Когда киевский франт появился на званом вечере в жилете более модном, чем у николая гоголя, великий писатель так расстроился, что тут же уехал
Приезжавшие в Киев сто с лишним лет назад с удивлением обнаруживали, что попали не в «провинциальную глубинку», а в маленький уголок Европы. «Киев, — писал московский журналист Измайлов, — имеет уже славу равняться с знатнейшими городами Европы великолепием экипажей, блеском роскоши и вихрем светского рассеяния». Поразила его и благопристойность горожан. Стиль общения киевлян он сравнивал с европейской галантностью и никак не мог понять, как и когда успел Киев постичь те нравы, которые с таким трудом насаждались в городах более богатых и благополучных стран. Другой москвич, князь И. М. Долгорукий, также заинтригованный шиком киевской публики, объездил со своим семейством весь Подол и обнаружил, что о прихотях европейской моды горожане знали не понаслышке: «Мы объездили все лавки и магазины, сравнивая наряды московские и здешние… Много и здесь прекрасных безделушек во всяком роде. Везде чужие деньги выманиваются разными обольстительными вздорами… » Откуда эти претензии на роскошь у жителей скромного города с немощеными улицами и преобладающей одноэтажной застройкой? Для приезжего человека это была настоящая загадка. Но «ларчик» открывался просто…
«В бочонках везли серебряные рубли и червонцы»
Чтобы понять, в чем здесь дело, стоило взглянуть на киевскую жизнь зимой, во время так называемых Контрактов, когда в город съезжалось польское поместное дворянство, владевшее почти всей землей обширного Юго-Западного края. На две-три недели Киев превращался в крупнейший центр оптовой торговли зерном и сахаром. В эти дни по его улицам текли реки золота и серебра, а за карточными столами переходили из рук в руки целые состояния. «Богатые помещики, — писала о тех временах газета «Киевлянин», — прибывали в город целыми обозами, в бочонках везлись серебряные рубли и червонцы, в тех же обозах доставлялось также в бочонках для угощений излюбленное блюдо «бигос», специально изготовленное на долгое время хранения в деревенских кухнях магнатов». Начало Контрактов подгадывалось к установлению санного пути. Официальная церемония открытия происходила 15 января (по старому стилю), но помещики начинали съезжаться в Киев после Нового года, к Рождеству (6 января), чтобы поглядеть на знаменитую магдебургскую церемонию (освящение вод Днепра и богоявленский парад городского войска) и, не торопясь, закупить все нужное для дома и хозяйства… Униженное Россией польское дворянство видело в крещенских поездках в Киев удобный случай блеснуть в обществе и показать на деле, кто владеет богатствами Киевской губернии.
«Киев на Контракты полон жизни и движения, кишит приезжими, без устали снующими между Печерском, Крещатиком и Подолом, — вспоминал помещик Киевского уезда Антон Марцинковский. — Непрерывные ряды экипажей тянутся по дороге, служащей главным соединительным путем Верхнего и Нижнего города. На крыльце Контрактового дома толкотня, давка. Стоит гул европейско-жаргонных слов и фраз… »
В дни Контрактов весь Подол превращался в одну огромную лавку с невообразимо пестрым товаром.
«Товары, — сообщали «Киевские губернские ведомости», — привозятся на Крещенскую ярмарку преимущественно из Москвы, Тулы, Харькова и других русских городов, из Царства Польского, Бердичева. Главнейшие статьи привоза бывают сукна, бумажные, шерстяные и шелковые изделия русские и азиатские, бархатные материи, турецкие шали, изделия золотые, серебряные, медные, нового серебра, железные и стальные, косметические товары, бакалейные и колониальные, некоторые изделия заграничных фабрик, экипажи, фортепиано и другое. В нынешнем году этих товаров привезено на сумму 1 041 602 рублей серебром». Сумма в один миллион рублей серебром — действительно фантастическая для торговцев скромного города… Но едва ли Контрактов ждали бы с таким нетерпением, если бы это был только съезд купцов, без собрания невест и красавиц, без балов, маскарадов и концертов. На две-три недели Киев, как шутил поэт и дипломат Василий Иванович Туманский, становился «сценой большого света». К поездке на Контракты поместные барышни готовились целый год. Наряды заказывались у лучших столичных портных. «Я надеюсь, — писал Туманский, высылая из Петербурга бальное платье своей кузине Софии, уездной барышне, — что эти строки застанут тебя еще в Вознесенске. Вместе с ними получишь ты платье, которое во вкусе своем принадлежит совершенно мне. Оно, конечно, поможет тебе, милая Сонечка, блеснуть в Киеве… » «У каждой миловидной «пани» было по нескольку штук рыцарей» После магдебургской церемонии городской войт (позже — голова) давал большой обед. А вечером в Контрактовом доме устраивался пышный бал. На вечера польской знати приглашались местные власти и избранное русское дворянство. Сам генерал-губернатор Бибиков, как лицо официальное, вынужден был посещать балы в домах помещиков, но ненавистный ему польский дух выдерживал не более четверти часа и, едва раскланявшись с хозяевами и их гостями, тут же исчезал. Роскошь польских приемов не могла не восхищать киевлян, но в то же время вызывала зависть и возмущение. «На одном танцевальном вечере, — язвительно писал некто А. Ж. о старопольских нравах Киева, — хозяин предлагал каждой входящей даме букет ценою в 10 злотых: если дам было 100, ясно, что на букеты вылетела тысяча. Как это изысканно вежливо! Полагаю, лучшего употребления этой тысяче и придумать было нельзя». На контрактовых балах, вечерах и приемах блистали молодые щеголи, которых называли «эпузорами», и франты постарше — «адораторы», волочившиеся за светскими дамами. Над их похождениями смеялись, но обойтись без них не могли. Даже спустя много лет один городской старожил вспоминал об этих безобидных бальных мотыльках со смешанным чувством иронии и симпатии:
«Со всех концов Волыни, Подолии и других мест слетался в Киев цвет выхоленной на крепостном хлебе красоты, слетались «эпузоры» и «адораторы»… Это остроумное применение принципа разделения труда в деле сватовства и ухаживания. Каждый молодой человек по достижении определенного возраста получал привилегию считаться женихом и ухаживать за всеми, удостоившимися завидного наименования невесты. Эти молодые люди и назывались «эпузорами» и различались по районам: «эпузоры» волынские, киевские, подольские и другие. «Адораторы» отличались более рыцарским характером. Их областью были преимущественно замужние дамы. У каждой миловидной «пани» было по нескольку штук рыцарей. Вот они слетались на Контракты, как стая галок и грачей, и под шум и гул старопольских мазурок шли нескончаемые флирты… »
Один из киевских «эпузоров» на старости лет любил рассказывать о своей необыкновенной жилетке, из-за которой ему мучительно завидовал писатель Николай Гоголь. Где-то в 1847 году, вспоминал престарелый франт помещик Михольский, он приехал в Киев приодеться к свадьбе. В это же время сюда прибыл Гоголь. Они встретились в доме помещика киевского попечителя Юзефовича и сразу узнали друг в друге истинных знатоков «экипировки». Как на беду, жилет на Гоголе был несколько хуже, чем на Михольском. И это до того огорчило великого писателя, что он перестал обращать внимание на столпившихся вокруг него профессоров и все время посматривал на удачливого соперника, жилет на котором был «тоже бархатный и тоже в замысловатых крапинках, но в общем походивший не на шкурку лягушки (как у самого Гоголя. — Авт. ), а на шкурку ящерицы». Наконец писатель не выдержал и сделал выпад: «Мне кажется, — съязвил он, — как будто я где-то вас встречал… Да, я вас встречал… Мне кажется, что я видел вас в каком-то трактире и вы там ели луковый суп». Омраченный Гоголь тут же покинул собрание. Но не оставил в покое франта и стал подсылать к нему перекупщика с просьбой продать жилетку за любые деньги. Михольский разгадал интригу писателя и ответил: «Ты хоть и Гоголь, а такой жилетки, как у меня, у тебя нет!.. » И трижды отправлял посыльного ни с чем… На этом побасенка бывшего киевского франта заканчивается. Можно представить, о чем говорили когда-то подобные мотыльки в нарядной зале Контрактового дома на Подоле и в светских салонах Липок. Что за вздор был у них в голове!.. Но, как бы там ни было, знакомство со знаменитым старопольским шиком пошло киевлянам на пользу. На закате своих дней шляхта преподала киевлянам некоторые уроки из премудрой науки праздничных развлечений. Не забудем сказать ей на том спасибо!
Читайте нас в Facebook
