Перепродавать воду в киеве позволяли только водовозам, а частного пользователя водопровода за это могли оштрафовать или даже отдать под суд
Если верно то, что об уровне развития общества можно судить по количеству и качеству потребляемой им воды, то в цивилизованный мир Киев вступил сравнительно недавно. Лишь 135 лет назад был заложен городской водопровод, и всего 120 лет назад городские власти всерьез озаботились качеством подаваемой им воды. А до того водопровод был поставщиком разных инфекций.
«Быть осужденным выпить яд — несомненно, один из жестоких видов казни… — писал профессор Киевского университета Павел Тутковский. — А вот на пороге XX века население целого города — нашего древнего и прекрасного Киева — осуждено систематически отравляться питьевой водой». Одним из первых он забил тревогу по поводу того, что пьют киевляне.
Чтобы паломники не омывали ноги в фонтанах, власти ограничивали их доступ к источникам
Попытки приблизить воду к жилью в Киеве делались, начиная с XVII века. Родниковую воду, поступавшую из-под горы Вздыхальницы, пили монахи-доминиканцы. Водой из «фонтанального колодезя» на Подоле пользовались некоторые подольские усадьбы. Но о строительстве настоящего водопровода в Киеве задумались, когда город стал расти вверх: расход воды увеличился (люди стали жить чище) и ее нужно было поднимать на этажи. Свои услуги в сооружении водопровода предлагали Австрия и США, но Киевская городская дума отдала предпочтение соотечественнику — российскому инженеру Аманду Струве, который к тому времени развернул производство дизельных двигателей, насосов, водокачек и водоразборных колонок.
Подсчитав, что населению тогдашнего Киева будет достаточно 175 тысяч ведер воды (ведро — 12 литров) в сутки, концессионер Струве предложил городу следующие условия: за бочку воды
9 копеек, за ведро — четверть копейки, за водопой скота — копейку с головы. На каждые сто сажен (более двухсот метров) он собирался устроить кран «для получения воды во время пожара», а кроме того, четыре бассейна с фонтанами, из которых люди могли бы брать воду бесплатно.
Весной 1872 года вода из Днепра пошла на Крещатик и Большую Васильковскую (впоследствии Красноармейскую), Александровскую (ныне улицы Грушевского и Сагайдачного) и Бибиковский бульвар (бульвар Шевченко), но только в 83 усадьбы. За 100 ведер с них брали по 23,5 копейки и строго следили за тем, чтобы частные пользователи водопровода не перепродавали воду — за это можно было и под суд угодить. А вот водовозы, наоборот, на этом зарабатывали. Им ее отпускали дешевле: самая маленькая бочка (20-25 ведер) стоила пять копеек, самая большая (45-50 ведер) — 10 копеек. Это при том, что самое дорогое мясо стоило 30 копеек за фунт (409,5 грамма), десяток яиц — 25 копеек, фунт сливочного масла — 65 копеек, осетровых видов рыбы — 60 копеек, а рыбки попроще — 20 копеек.
Струве брался установить четыре водоразборные колонки для снабжения беднейшего населения, но установил всего две — что это для целого города? Так что простой люд пользовался грунтовыми колодцами — «копанками», а также брал воду из фонтанов.
Фонтаны, впрочем, появились раньше. В середине XVIII века на Подоле — «Фелициал» (впоследствии «Самсон»), через сто лет на теперешней Европейской площади — «Иван», а на нынешнем майдане Незалежности — «Урод». На прозвища киевляне всегда были мастаки. «Фелициал» пошел от имени древнеримской богини добродетели Фелициты, «Иван» — от имени губернатора Фундуклея, спонсировавшего его строительство, «Уродом» же прозвали фонтан, который давал слабую струю — есть предположение, что в этом прозвище горожане излили свое отношение к генерал-губернатору Бибикову, лишившемуся одной руки. На Бессарабской площади фонтанировал мощный «Константин».
Число фонтанов увеличилось после пуска водопровода. Они появлялись в парках, и к ним устремлялись паломники. Существовало, однако, распоряжение — не допускать большие группы в парки, чтобы паломники не вытаптывали траву и не омывали ноги в фонтанах.
От холеры город уберегли артезианские скважины
Киевляне были в таком восторге от водопровода, что о качестве воды не задумывались — знали только, что она фильтруется. Фильтр — двухслойный «пирог» из гравия и песка — менять полагалось пять-шесть раз в год. То ли его реже меняли, то ли чрезмерной оказалась нагрузка, но городской голова забил тревогу: вода даже на вид не отвечает санитарным требованиям! Специально созданная комиссия выяснила, что на фильтре — в результате интенсивной эксплуатации — образовался плотный слой ила. Он-то и мешает нормально очищать воду.
Как ни «напрягался» киевский водопровод, обслужить всех желающих не мог. Возникали претензии у пожарной части, учебных заведений и частных пользователей. Перебои с водой при отсутствии канализации привели к тому, что в Киеве повысилась смертность — по этому показателю город лидировал среди европейских городов. Струве предложил проложить канализацию, однако на сей раз городские власти отдали предпочтение другому предпринимателю — москвичу Балкину и работающему у него инженеру Саблину.
Канализация, однако, не столько разрешила, сколько осложнила ситуацию. Поля, где сливались канализационные воды, располагались выше Киева, в то время как водозабор шел по линии городского центра. Легко представить, под какой угрозой оказалось здоровье киевлян! Если в 1887 году доктор Феофил Яновский обнаруживал в днепровской воде от 112 до 300 колоний бактерий в одном кубическом сантиметре, то доктор Ильин в 1896-м — 475 колоний. Это при том, что немецкий бактериолог Кох предлагал считать нормой не более 100 колоний в одном кубическом сантиметре. А, по мнению российских бактериологов, само по себе количество микроорганизмов в той или иной среде еще ни о чем не говорит — важен их характер. Например, даже незначительное количество кишечной палочки в воде делает ее непригодной для питья. А в днепровской воде чего только не плавало! Не удивительно, что в 1897-м и 1898-м в Киеве вспыхивал брюшной тиф.
Выход из ситуации предложил геолог Павел Тутковский. Исследовав недра разных регионов Украины, он пришел к выводу, что под Киевом на определенной глубине есть такие мощные водоносные слои, что вода из них может самостоятельно изливаться, а в низинах, например на Подоле — даже фонта-нировать. В 1895 году Павел Аполлонович подал докладную записку в Киевское общество водоснабжения, где излагал план сооружения водопровода, который избавил бы киевлян от загрязненных вод Днепра. Однако предложение ученого далеко не сразу нашло отклик. Тутковский был упорным человеком — он начал кампанию по пропаганде артезианского водоснабжения.
- Павел Аполлонович работал практически во всех областях науки о Земле, — рассказывает Оксана Борисюк, начальник научно-методического отдела Лукьяновского историко-мемориального заповедника, на территории которого похоронен Павел Тутковский. — И как только успевал? Днем преподавал: в семье как-никак четверо детей, вечером и ночью — научные изыскания. И бесконечные поездки по Украине. Зато выполненные Тутковским описания месторождений строительных и драгоценных камней, железных руд, минеральных удобрений помогли, когда возникла нужда в природных богатствах Украины.
Ученый-геолог не просто изучал украинскую землю — он восторгался ею! Любил подниматься на верхнюю площадку Царского сада: «Взгляните вниз. Перед вами — величественная панорама Днепра… Какой необъятный простор, какая мощная ширь! Какая масса воздуха, какие обширные виды!» Говорят, драгоценному камню требуется достойная оправа. У Киева «оправа» была потрясающая, а сам город утопал в грязи. Тутковский воспринимал это как оскорбление и начал в газетах разъяснять необходимость добычи артезианской воды. У него появились единомышленники, и Киев стал одним из первых европейских городов, обеспечивавший себя артезианской водой. Это спасло жизнь многим киевлянам, когда в 1908 году разразилась холера. Холерный вибрион обнаружили в воде возле водозабора — и по инициативе киевского бактериолога Високовича город перешел на артезианскую воду. Тогда же в Киеве были проведены первые опыты по обеззараживанию воды хлором и обработке озонированием.
Ни хлор, ни серебро днепровскую воду не спасут
Водопроводная сеть тем временем становилась неотъемлемой частью городской жизни. Водопровод обслуживали более 200 человек, самым высокооплачиваемым лицом в штате, конечно же, был управляющий — ему полагалась тысяча рублей в месяц. Вполовину меньше получал бухгалтер, услуги инженера оценивались в 225 рублей, слесаря-ремонтника оборудования — в 130 рублей. По 50 рублей получали сторож и ученик. (В те годы за 25 рублей можно было снять 4-комнатную квартиру, а за 60 — купить демисезонное пальто. )
Водопровод разрастался, а качество воды не улучшалось. И сегодня киевлян терзает тот же вопрос: какую воду пить? По словам директора Института коллоидной химии и химии воды академика Владислава Гончарука, вода из Днепра и Десны, которой «питается» Киев, в исходном своем состоянии такова, что существующие методы очистки не обеспечивают ее безопасности. Да, уже сто лет практически во всем мире вода хлорируется. Но, решая одну проблему, хлор создает другую: под его воздействием в воде образуются соединения, медленно, но верно отравляющие человеческий организм.
Пока что альтернатива такая же, что и сто лет назад — пить артезианскую воду. Но не фасованную, а из бювета, потому что фасованная, даже если взята из скважин, подверглась обработке. В нее добавлены или консерванты, чтобы вода не цвела, или серебро. Серебро — прекрасный элемент для сохранности воды, но, обеззараживая ее, продолжает свою деятельность в организме человека, а это приводит к уничтожению микробиологической флоры в желудочно-кишечном тракте. В результате возникает уже широко всем известная болезнь — дисбактериоз.
Однако возможно и другое решение проблемы. В Институте коллоидной химии и химии воды создана уникальная установка, о которой можно сказать, что мертвую водопроводную воду она превращает в живую. Однако она пока что не востребована. Поэтому по утрам киевляне тянутся к водоразборным колон-кам: хоть на чай набрать влаги, из которой не выпрыгивают все элементы таблицы Менделеева.
426Читайте нас в Facebook
