Очарованная своим супругом — лихим казаком, сестра киевского миллионера софия ханенко загорелась идеей основать казачью станицу… В африке
Вождь местного племени скотоводов поразил супругов своим сходством с Александром Пушкиным
София Ханенко принадлежала к высшему обществу и обладала миллионным состоянием. А вот ее избранник — «вольный казак» Николай Иванович Ашинов, кроме кинжала в серебре да рыжей бороды «лопатой», ничего не имел. Родственники Софии Ивановны, узнав о ее романтической выходке, надеялись, что блажь пройдет и уже подсчитывали размер «откупного» незавидному жениху. Но вышло иначе. Этот неравный брак стал прелюдией множества необыкновенных событий, изумивших вскоре всю Европу.
Оба супруга были людьми «со странностями». Ашинов переодевался по 3-4 раза в день и являлся на людях то донским, то кубанским, то терским казаком, а то — лихим запорожцем в турецкой куртке.
Пани София подходила к переодеваниям по-своему. Менять в день по нескольку туалетов, как это делали дамы высшего света, ей было неинтересно. Она предпочитала мужскую одежду, которую женщинам позволялось надевать только для верховой езды в имении. Сойдясь с Ашиновым, София, пользуясь древним правом аристократок путешествовать в мужском костюме, стала повсюду сопровождать своего супруга в одеяниях пажа или слуги. Это вносило в их совместную жизнь элементы риска и авантюры.
Другой странностью четы Ашиновых была их тяга к странствиям. Во многих городах арабского Востока и юго-восточной Африки знали эту странную пару из Киева — экзотично разряженного казака средних лет и его юного «пажа», поражавшего изысканными манерами, знанием многих языков и проницательным умом. Среди своих Ашиновых считали «ненормальными». Люди не понимали, что заставляет супругов покидать роскошные особняки и годами глотать пыль далеких дорог. Киев к этому не привык. Однако в Европе таких «ненормальных» было тогда предостаточно. Они презирали жизнь среди комфорта и мечтали о диких горах и пустынных саваннах Африки.
Ашиновы побывали во многих странах, свели знакомство с туземными вождями и учеными путешественниками. Поначалу киевлян волновала судьба эфиопов, веками боровшихся за христианскую веру своих предков. Во французской колонии Джибути
супруги общались с абиссинскими монахами-паломниками и за два месяца составили первый русско-абиссинский словарь. Тогда же они заинтересовались вождем местного племени скотоводов Магомет-Лейту. Он поразил их сходством с Александром Пушкиным, имевшим, как известно, предков-эфиопов. Как и его великий «двойник», Лейту отличался добродушием, любил широкие жесты. И в ответ на щедрые подношения предложил Ашинову побрататься. Две недели они пили и ездили по саванне, осматривая владения «черного Пушкина». Заглянули и в древнюю египетскую крепость Сагалло, расположенную недалеко от города Обок на побережье Таджурского залива. Когда французы скупали у туземных вождей прибрежные земли, Лейту заупрямился, но все же позволил им поднимать над Сагалло свой флаг. Эфиопским скотоводам эти укрепления были ни к чему, и в порыве великодушия Лейту отдал их в частное владение своему побратиму Ашинову. В ответ тот обещал привезти восемь тысяч ружей для войска вождя.
Игра стоила свеч. Роль правителя колонии с портом, крепостью и 8 тысячами союзного войска льстила самолюбию Ашинова. Он представлял себя в роли Ермака, преподносящего царю первое владение на «черном континенте». Можно было вспомнить о казачьей вольнице, объявить себя основателем новой Запорожской сечи на Красном море и защитником «черных братьев-единоверцев» от европейских завоевателей.
Свою африканскую авантюру Ашиновы начали с переименования Сагалло в станицу «Москва» и поселения в ней 10 казаков из своего конвоя. Французский флаг сняли и подняли русский. Но летом 1887 года иностранная пресса заговорила о вторжении России в Африку, разразился скандал. И сами Ашиновы, не дожидаясь ареста, поспешили убраться прочь.
В атмосфере «эфиопского психоза» киевляне прожили два года
Громкая слава опережала их на пути в Киев. Говорили, что в новой «Москве» служат уже 400 казаков, что основатель станицы был принят самим императором эфиопов Иоанном IV и везет с собою на воспитание дочь и наследника эфиопского престола, что его сопровождают черные монахи с письмом своего монарха к царю Александру Александровичу. Если верить этим побасенкам, то в истории Африки открывалась новая страница. Ашиновы чутко прислушивались к молве и пыталась сделать все, что от них ожидали. К моменту прибытия в Киев при них уже находилась «племянница негуса (императора. — Авт. ) по имени Оганесс». Правда, люди наблюдательные говорили, будто «смуглянка вовсе не племянница негуса, а девица Аришка, находившаяся в услужении у Ашинова в Константинополе и оттуда привезенная им в Киев». Но им не верили. Восторженных зрителей не смущало даже то, что принцесса говорила по-русски и носила европейский костюм. Вслед за ней в свите Ашинова появились дети «эфиопской знати», а на торжество 900-летия Крещения Руси он доставил даже «абиссинских священников». В одном из них узнали попа-растригу, но и тут все обошлось благополучно. Помаячив у всех на виду во время торжеств, шарлатаны бесследно растворились в толпе. В этой атмосфере «эфиопского психоза» киевляне прожили с 1887-го до конца 1888 года, не ведая, что с попущения властей ими манипулируют странствующие авантюристы.
Приезд Ашиновых в Киев в 1887 году совпал с празднованием 60-летия служебной деятельности киевского митрополита Платона. «Вольный казак» получил приглашение на юбилейное торжество и произнес там речь о новой Москве в Африке. Он удостоился похвал сановных гостей из столицы. Тогда же Ашинов познакомился с окружением будущего премьера Витте, который служил в то время в Киеве управляющим Юго-Западной железной дороги. «Вольный казак» стал своим человеком в доме ближайшего сотрудника Витте — редактора газеты «Киевское слово» профессора Афиногена Антоновича. Дом Антоновича на улице Владимирской, 43 превратился в своеобразный штаб вторжения в Африку. Здесь собирались известные люди, сановники, профессора, финансисты. Они приходили послушать грозного атамана. Здесь и разрабатывали план ашиновской экспедиции в Аддис-Абебу. Прибыв для переговоров в Петербург, Ашинов уже знал, что следовало говорить министрам и что можно просить у царя.
Ему удалось добиться почти невозможного. Он несколько раз встречался с императором в Зимнем дворце, и миролюбивый Александр Александрович, как ни странно, благословил наскоро состряпанный в Киеве сценарий нелепого африканского фарса с шествиями с хоругвями по чужой земле, подкупами и захватами крепостей. Он позволил синоду направить духовную миссию в Абиссинию, объявить по всей стране сбор средств в пользу ее духовенства и церквей, а «вольному казаку» Ашинову беспрепятственно набирать волонтеров и переселенцев для своей станицы.
Особое рвение проявило московское купечество. Одно только пожертвованное им Евангелие в дорогой оправе стоило не менее 10 тысяч рублей. В дар эфиопским церквам предназначались также золотые ризы, драгоценные чаши, хоругви, кресты, паникадила. В состав миссии включили 40 монахов во главе с иеромонахом константинопольского Афонского подворья Паисием.
Под дулами французских орудий казаки накрывали столы и цепляли ордена на мундиры
В экспедицию записалось более тысячи волонтеров. На первый раз Ашинов взял с собой только 75 казаков, десяток переселенцев с семьями и два студента для сбора научной информации. Все продумали до мелочей. Запаслись даже связками лозы для разведения вокруг новой Москвы виноградных плантаций. Прихватили с собой овец и коров. Имущество экспедиции (в том числе большую партию оружия и тонны продовольствия, закупленного на щедрые пожертвования купечества) было доставлено в Одессу и погружено на огромный пароход «Москва», который должен был доставить экспедицию до самого Сагалло на Красном море.
Но накануне отъезда случилось непредвиденное: Италия заявила протест против вмешательства России в африканские дела и поддержки Абиссинии оружием и людьми. Официальная власть отреагировала мгновенно. Все имущество экспедиции сгрузили с парохода на причал. Отпущенная было партия оружия вернулась в арсеналы. Чета Ашиновых поспешила в Петербург, но все министерства захлопнули перед ними двери. Положение удалось кое-как поправить лишь после того, как Ашинов и его жена-миллионерша объявили экспедицию со всеми ее казаками и монахами своим частным делом и взяли на себя все расходы. Оружие им вернули, но новые армейские винтовки «на всякий случай» поменяли на давно списанные ружья.
Миссия выехала из Одессы 10 декабря 1888 года тайно, на частном пароходе вместе с партией палестинских паломников. Ашинов, опасаясь ареста, большую часть дороги прятался в каюте. Зато в Красном море команда Ашинова разгулялась вовсю. И когда там их настигла канонерка, высланная итальянским правительством, до нападения и ареста дело не дошло. Итальянцы были поражены самим видом своих «противников», подошли поближе и с восторгом наблюдали за фантастически ярким зрелищем, развернувшимся на палубе океанского корабля. Они увидели казачий табор с атаманом, восседающим за банкетным столом с дамой, а перед ним — хор и кавказские танцоры с кинжалами. «У нас были, — пишет очевидец, — хорошие певцы, хоть и в оперу то не стыдно… После нескольких песен музыкальные итальянцы поняли, с кем имеют дело, они сразу одарили наших певцов дружескими овациями и криками «Браво». Когда дошло до танцев, до кавказской лезгинки с кинжалами, то у итальянцев поднялся такой восторженный рев, что чуть ли не все их фуражки от бросания вверх улетели в море».
Однако вскоре выяснилось, что, кроме массовок с пением и танцами, Ашинов ни на что другое не способен. Он делал все, чтобы погубить экспедицию. Вместо того чтобы идти вглубь страны к императору эфиопов, он направился в свою «Москву» и вновь снял с ее укреплений французский флаг. Вслед за этим в заливе появились французские крейсеры, и адмирал Ольри потребовал сдачи крепости в течение часа. Благоразумный человек тут же капитулировал бы, но Ашинову захотелось поиграть с судьбой, покрасоваться в роли героя. На вопрос членов экспедиции зачем приезжали французы, Ашинов ответил враньем: «Вишь, в гости приехали союзнички наши!» И велел всем готовиться к приему. Казакам раздали водку для угощения матросов. Под наведенными на крепость дулами французских орудий стали ставить столы, подметать помещения, цеплять ордена на мундиры. Но час прошел, и корабли открыли огонь…
Ашинова доставили в Одессу, судили как политического авантюриста закрытым судом и отправили в ссылку в Саратовскую губернию. Лишь после ареста Ашинова одураченные им люди удивились, «как такое наглое надувательство удавалось в течение двух с лишком лет, причем за все это время он успел обмануть немало лиц, которых приглашал ехать с собой, суля им блаженство в новой стране и беря с них деньги».
Дальнейшая его жизнь покрыта тайной. Одни говорили, что впоследствии он бывал в Париже и даже получил там 500 тысяч рублей как пострадавший от бомбардировки крепости Сагалло. Другие утверждали, будто в ссылке он лишился рассудка и вскоре умер в одном из черниговских имений своей жены. Вторая версия более правдоподобна, поскольку наделать столько глупостей в здравом уме невозможно…
647Читайте нас в Facebook
