«тренируясь в езде на автомобиле, ельцин сбил человека, который от полученных травм умер»
Бывший начальник службы охраны Ельцина Александр Коржаков издал очередную книгу своих мемуаров. Это произведение автор назвал «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие». По сути, это дополненный и слегка переработанный вариант первых воспоминаний Коржакова. Автор признается, что в 1997 году торопился с работой над первым вариантом. «Я боялся, что Ельцин не доживет до ее выхода в свет… » -- утверждает Коржаков. Теперь же он подошел к делу основательно. Ввел в книгу новых героев, изменил свое отношение к некоторым из старых персонажей, так как за прошедшее время успел многое переосмыслить. Коржаков был доверенным лицом Бориса Николаевича до 1996 года. Он находился рядом с Ельциным и в трудные минуты, и в моменты, когда президент позволял себе расслабиться. Сегодня «ФАКТЫ» предлагают выдержки из наиболее интересных глав книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».
«У многих читателей был бы шок, если бы я перечислил фамилии членов известных партий, являющихся гомосексуалистами»
Если многие полагали, будто Костиков пришел в Кремль действительно поработать пресс-секретарем, то я очень быстро понял, что в президентской команде появился эдакий курортный массовик-затейник. Дерзость, независимость, принципиальность Вячеслава Костикова, о которых столько рассказывал Полторанин, так и не были обнаружены. Президенту хватало косого взгляда, и Костиков втягивал голову в плечи. Все помощники окрестили его «шутом гороховым» и постоянно подтрунивали над безвольным коллегой.
Костиков расширил аппарат пресс-службы. В основном за счет представителей сексуальных меньшинств. За это команду пресс- секретаря стали звать «голубой». Одного такого «представителя» пришлось в буквальном смысле спасать от смерти, тщательно скрывая от журналистов причину недомогания. Сотрудника президентской пресс-службы доставили в больницу в тяжелом состоянии. Нашли его рано утром около своего дома. Кто-то переломал парню едва ли не все косточки, а затем выкинул из окна. Выяснилось, что у этого, тоже, наверное, «талантливого и дерзкого», журналиста проходили на квартире гомосексуальные оргии. Во время одной из них «бедолагу», по его просьбе, связали и стали истязать -- для полного, как оказалось, сексуального удовлетворения. А потом выбросили с третьего этажа. Сотрудник пресс-службы едва остался жив. Его допросили, и он сам во всем признался (кстати, после моего увольнения этого гомосексуального маньяка вновь приняли на работу в пресс-службу администрации президента Ельцина, и даже с повышением в должности).
… Хотя эта тема очень деликатная в нашей стране, я все-таки рискну высказать по ней несколько соображений. Так вот, если бы я просто перечислил фамилии чиновников, занимавших и занимающих государственные посты, лидеров или просто известных членов известных партий, президентов компаний и в то же время гомосексуалистов, то, думаю, у многих читателей был бы шок.
Оказавшись в Москве после Свердловска, Борис Николаевич получил квартиру в доме на Тверской улице. Когда он объявил себя демократом, вышел из КПСС, дом стал известен многим -- около подъезда собирались сторонники Ельцина, приходили журналисты, совещания перед выборами в Верховный Совет мы устраивали там же.
Жил Ельцин на 4 этаже в просторной квартире. Считалось, что комнат всего четыре -- помимо большого холла, переходящего в гостиную, были еще две спальни, кабинет главы семейства, комната дочери Татьяны и ее тогда второго мужа, Леши. Восьмиметровая комнатка маленького Бори, внука, в счет не шла.
В таких квартирах с двумя туалетами, огромными, по советским меркам, кухнями и лоджиями жили только высокопоставленные руководители партии и правительства. И когда после путча возникла необходимость поменять дом, найти новое, хотя бы равноценное, жилье оказалось не так-то просто.
Квартира на Тверской была прежде всего неудобна с точки зрения безопасности. Хорошо простреливался подъезд, легко перекрывался выезд машины Ельцина, из окон соседних домов просматривалось все, что происходит в комнатах, если, конечно, хозяйские окна не были зашторены.
Но окончательно мысль о переезде возникла после неприятного случая с Татьяной. За ней на улице увязался мужичок и преследовал ее. Татьяна при входе в подъезд задержалась, набирая цифры на кодовом замке, и он мгновенно проскользнул следом. Она все еще надеялась, что это вовсе не преследование, а мужичок идет к кому-то в гости.
Они вдвоем зашли в лифт, и тут он набросился на Татьяну. Она не растерялась -- стала кричать, сопротивляться, и преследователь убежал. С тех пор Татьяна от охраны не отказывалась.
«Звание «Мистер большая ж… » завоевал Бородин»
В поездке в Амурскую область… как мне рассказывали, во время купания состоялся уникальный конкурс мужских задниц с участием членов делегации, в котором судьей выступал Ельцин. Звание «Мистер большая ж… » завоевал Бородин.
(Из главы «Сказка о горшке». -- Ред. ) У Ельцина все чаще случались приступы безудержного сочинительства. За это мы в своем кругу прозвали его Оле-Лукойле, в честь сказочника из одноименной сказки Г. Х. Андерсена.
Но не всегда старческие причуды вызывали у меня смех. Когда Борис Николаевич придумал про 38 снайперов, готовых расстрелять чеченских террористов в селе Первомайском, я еле сдержал негодование. А Барсуков (директор ФСБ. -- Ред. ) вынужден был изворачиваться перед журналистами, объясняя им, про каких это снайперов столь правдоподобно рассуждал Верховный главнокомандующий.
Операция на сердце не избавила президента от синдрома Оле-Лукойле. Теперь уже я наслаждался сказками Ельцина по телевизору. Особенно мне понравилась выдумка про автомобиль BMW седьмой серии, якобы купленный по дешевке, «с рук». Хотелось спросить у президента, на каком рынке: в Южном порту или в Люберцах -- можно приобрести роскошную машину по цене велосипеда?
Когда в школе у внука, среди малолеток Ельцин на весь мир произнес фразу: «BMW -- хорошая машина», мне позвонил рекламщик-приятель и сообщил, что его клиенты из западных фирм одолели вопросом, сколько стоит подобный «слоган» в устах российского президента и кому платить.
(Из главы «Сослуживцы». -- Ред. ) Одной из шуток бывших друзей я хотел бы поделиться с читателями. Было это в 1996 году, во время предвыборной поездки кандидата в президенты России Ельцина в Башкирию. То, что он там сразу «слег», это всем известно, жалко, только на один день. Вечер этого дня мы не стали терять: собрались у меня в коттедже дачного комплекса президента Башкортостана под Уфой. Сосковец, Бородин, Барсуков, Фадеев (как министр ПС он должен был перерезать ленточку вместе с Ельциным в Уфимском метрополитене) и ваш покорный слуга. Естественно, хозяева постарались: холодильник был полный, и мы начали трапезничать. Где-то после четвертого тоста железнодорожный министр стал «клевать носом».
Сосковец его поднимает: дескать, Геннадий Матвеевич, мы уже сказали добрые слова в адрес Александра Васильевича, а ты даже не поддержал. А Фадеев, надо сказать, относился ко мне очень хорошо, но с некоторой робостью. Он встал, извинился, сказал в мой адрес теплые слова, выпил и сел. Через несколько секунд он опять «выпал»… Сосковец его снова разбудил тем же вопросом. Геннадий Матвеевич опять извинился, опять сказал хорошие слова в мой адрес, опять выпил и снова заснул. И так в течение вечера Олег с ним проделал этот своеобразный элемент зомбирования несколько раз. Мы падали со стульев, а Матвеич не понимал, в чем дело (в общем, «мы опять так и не успели заслушать начальника транспортного цеха»)…
Утром после торжественного мероприятия в метро я подошел к министру путей сообщения и, едва сдерживая душивший меня изнутри хохот, с серьезной физиономией сказал:
-- Геннадий Матвеевич, спасибо вам, что вы вчера приняли мое приглашение, и мы прекрасно провели вечер, но одно меня смущает: что я вам плохого сделал?
-- А что такое, Александр Васильевич, я что-нибудь натворил?
-- Вчера был такой замечательный стол, все ребята сказали мне большое спасибо за приглашение, несколько раз произносили за меня тосты, а вы так и отмолчались.
Мне стало жалко дорогого Геннадия Матвеевича -- с ним стало плохо, он еле удержался на ногах:
-- Александр Васильевич, простите меня, видимо, я вчера перебрал, но я обязательно исправлюсь в ближайшее же время, я к вам очень, очень хорошо отношусь!
Через пару лет я ему пересказал этот розыгрыш. Он от души смеялся. Все-таки добрый он человек…
«Добываемая в Архангельской области черная икра -- тоже неплохая валюта»
(Из неопубликованных выступлений Ельцина. -- Ред. ) Весной 1996 года в разгар предвыборной гонки Ельцин приехал в Архангельск для встречи с местными жителями. Как обычно, подобные встречи шли по заранее отрепетированному сценарию. Так было и на этот раз. Татьяна тогда впервые выехала с папой на мероприятие подобного уровня в качестве пока еще «внештатного советника» и члена Совета по выборам президента Ельцина без обязанностей. Все было более или менее нормально, пока Борис Николаевич не выпустил «джинна из бутылки».
Впав в привычное лирическое полузабытье, глава государства тут же забыл о том, где он вообще находится. Результатом стало его обращение к архангелогородцам на очередной встрече, начавшееся со слов: «Здравствуйте, дорогие… астраханцы!» После чего президент успел мудро в микрофон поразмышлять о том, что, дескать, добываемая в области черная икра -- тоже неплохая валюта и негоже жаловаться, что жизнь в области не сахар.
После такого выступления, ощущая, что тысячная аудитория работников местного целлюлозно-бумажного комбината (ЦБК), где и происходила судьбоносная встреча, зримо впала в транс, запутавшегося в российских меридианах и параллелях кандидата в президенты России просто пришлось «оттирать» от микрофона. Иначе он вполне мог бы начать рассуждать и о том, что в области в этот раз, например, явный неурожай хлопка.
Как-то мы в компании с Ельциным и моим напарником Юрием Одинцом приехали ко мне в Простоквашино на двух машинах -- моей «Ниве» и ельцинском «Москвиче». Вечером, естественно, баня, затем посиделки… Я лег относительно рано, Ельцин «проскучал» почти до первых петухов. Рано утром, в начале шестого, он поднялся, видимо, до ветру. Облегчившись, непроспавшемуся Борису Николаевичу… просто захотелось покататься, то есть потренироваться в езде на авто. Зная, что я ему руль не доверю, так как он уже однажды разбил мою машину, Ельцин поднял только Одинца, завел «Снежную королеву» (так он называл свою движимую собственность) и… «Какой же русский не любит быстрой езды!»
Как на грех, в такой ранний час на деревенской дороге, метрах в пятистах от деревни, стояли «Жигули» и мотоцикл с двумя седоками: о чем-то разговаривали водитель машины через открытую дверь с мотоциклистом. Чем они помешали начинающему автомобилисту, так никто затем и не понял. Очевидно, он снова перепутал педали…
От удара у «Жигулей» напрочь оторвало дверь, а мотоцикл смело с дороги. Ситуация более чем дикая: за рулем нетрезвая и перепуганная надежда России, рядом разбитая техника и покалеченный пассажир мотоцикла -- громкое уголовное дело для начинающего студента юрфака. Горбачев, который в то время просто мечтал найти хоть какой-нибудь повод отодвинуть мятежного Ельцина от политики, озолотил бы любого, кто ему рассказал бы о случившемся. Проснувшись от шума стартера, я, чуя недоброе, поднялся, по- солдатски оделся и рванул за ними…
Ситуацию мы «разрулили». Разбитые «Жигули» в тот же день отогнали на сервис, где из нее сделали просто новый автомобиль. Хозяин не стал писать никакого заявления, поэтому разбирательства не последовало. А вот с пострадавшим оказалось сложнее. Своим ударом Ельцин, как выяснилось позже, очень сильно травмировал этого человека (поврежденный позвоночник, надорванные почки и т. д. ), после чего тот долго и тяжело болел. И я, и мой друг и сосед по Простоквашину бизнесмен Владимир Виноградов (тот, который был со мной рядом и в 1991 году, и в 1993-м) делали все, чтобы помочь несчастному пострадавшему: покупали лекарства, меняли врачей, больницы, но через полгода он умер. Хоронили его тоже мы, так как близких родственников покойный не имел. Ельцин за это время даже ни разу не спросил о судьбе, по сути, убитого им человека.
(Из главы «Сказка о горшке». -- Ред. ) Весной 96-го, в разгар предвыборной кампании, мы поехали в подмосковную Апрелевку. В программе значилось возложение цветов к памятнику погибшим за Родину в поселке Атепцеве. Затем встреча с ветеранами, тут же, у обелиска, фотографирование. После торжественной церемонии и беседы к президенту подвели пяти-, семилетних малышей. Он были одеты в яркие курточки, улыбались во весь рот и явно принимали Ельцина за знакомого дедушку из телевизора. Борис Николаевич рассказал им про внуков: какой у него Борька хороший, какие замечательные и красивые Катька с Машкой и как он их любит. Потом с интонацией Деда Мороза поинтересовался:
-- А вы помогаете своим родителям?
-- Да, помогаем.
-- Ну а как помогаем? -- не унимался «Дед Мороз».
-- Сажаем, травку дергаем, поливаем огород…
И тут Борис Николаевич всех взрослых и детей «поразил»:
-- А я вот тоже до сих пор сам сажаю картошку, сам ее собираю. Мы всей семьей это делаем. Каждую весну восемь мешков мелкой сажаем, а потом, осенью, восемь мешков крупной выкапываем. И всю зиму живем на своей картошке.
Детям фантазии понравились. А я сдерживал смех из последних сил и боялся встретиться глазами с Сосковцом. Иначе бы мы не вытерпели и расхохотались.
480Читайте нас в Facebook
