемого по радио

— Сергею особенно тяжело было переносить на войне физические нагрузки из-за проблем с позвоночником?

— Он никогда не жаловался — сильный духом человек. Но я и без того понимаю, что ему было ох как не легко. Ведь бронежилет весит около 13 килограммов, плюс немалый вес оружия, боеприпасов. Здоровому человеку таскать все это на себе тяжело, а тем, у кого проблемы с позвоночником — и подавно.

Во время обороны Ирпеня Сергей получил еще и боевую травму: переломы обеих ключиц и ребра. Пришлось долго лечиться. После того, как кости срослись, я спрашивала его: Ты можешь надеть бронежилет? «Надеть могу, но долго в нем пока не походишь», — отвечал Сергей.

— После этих сложных переломов мужу предлагали уволиться из армии по состоянию здоровья?

— Мы с его матерью пытались убедить Сергея подать рапорт с просьбой об увольнении, но акцентировали внимание не столько на состоянии здоровья, сколько на том, что у нас трое несовершеннолетних детей и их надо поднимать. Он даже согласился, написал рапорт. Как я понимаю, рапорт потерялся где-то в инстанциях. Сергей снова оказался на фронте.

«Бывает результатов ДНК-экспертизы семьям приходится ждать полгода, а то и дольше»

— С какими проблемами приходится сталкиваться семьям в ходе розыска бойцов, пропавших без вести?

— К сожалению, сложностей много, в том числе из-за того, что этими вопросами занимаются несколько государственных структур. Ошеломленным горем членам семей приходится ходить между этими организациями, нервничать там. Многие из них сталкиваются с, извините за слово, «административным футболом»: на запрос в ту или иную государственную организацию, нередко получают ответ: обратитесь еще и такое-то учреждение. А это учреждение отправляет в другое. И так далее, и так далее.

Я представляю группу, в которую вошли родственники 107-и бойцов, пропавших без вести. Доподлинно известно, что 15 из этих бойцов погибли. Относительно остальной точной информации нет. По закону мы имеем право на получение достоверной информации о ходе и результатах розыска. К сожалению, эту информацию нам приходится собирать по крохам: в воинских частях, Национальной полиции Украины, Координационном штабе по обращению с военнопленными, и тому подобное. Нацполиция передает дела в свои управления на местах — по территориальной принадлежности пропавшего без вести человека. А что там? Такое впечатление, что запросы родственников остаются без должного разбирательства, ведь следователи одновременно ведут очень много дел — до всех не доходят руки.

Читайте также: В россии начальник колонии забил до смерти украинского пленного: обнародованы вопиющие факты издевательств в рф над узниками

— Сколько времени продолжаются сравнительные ДНК-экспертизы для установления личности погибших?

— Вопрос сроков сейчас очень актуален. Смотрите: существует вероятность, что человек, пропавший без вести, погиб. У родственников берут образцы ДНК. К сожалению, результатов ДНК-анализов приходится ждать очень долго — бывает, что и по полгода, а то и дольше. Это становится дополнительным психологическим бременем для родственников. Причина такой ситуации — ограниченные возможности государственных лабораторий, проводящих ДНК-анализы. Обращаться в частные лаборатории нет смысла, ведь их выводы не будут официально признаны.

Бывает, в Национальной полиции уже готовый результат ДНК-экспертизы «ждет» некоторое время, пока следователь сообщит семье. Я так понимаю, что следователи берут дела пропавших без вести и сверяют время от времени, нет ли совпадения по ДНК. Уместно, чтобы работала программа, которая бы в случае совпадения по ДНК, сообщала об этом следователю и параллельно — в Координационный штаб обращения по военнопленным, Национальное информационное бюро или Единый реестр пропавших без вести лиц при особых обстоятельствах. Это значительно ускорило бы информирование родственников о результатах экспертиз.

«Нашли более 8 тысяч пропавших без вести, около 60 процентов из них — живы»

- Единый реестр пропавших без вести был создан в начале мая нынешнего года, — заявил во время круглого стола в «Укринформе» уполномоченный по вопросам лиц, пропавших без вести при особых обстоятельствах, Олег Котенко. — В этот реестр занесено более 24 тысяч человек. Из них более 8 тысяч мы уже нашли. Причем около 60 процентов найденных живы — попали в плен. Многие уже вернулись домой.

Читайте также: «По 1000 гробов для росармии делают каждый месяц наши пленные в Должанске»: защитник Мариуполя о 10 месяцах в плену

Что касается погибших из этого списка, то во многих случаях мы с высокой вероятностью знаем, где находятся их тела. Есть еще одна цифра, которая для меня очень досадна: о местонахождении где-то 7 тысяч без вести пропавших мы фактически ничего не знаем.

В Офис уполномоченного по лицам пропавших без вести я пришел из общественного сектора — возглавляю ОО «Группа патриот», которая с 2014 года занимается поиском пропавших без вести и освобождением пленных. Этой организации удалось вернуть из плена около 300 человек.

Пока у нас существуют определенные несогласованности с другими государственными структурами (в частности, ВСУ, Национальной полицией, Генеральной прокуратурой), но эти нестыковки временные. Наработанной координации взаимодействия с ними пока у нас нет — координация происходит пока в ручном режиме.

В случае необходимости Олег Котенко посоветовал родственникам пропавших без вести обращаться в кол-центр по номеру (050) 240−85−29

Ранее «ФАКТЫ» писали о том, что россияне умалчивают массовое убийство, которое они совершили: в затопленных Олешках могут быть сотни погибших.

На фото в заголовке Сергей Штанько

1799

Читайте нас в Facebook