Летчик-испытатель владимир топонарь, пилотировавший су-27 во время авиашоу в скнилове: «моя вина в том, что я чудом выжил»
Наша встреча с летчиками первого класса полковниками Юрием Егоровым и Владимиром Топонарем, которые 27 июля 2002 года находились в кабине злосчастного Су-27,
рухнувшего на зрителей на львовском аэродроме «Скнилов», состоялась в Лукьяновско СИЗО-13. Несмотря на просьбу «ФАКТОВ» к руководству Киевского областного управления Департамента по исполнению наказаний обеспечить нормальные условия для интервью, свидание прошло на общих основаниях — через грязноватое стекло, с помощью телефона. Выделили один час на двоих, причем по очереди — мол, «встречаться им нельзя, они же подельники!»
«У «летных» жен есть примета — не делать уборку, когда муж в полете»
- Кстати, после первого приговора Военного суда Центрального региона Володя и Юрий четыре месяца провели в одной камере Львовского СИЗО, — прокомментировала ситуацию жена Топонаря Ирина. Вместе с ней, сдав паспорта, мы дожидались свидания во внутреннем дворике изолятора. — Они знакомы двадцать лет, и сейчас у них нет друг к другу претензий. Наоборот, первые дни в камере Володя морально очень поддержал Юрия. Егоров совсем упал духом, оказавшись в тюрьме.
- Ваш муж, наверное, тоже не обрадовался.
- Володя был более готов к этому морально. Еще во время следствия ему говорили: ты назначен виноватым, придется посидеть. В последнюю неделю процесса, когда вот-вот должны были огласить приговор, муж каждый день носил с собой командировочную сумку — с зубной щеткой, бельем, документами. А остальные ребята до последнего надеялись, что их признают невиновными или, на худой конец, им дадут условные сроки.
- Ирина, вы так яростно защищали своего мужа на судебном процессе.
- А как иначе? Мы с Володей вместе 26 лет. Я знаю, что он не виноват в произошедшей трагедии. За 26 лет летной службы у него не было ни одного ЧП. Начиная с 1996 года он в составе пилотажной группы «Украинские соколы» участвовал в различных авиашоу в Чехии, Великобритании, Турции. Помните, лет пять назад на День независимости пролет шестерки МиГов-29 над Крещатиком. Четвертую машину вел Топонарь. Представляете, как это сложно — на сверхзвуковой скорости держать расстояние полтора метра от крыла соседнего истребителя? Владимира упрекали, что он неопытный летчик. Да у него две тысячи часов налета на истребителе! При том, что обычный полет длится не более пяти-десяти минут. Не знаю, есть ли у кого в Украине больше?
- Наверное, вам тяжело приходилось на суде во Львове?
- Очень. Летчиков обзывали убийцами, идиотами, требовали, чтобы они становились на колени перед людьми, потерявшими близких. Ведь по делу проходит 636 потерпевших. Были моменты, когда эмоции захлестывали весь зал, даже приходилось прерывать заседание. Люди считали так: раз их посадили на скамью подсудимых — значит, они во всем виноваты. Но ведь это организаторы праздника должны были позаботиться о том, чтобы, в случае если летчик совершит ошибку и самолет упадет, на земле никто не погиб. В любом государстве, где проводятся авиашоу, автогонки и другие экстремальные мероприятия, ответственность за безопасность зрителей берет на себя страна-организатор (или город — как в нашем случае).
- Однако есть же люди, которые вас поддерживают?
- После первого суда Володе разрешили переписку. В СИЗО ему стали приходить пачки писем от совсем незнакомых людей, которые выражали сочувствие и поддержку. Все эти письма мы храним.
- Суд первой инстанции постановил, что ваш муж должен возместить Министерству обороны 7 миллионов 200 тысяч гривен — за разбитый самолет, поврежденную ограду аэродрома, какие-то бетонные столбики. Из каких средств вы могли бы выделить требуемую сумму?
- За всю жизнь ничего не заработали. Квартира государственная, не приватизированная. Ни дач, ни земельных участков у нас нет. Я подсчитала, что если выплачивать ежемесячно по три тысячи гривен, то понадобится около 200 лет. Долг останется в наследство и детям, и внукам.
- Ну теперь-то сумму скостили до 150 тысяч.
- Зато 14 лет оставили, — грустно резюмировала жена.
- Ирина, а у вас было какое-то предчувствие беды?
- Никаких! Володя уехал в командировку в Запорожье на очередные летные испытания, оттуда — сразу в Житомир. Все было в порядке. Ну, есть у «летных» жен поверье — не делать уборку в квартире, когда муж в полете. Я и не убираю. Больше никаких особенных примет не знаю. Просто ждешь, волнуешься.
Несколько лет назад при заходе на посадку разбился летчик из пилотажной группы «Соколов» Сергей Дудкин. Оказалось, на взлетную полосу опустилось облако и пилоту в условиях нулевой видимости не удалось посадить машину. Вскоре после этого в Африке на вертолете разбился летчик нашей части Володя Савчук. Осиротели жена и дочка, родившаяся за месяц до его командировки в миротворческую часть в Сьерра-Леоне.
Три с половиной года назад беда пришла и к нам, — голос Ирины наполнился слезами. -
27 июля, когда произошла скниловская авиакатастрофа, я хоронила отца. И вдруг известие — самолет разбился, оба пилота погибли. Значит, я потеряла и мужа! Лишь к вечеру узнала, что летчики остались живы.
Ирина плачет и тут же быстро вытирает слезы:
- Нет, перед свиданием нельзя. Мне же нужно поддержать его. Расскажу, что мы уже готовим документы в Страсбург.
Юрий Егоров: «Пилотажная зона оказалась гораздо меньше той, к которой мы готовились»
Комната для свиданий — это помещение с рядом разделенных символическими перегородками секций. В каждой из ячеек — табуретка, подобие столика и телефонная трубка. Между «сидельцами» и визитерами — толстое грязное стекло. Видно плохо. Слышно еще хуже. В толпе явившихся на свидание заключенных Юрий Егоров выглядел удивленным — не ожидал, что кто-то его вызовет.
Увидев корреспондента «ФАКТОВ», Егоров удивился еще больше. Раньше он отказывался от общения с журналистами, но тут мягко улыбнулся: «Раз уж вы добрались сюда — давайте поговорим». 53-летний полковник (воинские звания подсудимым оставлены) выглядел грустным и осунувшимся. По словам близких, за восемь месяцев тюрьмы летчик сильно похудел.
До скниловской трагедии Егоров занимал немаленькую должность. Председатель классификационной комиссии летного состава, главный летчик-инспектор Военно-воздушных сил Министерства обороны. По сути, главный военный летчик страны. Но в полете над аэродромом «Скнилов» Егоров, сидя в кресле второго пилота, был обычным членом экипажа.
Устроившись поудобнее, насколько это было возможно, по разные стороны разделяющего нас стекла, мы взяли телефонные трубки.
- Знаете, я не могу утверждать, что непричастен к трагедии, — начал разговор Юрий Егоров. — Находился в кабине истребителя — значит, причастен. И чувствую за собой огромную моральную вину. Но, перебирая в памяти детали того полета, могу сказать точно, что мы, пилоты, невиновны в случившемся. Мне и сейчас часто снятся мои полеты, небо. Только тот полет не приснился ни разу.
Я приехал из Винницы в Житомир автобусом. 22 июля мы с Володей Топонарем провели тренировочный полет из 15 элементов — такой, как планировался на шоу. Пять дней были в военной части. Все эти дни стояла прекрасная погода, мы хорошо отдохнули.
- Cлышала, что прямо перед полетом во Львов вам заменили самолет?
- Да, на той «сушке», на которой мы тренировались, перед вылетом обнаружилась небольшая неполадка. Поэтому во Львов мы вылетели на резервном борту. Но это совершенно штатная ситуация.
- Не было и генеральной репетиции авиашоу?
- Топонарь — опытнейший летчик. При налете в 2000 часов — а это очень много для летчика-истребителя — дополнительная 15-минутная тренировка, в общем-то, не нужна. А вот в отношении ознакомления с местностью — может, и дала бы что-то.
Нормально, минут за 40, долетели до Скнилова. Из кабины истребителя было видно, как много зрителей собралось на аэродроме. Приступили к выполнению летного задания. Вторым элементом шла «полубочка», третьим — «косая петля с поворотом», некоторые называют эту фигуру «хоботом». На выходе из «петли» я заметил, что истребитель пошел прямо в сторону зрителей. Сказал Володе: «Выворачивай!», через пару секунд повторил то же самое. Еще про себя подумал: да что же он там, спит, что ли? Надо было мне тогда потянуть ручку на себя! (Кабина второго пилота оснащена приборами так же, как и командирская. Потяни Егоров ручку управления самолетом на себя, машина пошла бы вверх. — Авт. ). Но ведь Володя находился в кресле командира, а в авиации без крайней нужды в действия первого пилота вмешиваться не принято. Надо было, надо! За это себя корю. А потом бы отпустил. Совсем немножко Топонарь протянул время, когда надо было выворачивать. Секунды три протянул. Но на наших скоростях это 500 метров.
И все равно то, что истребитель упал на людей, — не наша вина. С земли нам ни разу не передали, что мы «вываливаемся» из пилотажной зоны (то есть летаем уже в опасной для людей зоне). Потом выяснилось: при назначении летного задания нам сообщили, что параметры пилотажной зоны гораздо больше, чем те, что полагались по приказу. (На суде вдруг выяснилось, что размеры пилотажной зоны в приказе в три раза меньше норматива для Су-27. Из этого можно сделать вывод, что после ЧП приказ просто «подрисовали». ) В общем, пилотажная зона оказалась гораздо меньше той, к которой мы готовились. И зрители стояли не там, где планировалось.
Когда истребитель задел крылом землю, я понял, что через две секунды мы погибнем. И впервые в жизни — раньше никогда не приходилось — дернул за рычаг катапульты. Кресло «выстрелилось» из кабины.
- Некоторые потерпевшие упрекали вас на суде, что, не задействуй вы механизм катапультирования, Топонарь еще смог бы вывести машину и спасти людей.
- Ну что вы, самолет же уже ехал боком по земле, разваливаясь на ходу! В такой момент изменить что-либо уже невозможно. Знаете, я иногда жалею, что катапультировался. Лучше бы погиб тогда.
- Вы от удара потеряли сознание?
- Нет, хотя удар был сильный, вылетел-то с нулевой высоты. Получил компрессионный перелом позвоночника, девять месяцев пролежал в госпитале.
- Значит, помните, что в те минуты творилось на земле вокруг горящего самолета.
- Я все помню. Но мне не хочется об этом говорить, — и помолчав, добавил: — После этого я себя в зеркале не узнал.
(Потом мне рассказали, что на больничную койку военного госпиталя Юрия Егорова принесли полностью поседевшим. )
Владимир Топонарь: «На высоте 100 метров был зафиксирован объект цилиндрической формы»
Через полчаса конвоиры увели моего собеседника в темный коридор, а на освободившееся за стеклом место доставили его «подельника» Владимира Топонаря.
- Владимир, мужеством и преданностью вашей жены Ирины восхищаются даже адвокаты потерпевших.
- Я очень благодарен ей за поддержку, которую чувствую всю нашу совместную жизнь. Наше знакомство состоялось, еще когда я был курсантом Черниговского летного училища, а Ира — студенткой юридического техникума. Загулявшись допоздна, мы прозевали время, когда запирались двери в ее общежитии. Залезая в окно — я обязан был проводить! — нарвались на коменданта. Но от него удалось спрятаться в шкафу. А потом, выскакивая из окна, нарвался-таки на военный патруль. Дали мне десять суток гауптвахты. Ира переживала, каждый день умудрялась присылать мне записочки. Отсидев, понял: на такой девушке надо жениться.
С тех пор мы вместе. У нас трое детей. Был и четвертый, но он умер совсем маленьким от гриппа. Старшая дочь работает учительницей младших классов, растит уже своего сынишку Вовку, сын — будущий летчик, курсант летного факультета Университета Воздушных сил Украины в Харькове. Младшая дочка заканчивает школу.
- Они вас поддерживают?
- Конечно. Чтобы пережить следствие и суд, понадобилось много душевных сил. Обидно было слушать обвинения в непрофессионализме. Говорили, что я «взялся за исполнение чересчур сложной фигуры». Да я летаю на Су-27 с 1985 года, был первым в Советском Союзе летчиком, поднявшимся в небо на этой машине. Будучи летчиком-испытателем, я 70(!) раз провел испытания самолета во время падения в штопоре. «Косая петля с поворотом» по шкале оценки фигур высшего пилотажа, принятой Международной авиационной федерацией (FAI), оценивается всего в 14 баллов, в то время как, к примеру, «колокол», выполненный в том же полете, — в 59 баллов. Я уже три года не летаю, но, если бы мне дали такую возможность, легко выполнил бы эту «косую петлю» хоть сейчас. Знаете, получается так, что моя вина в том, что я остался жить.
- Почему же тогда самолет потерпел катастрофу?
- Я, как никто другой, хотел бы это узнать. Но в ходе досудебного следствия настоящего расследования причин того, что же случилось с истребителем, почему он потерял управление, не провели. Дело в том, что в момент выполнения «полубочки» самолет в два раза замедлил вращение, уменьшилась тяга обоих двигателей. (Кстати, срок эксплуатации двигателя был просрочен. ) На высоте 100 метров у самолета появился левый крен, именно в тот момент, когда над самолетом был зафиксирован объект ци-
линдрической формы — его хорошо заметно на видеопленке.
- Владимир, но, если вы уже на второй фигуре обнаружили нелады с управлением, может, надо было идти на посадку? В какой момент вы заметили, что истребитель падает на людей?
- Сначала не видел, во время вращения смотрел только на приборы. А когда заметил, что истребитель идет прямо на толпу…
Тут телефонная трубка замолчала. Было видно, что мой собеседник за стеклом шевелит губами, но звука не было. Потом вошел конвой. Оказалось, свидание закончено, нужно уходить. Может быть, самого важного я не услышала…
Автор благодарит Киевское областное управление Департамента по исполнению наказаний за чудесные условия, предоставленные корреспонденту «ФАКТОВ» для встречи с заключенными.
8282Читайте нас в Facebook
